В рамках московского Фотобиеннале открылась последняя выставка -- фотографии легендарного японского мастера Нобуеси Араки. В Японии он считается революционером -- первым начал снимать ню. В Стране восходящего солнца, где даже в пунктах проявки действует цензура, это было смелостью. Первая выставка прошла в 1965 году, и с тех пор известность Араки растет как снежный ком. Мастер считает день прожитым зря, если не было отснято по крайней мере две-три пленки. Снятые им сюжеты и объекты сосчитать просто невозможно.

В мире давно возник феномен «аракомании». Но где мания, там и фобия: когда Араки прогуливается по улицам Токио, половина людей осыпает его цветами, а половина переходит на другую сторону улицы. Объяснить нелюбовь просто -- подрыватель устоев, полупорнографический певец кварталов красных фонарей. С народной любовью тоже несложно: даже у проституток на его снимках вид усталых домохозяек. Араки практически не выезжает за пределы родного Токио: город меняется, и долг художника -- фиксировать эти перемены.

Араки говорит: «Я -- гений» или «Я -- сама фотография». Оба заявления близки к истине, но второе вполне наглядно. Не придумав ни одной «новации», Араки снимает как дышит. Для всего, что попадает в поле зрения, у него найдется десяток-другой кадров, часто мастерски скомпонованных в серии, своеобразные истории.

Скандальную известность Араки принесли фотографии женщин в садомазохистском антураже. Но это не садизм ради садизма. Как-то художник заметил: «Я хотел привязать сердце женщины, а уж потом они стали связывать свои тела и привязываться ко мне». На ловца и зверь бежит, а Араки -- один из самых последовательных ловцов в мире фотографии. И все это без малейшего привкуса декаданса.

На первый взгляд серии Араки напоминают трапезу Гаргантюа. Так «Ностальгия по Токио» (1999) составлена из небольших снимков городской жизни. Араки демократично дает проявить себя и кошке, и тапочкам, и трансвеститам -- ему интересны все уровни существования столицы. Приглядевшись, видишь, как тщательно выстроены серии, как играют контрасты меж органическим и неорганическим, общественным и интимным. Характерна серия «Обнаженная натура в Токио» -- ряд диптихов, на одной части которых изображен кусочек города (дерево, здание), а на другой -- ню. Где нечто, там и женщина. Прямо по Хармсу: «Это естественно, следовательно -- непреступно». Потому никто лучше Араки не показывает город.

К примеру, наш Игорь Мухин делает Москву волшебно-сказочной, Вуди Аллен дарит «откомментированный» им Нью-Йорк. Араки же старожил, досконально знающий все и оттого радующийся неожиданной встрече. Разглядывая «Ностальгию в Токио», словно слышишь голос Араки: «Вот я пошел направо и увидел замечательную цистерну, которую кто-то оставил на запасных путях, она вся заросла; эх, такие уже не ходят, сниму-ка я ее...» Внезапно после посещения кафе фотограф смотрит на небо и видит там маленький серп. Издалека он похож на точку, только вглядевшись, понимаешь: это месяц.

«Демократичный» взгляд Араки растет из традиции японского искусства, где всегда наряду с видами Фудзи существовали иллюстрированные эротические трактаты. Закономерно и его увлечение цветами, хотя соответствующие снимки производят, пожалуй, наименьшее впечатление: профессионально -- и только. Куда интереснее параллели между цветами и телом в серии «Эротос».

Посетители выставки судят об Араки по-разному. Кто-то уверен, что Араки «раскачивает лодку» и множит порнографию. Кто-то ищет в снимках технические погрешности и сетует на подбор кадров. В свете того, что Араки тратит в день по три-четыре пленки, претензии явно смешные. Не зря Ольга Свиблова на пресс-конференции упомянула Бодрийяра. Фотографии Араки, возможно, и есть те самые объекты без субъекта: Токио сам отпечатывается на фотобумаге и выставляется в галереях мира. Наконец-то сей город доехал и до нас. Когда выходишь с выставки, тебя охватывает зуд наблюдения. Как жаль, что не захватил с собой «мыльницу»!