Марсел.ли Антуанес -- именно так орфографически вычурно зовут знаменитого каталонца, давшего в Москве одно-единственное представление в ДК им. Зуева. Биография Антуанеса впечатляет. Он был и музыкантом, и художником, и площадным артистом, а созданный им еще в юные годы театр La Fura Dels Baus в 1992 году поразил мир грандиозной постановкой открытия Олимпиады в Барселоне. Правда, самого Антуанеса в театре тогда уже не было. Он придумал себе занятия поинтереснее. Например, с упоением кроил свиные рожи и тела, изготавливая из них монстров и выставлял их на всеобщее обозрение. В общем, стал перформансистом. Единственное, к чему в целом неприхотливый и всеядный Антуанес испытывает сильную неприязнь, -- слово. Это обстоятельство и нашло отражение в названии привезенного в Москву спектакля -- «Афазия».

Для тех, кто знаком с современным российским театром, описать «Афазию» будет легко: вообразите себе, что в спектакле театра «черноенебобелое» со всем его техно-макабром главным и единственным артистом оказался громокипящий и громкорычащий Владимир Епифанцев, -- вот вам и вся гастроль. Тем, кто Епифанцева не видел и про «черноенебобелое» не слышал, придется объяснить подробнее. Плотное мускулистое тело Антуанеса сверху донизу увешано кнопками, разъемами, микрофонами, какими-то трубками. На предплечьях у него силомеры, на запястье -- видеокамера. Во всей этой амуниции он скачет по сцене, машет руками и издает нечленораздельные звуки. Кроме самого Антуанеса участниками представления являются четыре музыкальных робота и огромный экран компьютера, служащий артисту задником. Всем этим сценографическим богатством Антуанес управляет на расстоянии. А может, только делает вид, что управляет. Во всяком случае прямую причинно-следственную связь между его телодвижениями и тем, что происходит с окружающей его техникой, можно отчетливо зафиксировать лишь изредка. Но суть, собственно, не в этом.

Кроме техногенных наворотов в спектакле существует, с позволения сказать, содержательная сторона. И если взаимоотношения кибер-артиста Антуанеса (именно так поименован он в пресс-релизе) с роботами неинтересны и невыразительны, то происходящее на экране, напротив, заставляет пожалеть, что в соседней аптеке ты не купил сильное противорвотное средство. На этом самом экране бритоголовый и брутальный Антуанес, садомазохист, вивисектор, вампир, безжалостный Джек Потрошитель, ни в чем себе не отказывает. Он закалывает людей, словно агнцев, с наслаждением их расчленяет, пьет их кровушку, увешивает себя кишками и всякого рода ливером. Одним словом -- пирует. Сексуальный акт тоже понимается кибер-артистом как пожирание партнера, причем в самом прямом смысле этого слова. Человеческое тело становится предметом гастрономического вожделения. Да так, что знаменитая сцена из гринуэевского фильма «Повар, вор, его жена и ее любовник» кажется невинным кинематографическим приемом. Чем-то вроде «поцелуя в диафрагму». Во всех этих, на первый взгляд, совершенно не связанных друг с другом актах антропофагии то и дело угадываются события «Одиссеи». Я, например, с легкостью распознала парафраз сцены с одноглазым циклопом Полифемом. И тут мы подходим к самому главному.

Некоторым моим коллегам представление показалось бессмысленным коктейлем из крови, спермы и других жидкостей, выделяемых железами внутренней секреции. На самом деле смысл тут, конечно, есть. Путешествие Одиссея трактуется перформансистом-экстремистом как путешествие в собственное подсознание. В какой-то момент на экране появляется вполне себе цивильный господин Антуанес, едущий на машине, груженной ослом, в некую сельскую местность. Там его встречают милая женщина и очаровательный ребенок. Надо полагать, Пенелопа и Телемак. На этой оптимистической ноте представление и заканчивается. Попутешествовал -- и будет. Попил чужой кровушки -- пора бы и протрезветь. Побывал мистером Хайдом, пора становиться доктором Джекилом. Хотя ясно, что в глубинах подсознания герою было куда привольнее.

Пафос «Афазии», разумеется, не нов. Нехитрую мысль, что весь цивилизационный антураж не может спасти нас от сумерек собственной души, мы уже проходили неоднократно. Мало что ли в культуре ХХ века было игр с подсознанием. Тут такие рассуждения про архаику и мифологические пласты можно развести, такой культурологической лапши на уши навешать. Но смириться с этими играми все равно сложно. Особенно когда видишь, как эстетский дионисизм начала прошлого века превращается в руках изобретательного каннибала в наивный триллер про то, как Робин Бобин Барабек скушал сорок человек. Причем в отличие от своего предшественника, который «А потом и говорит:/ У меня живот болит», новоявленный Робин Бобин даже не поморщился. Что-что, а пищеварение у современных кибер-путешественников в бессознательное поистине отменное.

Подпись под фото:

Эту аппетитную девушку скоро скушают. И многих других скушают. Голод не тетка