Утро, отведенное в пестрящей шутками-прибаутками фестивальной программе под «встречи с Прекрасным», неизменно посвящено бескомпромиссному отдыху. Купанию в мелком теплом море, пляжному волейболу и прочим пионерлагерным радостям, то и дело прерываемым выездами на познавательно-развлекательные экскурсии. Например, в вотчину кубанских виноделов станицу Старотиторовскую: даже те, кто никуда не поехал, получили огромное удовольствие, лицезрея вернувшихся с мероприятия кинематографистов. На их усталых, но довольных лицах приятного малинового цвета было написано все, и никаких вопросов не возникало в принципе. С новой силой «встречи с Прекрасным» вступают в свои права после окончания обязательной программы. Услышать в пятом часу из ближайшего кафе хор фестивальных завсегдатаев, исполняющих то «Эх, раз, еще раз», то бравурный марш «Так громче, музыка, играй победу», а то и гимн Советского Союза в первоначальной редакции -- дело привычное и, как ни странно, не раздражающее. Самое же замечательное, что подобный график никоим образом не сказывается на работоспособности и не мешает поддерживать высочайший уровень ежедневных пресс-конференций, затягивающихся порою заполночь и поражающих неофитов эмоциональностью и предельно критическим подходом к кинокартинам, разбираемым до последнего винтика.

Тем более что обсудить на самом деле есть что. На «Киношоке» представлено кино, которое непросто увидеть где-либо еще, кино, существующее по каким-то особенным законам, не имеющим отношения ни к объективной реальности, ни к современной киномоде, ни даже к конъюнктуре. Ситуация напоминает роман Филиппа Дика «Глаз божий», герои которого в результате техногенной катастрофы попеременно проваливаются в параллельные миры, порожденные сознанием каждого их них. Если посчитать такой катастрофой распад СССР, то ситуация видится абсолютно идентичной. Это даже не параллельный, а какой-то перпендикулярный всему на свете продукт. Здесь не встретишь монтажных планов короче десяти секунд, здесь многозначительные дети бегут по кромке моря или истово молятся, здесь шахтеры в свободное от забоя время строят дельтапланы, а Москву невозможно узнать даже когда в объектив попадает Кремль или храм Христа Спасителя.

При таком раскладе главным фестивальным фаворитом остается пока дебютная короткометража Ларисы Бочаровой «Завтра день рождения». Кино это остроумное, легкое, обаятельное. Про девочку (ее играет отличная Мария Шалаева, памятная многим по «Пер-р-рвокурснице» Юрия Рогозина), решившую накануне своего восемнадцатилетия, что жизнь -- в первую очередь личная -- не удалась, подумывающую о самоубийстве, а вместо этого обретшую искомое счастье и велосипедный насос в подарок. Солидные дядьки-критики, забыв о статусе, хохотали и хлопали, будто малышня, впервые увидевшая Тома и Джерри.

Пока, впрочем, эта славная, но все-таки учебная работа остается единственным лучом позитива, пробившимся сквозь темные заводи кино куда более странного и гнетущего. Латвийский фильм «По дороге уходя» Виестурса Кайришса -- история упадка и отчаяния, охватившего обитателей небольшого хутора после того, как отец восьмилетнего Дауки пропал в море. В картине был шанс совместить житейские страсти с привычной для провинциального сознания прикладной мистикой, со всеми этими заговорами и приворотами -- но не сложилось. Собранные местной знахаркой колдовские травы не смогли победить ни анемичность, ни необязательность. Куда более сильные (и, прямо скажем, жутковатые) чувства вызывает белорусско-ленфильмовский «Прикованный». Режиссер Валерий Рыбарев, не снимавший ничего со времен своего знакового фильма «Меня зовут Арлекино», вернулся в кино с социальной драмой -- тяжелой, холодной и волглой, как ком кладбищенской земли. Афганский ветеран (Валерий Гостюхин) живет бирюком на заброшенной спасательной станции. Порыкивает на новое время, внимательно -- с карандашиком -- штудирует «Братьев Карамазовых» и в моменты неуправляемого зверства, отдающегося в ушах эхом войны, приковывает себя наручниками к батарее (совсем как совестливый оборотень Лон Чейни-младший в голливудских ужастиках сороковых годов). Как-то раз он принимает у себя негаданную гостью (Алла Клюка) -- о том, что девушка является на самом деле его дочерью, не в состоянии догадаться разве что гипсовая статуя, стоящая у него под окнами. Тем не менее две трети фильма герой Гостюхина пребывает в блаженном неведении. В финале, потерявший все и вся, он приковывает себя к церковной ограде и умирает, произнеся предварительно мрачный монолог, обращенный к Богу. Смотреть на это, впрочем, как и на все остальное, что происходит на экране полтора с лишним часа, совершенно невозможно. Как и воспринимать всерьез диалоги, в которых то и дело блистают перлы вроде «Мы четыре дня пили с ней вино под названием «любовь». Оторопь от этой мизантропической картины проходит не сразу и время от времени еще дает о себе знать в страшных снах.

Одной из самых ожидаемых премьер фестиваля был «Ковчег» -- полнометражный дебют обласканного Канном Юрия Кузина. Кузин снял фильм по мотивам малоизвестной киноповести Геннадия Шпаликова «Причал». На пресс-конференции режиссер, увидевший свое кино впервые, честно признался, что испытывает ощущение полного провала. И, пожалуй, не лукавил. Бывший боксер (Евгений Сидихин), а ныне шкипер на старой барже неожиданно обнаруживает, что подцепленная им на маленьком причале девушка Катя (Карина Разумовская) влюбилась в него по-настоящему и не собирается никуда уходить. То, что должно было сойти за вечные ценности, оборачивается абсолютной пустотой. Катя, которая должна бы стать эмоциональным центром происходящего, с хохотком скачет мимо случайных персонажей -- доброго дрессировщика медведей, не менее добрых солдат, кормящих ее мороженым, мимо мысли, мимо сердца -- в никуда. Баржа медленно дрейфует по волнам кинематографических аллюзий -- но вместо гениальной «Аталанты» Жана Виго получается в лучшем случае данелиевская «Фортуна». Фальшивая душевность, полное отсутствие чувства ритма, эмоциональный вакуум. И какое-то труднообъяснимое, но ощущаемое вполне физически недоброе, темное чувство, памятное еще по кузинскому дебюту «Левша». Но если в короткометражке про юного Гитлера это ощущение было, пожалуй, уместным, то с романтическим сюжетом Шпаликова оно образует нездоровый контрапункт и заставляет вспомнить классические труды Эриха Фромма о некрофилии.

Но зато как радостно становится на душе, когда видишь настоящее попадание в чувство времени -- пусть нелепо, в запредельном варианте, имеющем неповторимый колер вываренных в домашних условиях джинсовых брючек, но от того не менее стильное. Именно такими именинами сердца оказалась открывшая украинскую ретроспективу комедия 1993 года «Вперед! За сокровищами гетмана!» Вадима Кастелли. Всему тому, что буйным цветом распускалось на перестроечных экранах, нашлось место и здесь -- приметы кооперативно-шашлычной эпохи образуют невыносимо стильную квинтэссенцию трэша. Казачий оселедец, вырастающий посреди негритянской макушки на глазах изумленной публики, огромная бутыль с самогоном как символ широкой украинской души, дедок-подпольщик, наяривающий на балалайке ламбаду, знахарка со вспыхивающими благодаря пещерным спецэффектам рентгеновскими глазами в духе Роджера Кормана... Не обошлось, понятно, и без двух главных символов кинематографа того времени и того сорта -- голой женщины и двойника Брежнева. Но как же приятно смотреть и на ту, и на другого! Ибо они органичны до предела, плоть от плоти той странной -- теперь это уже абсолютно ясно -- изумительно стильной эпохи. А поностальгировав всласть, приятно обнаружить, что Кастелли не только бедокурил в постсоветской кунсткамере, но и наполнил свою чудо-картину отличными и по-настоящему смешными гэгами чисто эксцентрического свойства.