«Цивилизованный мир», воплотившийся в международной антитеррористической коалиции, одержал блестящую победу над «средневековым варварством» в лице афганского движения «Талибан». Мировое сообщество с чувством выполненного долга переключается на другие задачи, например на поиски подельников террористов в других странах. Между тем «варварства» в Афганистане в общем-то меньше не стало. В «освобожденной» стране процветает торговля «сподвижниками» Бен Ладена. При этом многие выходцы из арабских государств, оказавшиеся в плену у местных жителей, к «Аль-Каиде» не имеют никакого отношения. Поэтому американцев, например, они не интересуют. Однако афганцы продолжают удерживать сотни арабов, ведь на них можно делать выгодный бизнес. Арабский журналист Джамаль ХУСЕЙН набрел в Афганистане на две «торговые точки», где на продажу выставлены его соплеменники: «дешевые» иракцы или йеменцы -- до 10 тысяч долларов, выходцы из богатых стран Залива -- от 50 тысяч... Репортаж написан специально для газеты «Время новостей».

Вопреки распространенному убеждению далеко не все арабы, вольготно чувствовавшие себя в Афганистане при талибах, были членами группировки Усамы Бен Ладена. Некоторые из них, ветераны джихада против шурави, остались здесь после ухода советских войск, но в «Аль-Каиду» не вошли. В Афганистане располагались офисы и других организаций исламского толка, где работали арабы. Были и просто ловцы удачи. К моменту американской военной операции кое-кто из новеньких вообще не успел пристать к определенному берегу, ожидая ответа на поданные через связных просьбы о вступлении в ту или иную группировку. Эмиры (руководители) ячеек той же «Аль-Каиды» проверяли добровольца, месяцами скучавшего без дела в Кабуле и Кандагаре. Нравы в «Аль-Каиде» были строгими, кого попало не брали.

Жили в Афганистане и арабы-диссиденты, например те, кто бежал или был выдворен из Ирака. Многие из них и не искали встреч с Бен Ладеном. Работали таксистами, держали магазинчики, перевезли сюда семьи...

Приближение к Кабулу войск Северного альянса эти «бесхозные» арабы попросту проворонили. Коллег по организации, которые могли бы предупредить об опасности, у них не было. Да многие и не считали, что им следует чего-либо опасаться. Позже «беспартийные» арабы оказались не нужны даже американцам: из каждой тысячи пленных для отправки на базу Гуантанамо янки отбирали человек двадцать. А вот бойцы афганского Северного альянса в подробности не вдавались. Араб? Значит, товарищ Усамы, союзник врагов. И неважно, что ты даже стрелять не умеешь. Араб -- это добыча. Чувство ненависти, как минимум недоверия обострилось после убийства в сентябре прошлого года лидера Северного альянса Ахмад Шаха Масуда. Смертельный для него взрыв раздался во время интервью с двумя арабскими телерепортерами.

Мне, арабскому журналисту, пришлось скрывать в Афганистане свое происхождение. Так делали, выходя за пределы отеля, почти все мои коллеги-земляки. Сносное знание русского позволяло мне выдавать себя за россиянина. Таджикская шапочка-блин скрывала слишком черные для славянина волосы. Я был то Андреем, то Дмитрием, то Джимом, но главное не арабом Джамалем, благо паспорт никто не спрашивал. По-арабски старался не говорить, а водителя-афганца, он же был переводчиком, нанял со знанием русского. Конечно, при общении с официальными лицами особых проблем не было, но на улицах рассказывать, откуда я родом, явно не стоило.

Мой интерес к пленным арабам двое афганцев, якобы имевших связи в «третьем отделе», спецслужбе Северного альянса, восприняли нормально: журналист ищет «жареного». Новые «приятели» сами вышли на меня в кабульской гостинице с диковатым здесь названием «Интерконтиненталь», предложив широкий спектр «услуг»: интервью с официальными лицами, поездки, перевод, наконец, встречу с арабскими пленниками. Господин иностранный журналист хочет поговорить с соратником Усамы? Нет проблем, только плати. Потом я понял: собеседники навели справки в гостинице, и, узнав, что я араб, надеялись использовать меня если не как потенциального покупателя заложников, то хотя бы как посредника, через которого можно передать землякам «интересные» коммерческие предложения.

Сначала мы обсуждали возможность интервью с пленниками, за которое, естественно, надо было платить. Но слово за слово -- и мне раскрыли главный секрет: задержанные предлагаются на продажу. Речь шла не о тех арабах, что содержатся в кабульской тюрьме: судьба этих заключенных решалась на более высоком уровне. Но были и другие задержанные, содержащиеся где-то подальше. И афганцам явно хотелось, чтобы я распространил эту информацию, передал списки потенциальным «покупателям» в арабских странах.

В общем, интервью не получилось: запрошенной пары тысяч долларов у меня не было. Но «товар», чтобы я убедился в его наличии, пообещали показать даром. Вообще-то пленников тысячи, точная цифра неизвестна. Но мне передали около 80 фамилий, правда, за их достоверность ручаться нельзя: сами пленники стараются скрыть настоящие имена, кто-то выдает себя за пакистанца. С последними, этнически близкими афганцам, обращаются лучше, чем с чужаками-арабами. Кроме того, некоторые пленники, чего скрывать, не меньше опасаются наказания в собственных странах, чем афганского плена.

«Иракцы, йеменцы, суданцы -- эти стоят от 5 до 10 тысяч долларов за каждого, возможен торг. Египтяне дороже, до 25 тысяч, -- объяснял один из посредников. -- Саудовцы? О! Эти, как и кувейтцы, и эмиратцы, потянут на 50, а кое-кто и на все сто тысяч долларов. Страны же богатые! Разве их родственники или государства не согласятся уплатить за них такую сумму?»

На рассвете меня разбудил резкий стук в дверь номера. Это были мои новые знакомые. Кто-то важнее их дал согласие на осмотр «товара». На сборы мне отвели пять минут. Меня не обыскали, не отобрали фотоаппарат (но фотографировать на месте не разрешили, а пару снимков я сделал издали). Мне не завязывали повязкой глаза, чтобы я не видел дороги, а машина не петляла, запутывая следы. Все обыденно, как при поездке на рынок. Из Кабула двинулись в сторону Баграма. Где-то километрах в 20--25 от столицы остановились у небольшого военного укрепления Северного альянса, такие в Афганистане разбросаны всюду. Полуразрушенные каменные стены, танк советского производства, какой-то контейнер, похожий на гараж-»ракушку».

-- У тебя десять минут, -- сказал один из провожатых. -- Дверь контейнера открывать не велено. Но там 18 арабов, можешь с ними поговорить.

Представить себе, что в контейнере два метра высотой и метров шесть длиной заперты 18 человек, было невозможно.

Я стукнул по обшивке. Тишина. Заколотил сильнее, тревожно думая: может, это провокация? Может, и меня теперь задержат? Скажем, «за проникновение в расположение воинской части»? Тогда я закричал по-арабски: «Я араб! Журналист! Хочу вам помочь!» От сердца отлегло, когда из ящика раздался голос: «Подойди ближе к дверной щели, брат, тебя плохо слышно». Сомнений не было: я слышал арабский диалект, без акцента. Торопясь и волнуясь, попросил пленников назвать фамилии и адреса: «Я передам это вашим знакомым и родственникам! Мы вытащим вас отсюда!» Ответ был обескураживающим: «Тебе, братишка, фамилии? Адреса? Вот кто тебя сюда, сволочь, привел, тот тебе их и даст...» Далее следовали крепкие арабские ругательства, на выслушивание которых и ушло все отведенное мне время.

Пленники, очевидно, приняли меня за провокатора, которого подослали, чтобы вынюхать их настоящие имена и фамилии. Не исключено, что так на самом деле и было. Хотя кое-что «владельцы» и так знали из документов, отнятых у пленных. Подлинные ли фамилии значились там? Во всяком случае афганцы передали мне несколько списков имен: суданцев, иракцев, саудовцев, эмиратцев. В том, что эти люди существуют, сомнений у меня нет. Хотя не уверен, подлинны ли предложенные фамилии.

Спустя неделю в местечке Таш-Курган, возле «северной столицы» Афганистана Мазари-Шарифа, я заметил контейнер уже знакомого мне вида. «Пленные?» -- спросил я сопровождающего. «11 арабов», -- с гордостью ответил вооруженный часовой-афганец. Я выдавил из себя понимающую улыбку: ведь здесь меня считали журналистом из России.