Впервые Мартин Вуттке приезжал в Россию несколько лет назад. На сцене Театра имени Моссовета он играл «Карьеру Артуро Уи» в постановке возглавлявшего в то время «Берлинер Ансамбль» немецкого драматурга Хайнера Мюллера. Мы все поразевали рты. Уж что-что, а традиция брехтовского театра казалась навсегда оставшейся в своем времени. И вот --на тебе. Словно окунувшись в чудодейственный котел с молоком, она предстала перед нами как новенькая. Особенно поразил сам Вуттке. По отношению к этому человеку можно без преувеличения употреблять слово «гений». Его лицедейские способности безграничны, а психофизические возможности уникальны. Он умеет делать из своего голоса и тела все, что пожелает сам или пожелают окружающие. На сей раз он сделал из них Антонена Арто.

Гастроли «Берлинер Ансамбль» проходят в Центре имени Мейерхольда в рамках уже давно начавшейся и еще не скоро заканчивающейся программы «Антонен Арто. Новый век». Моноспектакль Вуттке называется «Арто и Гитлер в Романском кафе». Действие пьесы Тома Пойкерта происходит в лечебнице для душевнобольных, где герой вспоминает свою якобы состоявшуюся в 1932 году встречу с Гитлером. Арто в начале 30-х действительно был в Берлине на съемках. А незадолго до смерти, случившейся в 1948-м, действительно писал письмо фюреру. Это документальная основа спектакля. Сам же спектакль в постановке молодого Пауля Плампера являет собой зрелище не для слабонервных.

Сумасшедший дом напоминает аквариум. На протяжении полутора часов в этом замкнутом, ярко освященном и снабженном мощным микрофоном помещении Арто-Вуттке будет бредить, метаться, словно загнанный зверь, изрекать пророчества и проклятья, оборачиваться то мухой, то пресмыкающимся, то самим Гитлером. Трансформации мгновенны и поразительны. Вот артист прыгает и, прилипнув к стеклу, застывает на нем вопреки всем законам гравитации. Вот он берет в руки толстый фломастер, рисует на стекле черный квадратик, потом надувает щеки, выкатывает глаза и припадает к квадратику лицом. Ни дать ни взять -- живой фюрер. Чудесное преображение происходит без грима и прочей театральной мишуры. Так фокусник в цирке превращает кролика в удава.

Смущает одно. Вуттке играет не гения, застывшего между откровением и безумием, а сумасшедшего человека в самом обычном (медицинском) смысле этого слова. Со всеми физиологическими подробностями сумасшествия -- размазыванием по стеклу собственной слюны, истериками, падучей, а главное -- с поразительным умением неожиданно посмотреть на себя со стороны и удивиться собственному сумасшествию. Я не большой поклонник теоретических выкладок французского визионера, но тут даже мне хочется встать на его защиту. Ибо Арто, конечно же, не только сумасшедший. Он -- сумасшедший плюс что-то еще, но это «что-то еще» Вуттке безжалостно выносит за пределы своей камеры-террариума.

Из первой странности вытекает вторая. Мнимая встреча Арто и Гитлера обнаруживает удивительное родство этих персонажей. Оба идеально вписываются в предложенное в свое время Эрихом Фроммом определение «деструктивного характера». Один пытается уничтожить буржуазное искусство, другой -- окружающий его мир. Оба обладают фантастической энергетикой, оба умеют кричать и шаманить, оба хотят обновить реальность с помощью жестокости. И, положа руку на сердце, эта параллель совсем не бессмысленна. Но провести ее стоит лишь для того, чтобы вслед за сходством обнаружить какое-то различие (хотя бы потому, что Арто, в отличие от Гитлера, уничтожил в конечном итоге лишь самого себя). Спектакль различия не обнаруживает. Арто и Гитлер неразделимы здесь, как кентавр. Радикальный художник и тоталитарный политик сливаются в одного кровожадного и крикливого сумасшедшего.

Примиряет с увиденным лишь остроумно придуманный финал. Вдоволь накричавшись, Арто вылезает на крышу своего дома-аквариума, дает отмашку и под цветомузыку начинает с наслаждением петь томительно-сладкий французский хит Je suis malade («Я болен»). Действительно болен, тут и говорить не о чем. Самое смешное, что этот самый хит стал когда-то лейтмотивом знаменитого спектакля Романа Виктюка «Служанки». И мы ясно понимаем, что обратной стороной неистовой борьбы Арто с театральщиной была болезненная жажда всебщего признания.

Неожиданный финал отсылает зрителя к недавно увидевшей свет постановке Валерия Фокина «Арто и его двойник», своеобразному парафразу «Парадокса об актере» Дени Дидро. Роль Арто сыграл у Фокина Виктор Гвоздицкий. В кулуарах после немецкого спектакля критики начали проводить неизбежные в таких случаях сопоставления. Как правило, не в пользу Гвоздицкого. Он, мол, что и говорить, хорош, но с Вуттке сравниться не может. В известном смысле так оно и есть, но с одной весьма существенной оговоркой. Конечно, корифей «Берлинер Ансамбль» демонстрирует потрясающую технику. Но на его фантастические трюки смотришь примерно так же, как в цирке смотрел бы на артиста, умеющего прыгать на голове. Какое значение имеет концепция номера, если ты встать на голову не можешь, а человек на ней прыгает. Эта демонстрация техники приобретает иногда откровенные формы. Выполнив невероятные кульбиты, Вуттке подходит к микрофону, тяжело в него дышит, а потом неожиданно со спокойным лицом смотрит в сторону зрительного зала -- и ничуточки я не устал, не такое еще умею. Подобная демонстрация актерской техники вкупе с идеально выполненным брехтовским «остранением» неизбежно вызывают удивление. Но ничего, кроме удивления, они вызвать не могут. А вот герой Гвоздицкого вызывает целый комлекс чувств. Он не «остраняется» от роли, а срастается с ней. В нем меньше блеска, но больше глубины. Его Арто я сочувствую, а Арто Вуттке только восхищаюсь. Трудно испытать сочувствие к чертову колесу, особенно если после катания на нем у тебя сильно болит голова.