Раньше, когда билет стоил 50 копеек, сеансы в кинотеатрах начинали только в том случае, если было продано не менее четырех билетов. Сейчас билет стоит 250 рублей, так что вечерний показ фильма Дмитрия Месхиева «Механическая сюита» начался в кинотеатре «Ролан» в присутствии двух человек. Одним из них был ваш покорный слуга.

Фильм этот я уже видел больше полугода назад, но тогда и подумать не мог, что буду о нем писать. «Механическую сюиту» показали мне и моим коллегам по отборочной комиссии Московского кинофестиваля -- на предмет отбора в конкурсную программу. И хотя уже тогда было понятно, что только ленивый не кинет в нас камень за отсутствие в конкурсе российской картины, никаких сомнений не возникло. Переглянулись, слегка вздернули брови, вежливо поблагодарили: «Спасибо, не надо». Не берусь судить об оттенках мнений моих коллег, но одно могу сказать точно: обсуждать увиденное никому в голову не пришло.

А потом началось: участие «Механической сюиты» в национальных фестивалях, какие-то призы, номинации, одна положительная рецензия, вторая... Да нет, я все понимаю: тусовка, поддержать товарища, отметить хороших актеров, но дело не только в этом. Один достойный, умный человек всерьез говорил мне, что картина у Месхиева «получилась ровно наполовину». То есть существуют, конечно, отдельные недостатки, но если малость доработать, то будет совсем хорошо. И вот «Механическая сюита» выходит в московский прокат, а я сижу в «Ролане» и пытаюсь разгадать эту психологическую загадку.

Объяснить, почему «Механическая сюита» -- плохое кино, очень трудно. Во-первых, потому что в искусстве, к сожалению, нет других объективных критериев, кроме времени: оно-то все расставит по своим местам, но это когда еще будет. А во-вторых, как доказать, что плохим является фильм, который и не фильм вовсе?

«Механическая сюита» -- не фильм, точно так же, как стихи к торжественным датам, которые писал, пока не умер, один из ее героев (по сюжету, парочка сослуживцев везет его труп на родину под видом сильно пьяного пассажира), -- не стихи. Вот представьте: собрание трудового коллектива, гладиолусы, поздравления от дирекции, выходит человек и начинается: «С юбилеем поздравляем, счастья-радости желаем»... Ну, и так далее. Как тут оценишь -- хорошо, плохо? Не для того писалось. Это ведь не стихи, а часть ритуала. Юбиляр доволен -- и славно.

Вот таким же ритуалом стало за минувшее десятилетие постсоветское кино. Снимаются фильмы, вручаются премии, пишутся рецензии -- настоящий механический балет. Разве что снисходительное равнодушие к нам крупнейших кинофестивалей стало за последние два-три года оскорбительно явным. А ведь если посмотреть правде в глаза, снятые за десять лет российского кино успешные работы можно пересчитать по пальцам одной руки. Речь не о шедеврах -- всего лишь о фильмах, которые запомнились хотя бы на несколько лет, отразили национальную специфику, но вместе с тем были сняты на универсальном киноязыке, вписались в мировой киноконтекст, получили признание за рубежом. Наконец, имели успех и у критики, и у публики. (Конечно, количественные показатели в наших условиях пока не работают, но принципиально важно, что успешный фильм не может быть «фильмом тусовки» -- он должен вербовать поклонников во всех социокультурных средах, от столичных интеллектуалов до тинейджеров из заштатного городка.) Так вот, из нового отечественного кино этим нехитрым критериям удовлетворяют, на мой взгляд, три фильма: «Окраина» Петра Луцика, «Брат» Алексея Балабанова и, пожалуй, «Утомленные солнцем» Никиты Михалкова. По разным причинам сегодня нового слова можно ожидать лишь от одного режиссера из упомянутых троицы. Вот такая печальная арифметика.

Есть, конечно, еще Кира Муратова, но ее кино проходит теперь по украинскому ведомству. Есть один-единственный успешный «коммерческий проект» -- «Брат-2», который все равно приходится ставить в кавычки, потому что реально заработать на нашем кино пока нереально. Есть полуудачи («Свадьба», «24 часа», «Сестры», «Апрель», «Блокпост»). Есть фильмы, которые многим нравится причислять к удачам («Нежный возраст», «Москва»), но сделать это можно только на постсоветском безрыбье.

Не волнуйтесь, я не забыл об Александре Сокурове и Алексее Германе. Вокруг наших живых классиков (без кавычек) сформировалась забавная патриотическая риторика: сначала «Хрусталев», а потом и «Телец» провалились в Канне потому, что нас на Западе не любят и не уважают, а мы заставим! Но мало кому приходит в голову, что это не Сокурова с Германом не любят и не уважают, а сами режиссеры не любят и не уважают любого зрителя, кроме восторженного. Мощнейший монологический поток, изливающийся с экрана в зал, органически не приемлет инакомыслия. Сокуров сам встал за камеру на съемках «Тельца» -- его взгляд является единственно возможным. Присутствие оператора -- уже непозволительный компромисс. Что уж говорить о свободном зрителе, соавторе кинематографической игры, склонном все подвергать сомнению и задавать каверзные вопросы? Ему просто отказывают в праве на существование. Европейский «культурный зритель», относящийся как раз к описанному типу, прекрасно почувствовал это и ответил презрением на презрение.

Годами критика стонет: нашему кино не хватает профессионализма. Это неправда. Конечно, как сказал один неплохой режиссер, «по всей стране можно с огромным трудом наскрести две-три профессиональные киногруппы». Но ведь можно! А раз так, то почему не снимать шесть--девять пристойных картин в год? Не выходит. А ведь с профессионализмом в тех сферах, где успех зависит от него на 100 процентов (реклама, клипы, телевидение), у нас все не так уж плохо. Если бы то же самое было верно и для кино, «Москва» и вправду была бы шедевром (ну как же, блистательная операторская работа, художник -- Хариков, композитор -- Десятников...). Но в том-то и дело, что в кино есть неучтенный процент тех качеств, которыми необходимо обладать еще до того, как научишься рисовать раскадровку, держать камеру и монтировать диалог нескольких людей за одним столом.

Уверен, что в России есть технические и человеческие ресурсы, позволяющие снять свои «Карты, деньги, два ствола», «Беги, Лола, беги», «Покажи мне любовь», «Открой глаза», «Криминальные любовники» и «101 Рейкъявик». Пусть чуть хуже, без спецэффектов и дорогих машин в кадре. Но я что-то не слышал пока, чтобы о каком-нибудь новом российском фильме сказали: «Картина, конечно, замечательная -- жаль, не хватило бюджета, и оператор подкачал».

Что нужно, чтобы снимать современное, живое кино? Наверное, умение улавливать такую трудноопределимую субстанцию, как дух времени, быть с реальностью на короткой ноге, изначально доверять ритму жизни, достигать эмоционального резонанса со зрителем. Толика вкуса и здравого смысла тоже не помешает. Как все это назвать? Адекватностью, человеческой пригодностью? Неважно. Но когда будет это, за профессионализмом дело не станет. А в это время...

Тик-так. Механический балет продолжается. Открой глаза. Открой глаза.