О влиянии 11 сентября на самую могущественную державу мира газете «Время новостей» рассказала президент Фонда Карнеги за международный мир Джессики МЭТЬЮЗ.

-- США изменились больше, чем остальной мир. Хотя в жизни мы сталкиваемся с переменами только в аэропортах или в учреждениях. Развеян миф, что мы стоим особняком, а страхи мира нас не касаются. Прекратились дебаты о национальной ПРО, исчез тезис о «китайской угрозе». Появилось понимание того, что есть реальная угроза, а что -- надуманная. Против реальной угрозы мы и ведем войну. Буш задался вопросом: почему в мире есть антиамериканизм, за что нас ненавидят? Вновь увеличились американские обязательства за рубежом. Хотя Буш именно за их бремя критиковал Клинтона, обещая невозможность таких унижений для Америки, как сомалийское фиаско 1993 года. Теракты, как ни странно, продемонстрировали прочность нашей и мировой экономики. Выстояла вся инфраструктура Уолл-стрит, информационные системы. Что касается лихорадки на рынках, то болезненные признаки появились до 11 сентября. Люди, подобные Кеннету Лею или Берни Эбберсу (руководители скандально обанкротившихся корпораций «Энрон» и «Уорлдком». -- Ред.), несут большую ответственность за ущерб экономики США, чем Усама.

-- Вас не удивило, что 11 сентября президент Путин первым предложил помощь Бушу?

-- Это поразительно. А за этим последовала еще цепочка действий -- или не-действий, -- которые показали полную переориентацию российской политики. Путин увидел возможность и не упустил ее. Но в России и в США не все оценили его смелость, а ведь Путин нуждается в партнерстве с США и Западом хотя бы ради преобразований в российской экономике.

-- Не окажется ли он в положении Горбачева, много отдавшего и мало приобретшего?

-- Я вижу большие приобретения России: вместо простого пожимания рук Буш согласился официально заключить договор по дальнейшему сокращению и контролю над ядерными вооружениями, развивается российское партнерство с НАТО и усиливается роль Москвы в «семерке», которую все чаще именуют «восьмеркой». Позиции Путина сильнее и в вопросе войны в Чечне, которую он представляет как антитеррористическую операцию. В каком-то смысле он может утверждать, что это США присоединились к России в войне против общего врага -- терроризма. Ущемление ряда гражданских свобод в США во имя «безопасности внутри отечества» и непрекращающиеся злоупотребления российских спецслужб получают меньший резонанс.

-- Не угрожает ли отношениям между странами курс Буша на войну с Ираком?

-- Фундамент двухсторонних связей таков, что вряд ли его разрушат разногласия по частной проблеме, даже если это Ирак. Но то, как администрация решит «иракский вопрос», все радикально изменит на Востоке. И для меня тревожный аспект послесентябрьского Вашингтона -- отсутствие серьезных дискуссий по этой проблеме.

-- В результате «афганской кампании» базы США появились у границ России, в Средней Азии. Надолго ли?

-- И для Вашингтона здесь пока много вопросов. США должны найти баланс между потребностями безопасности и необходимостью подталкивать центральноазиатские государства к реформам и либерализации. В этих странах у власти правители еще советской закваски. Нигде не было честных выборов. Там нет независимой прессы и оппозиции. Коррупция, а частная собственность не защищена. И эти люди теперь могут еще агрессивнее сопротивляться реформам, мол, «мы нужны Америке». Штаты должны помочь этим странам в преодолении ошибок первых лет независимости. Кстати, похожая подвижка внутри США уже произошла в отношении арабских государств. После 11 сентября подвергается сомнению необходимость закрывать глаза на политические репрессии в арабском мире в обмен на нефть.

-- Удовлетворены ли Штаты отношениями с Европой?

-- Отношения с Европой полны парадоксов. Год назад нам льстил заголовок в парижских газетах: «Мы все американцы». А сейчас отношения -- в худшей точке. Мы союзники по антитеррористической коалиции, но пропасть между американским и европейским видением системы международных отношений расширилась. Чем теснее мы работали, тем больше выявлялось разногласий. Это самое значительное, хотя и менее всего ожидаемое последствие терактов в США. Еще до 11 сентября европейцы были встревожены «гипермощью Америки», ее проявлением в односторонних действиях и пренебрежении к международным законам. Выход США из Киотского протокола, из Договора по ПРО, отзыв подписи под договором о создании Международного уголовного суда усугубили это. Сегодня Америка кажется европейцам мощной, раздраженной и глухой к чужим проблемам настолько, что она становится опасностью для того международного порядка, к которому стремится Европа.