У московского фестиваля новой музыки «Альтернатива» такая долгая и выразительная история, что его теперешние варианты -- мини-серии по три-четыре концерта в авангардистском зале «Дом» -- старых поклонников проекта не только интригуют, но и расстраивают. Говорят о спаде интереса публики к новациям, невозможности импорта новинок из-за границы, об исчерпании стратегии заполнения белых пятен, которая обеспечила «Альтернативе» славу в начале 90-х, и про то, что запал организаторов иссяк. Но это верно лишь отчасти. Старейший в Москве фестиваль перестал быть единственной площадкой для новой музыки, далекой от истеблишмента. Импорт заграничных проектов в большинстве случаев имеет форму частной инициативы. Публичный интерес умерился, но не сошел на нет. Очевидно, что речь идет об укоренении способов репрезентации новинок в структуре музыкального рынка. И заметно, что эти способы скромны. Главный идеолог «Альтернативы» 90-х Дмитрий Ухов когда-то рассказывал альтернативной публике, что за границей новая музыка -- предмет общественного престижа. Аудитория надеялась, что так будет и здесь. Потом выяснилось, что престиж престижем, а западные залы или фирмы звукозаписи, ориентированные на некоммерческие новинки, далекие от сильных академических или поп-музыкальных институций, хоть и знамениты, но малы.

Программа нынешней «Прохладной альтернативы» составлена стараниями специалистки по американской музыке, музыковеда Елены Дубинец, которая уже устраивала в Америке форум новой русской музыки, а теперь привезла в Москву американцев. Задача предложить полную панораму тамошнего непричастного истеблишменту искусства не ставилась. Приехали несколько композиторов и музыкантов, из которых одни представляли поколение учеников Джона Кейджа или Мортона Фелдмана, другие -- молодых участников новомузыкальной сцены. Большинство, в том числе искушенная в мультикультурных практиках флейтистка Патриша Спенсер, гитарист и композитор Пол Дрешер, делали то, чего похожим образом никто в России не делает -- изящные эксперименты с жанром и строем, отсылающие к свободному обращению с внеевропейскими традициями. Главой делегации был известный критик газеты Village Voice, автор объемного труда «Американская музыка ХХ века» и композитор Кайл Гэнн, представивший на «Альтернативе» монооперу «Кастер и Сидящий Бык» и мировую премьеру оперы «Дурное волшебство Синдереллы». Первая -- драматургически и музыкально плотное действо для электроники и живого голоса (в основе либретто -- эпизод из американской истории войны с индейцами), напоминающее про родоначальника американской музыки Чарльза Айвза и поп-безумца Фрэнка Заппу. Вторая опера, основанная на плавной, статичной драматургии состояний, музыкально оказалась так же насквозь цитатна и «микротональна» (в октаве Гэнна, долго изучавшего музыкальные практики индейцев, не семь нот, а больше тридцати). Ее премьера могла состояться в нью-йоркском зале Kitchen, но композитор только рад тому, что она прошла в «Доме»: количество публики и интерес, по его мнению, в Москве не меньше. После премьеры Кайл ГЭНН рассказал о прошлом и настоящем американской новой музыки.

-- Не могли бы вы предложить краткий конспект истории американской музыки ХХ века?

-- Все началось в десятые--тридцатые годы: потрясающий подъем, оригинальные идеи и сильное влияние джаза. В двадцатые композиторы получали большую финансовую поддержку -- деньги были повсюду. Потом в Америку приехали европейские дирижеры и композиторы: Хиндемит, Стравинский, Шенберг, Барток. И внезапно весь мир американской музыки стремительно европеизировался. Это было похоже на обвал, лавину. Число концертных исполнений американских произведений резко сократилось. В сороковых--пятидесятых Джон Кейдж и Мортон Фелдман поддерживали американские традиции в подполье. Только с приходом Кеннеди культура ожила. Минимализм получил известность и способствовал возрождению более ранних традиций.

-- Послевоенное поколение больше не имело проблем с европейским давлением?

-- Мое поколение выросло на рок-музыке, но я, кажется, единственный композитор в Нью-Йорке, который ее не любил. Больше всего мы увлекались «мировой музыкой». Предыдущим поколениям еще были нужны структуры европейской классической музыки. Нам они уже только мешали. Но противоречие остается: одни считают, что американская музыка должна продолжать европейскую, другие настаивают на ее самостоятельности. Когда формировались национальные школы, Америка была молодой, и у нее не было шанса обзавестись официальной музыкальной идентичностью. Только джаз. Джаз это, конечно, здорово, я его люблю, но это далеко не все!

-- Вы привезли сюда две оперы. Что в них пришло из европейской традиции?

-- Нотация. Я пишу свою музыку, основываясь на европейской нотации, хотя и расширенной. Но структурная основа близка Глассу и Райху, а ритмическая идея -- Генри Кауэллу. Я также черпаю идеи из африканской, индейской музыки.

-- Американская музыка всегда мультикультурна?

-- Дело не в мультикультурализме. Эксперименты Кауэлла, на которые я опираюсь, состояли в том, чтобы приблизить музыкальный язык к языку природы. Отсюда и микротональная техника. Возвращаясь к природе, мы вышли из тени европейской традиции и, таким образом, установили контакт с традициями этнической музыки.

-- В 70-х и 80-х в Америке был огромный спрос на новую музыку. Что происходит сейчас? Легко ли вам собирать публику?

-- В начале 80-х новая музыка, действительно, была в моде. Но в первые годы правления Рейгана, в крайне консервативном климате, эта тенденция заглохла. В 90-е опять был небольшой подъем. Понимаете, все ведь завязано на экономику! Рейган развязал руки корпорациям, и они стали делить культуру. Музыка, которая не продается быстро, им не нужна. Сначала они купили себе нового президента -- Буша, а потом добрались и до новой музыки. Они убивали все, что не приносит достаточно прибыли. У Гласса и Райха сейчас, конечно, огромная аудитория. Но есть и молодые, они не успели прославиться к началу 80-х, а потом у них уже не было шанса.

-- А газете Village Voice все еще требуются обзоры новой музыки? Раньше она была рупором революции в искусстве, у нее был очень неконсервативный имидж...

-- Ага, орган сумасшедших, коммунистов, гомосексуалистов! Сейчас пространство для новой музыки там постоянно сокращается из-за рекламы. Издатели и редакторы верят в эту музыку, но они испытывают большое давление. Три раза я уходил оттуда, и три раза меня звали обратно. Они хорошо относятся ко мне, но скорее по сентиментальным соображениям. Для них я воплощение 70-х...