Обладательницей поощрительного гранта Российской независимой премии «Триумф» стала юная солистка Большого театра Светлана Лунькина. Четыре года назад восемнадцатилетней выпускнице хореографического училища Владимир Васильев доверил партию Жизели. Появление на сцене хрупкой легкой танцовщицы с вдохновенным точеным лицом зрители встретили с любопытством и симпатией. Сегодня профессионалы и критики называют Светлану Лунькину одной из самых ярких и самобытных танцовщиц первой сцены страны. За эти годы ее репертуар пополнился заглавными партиями в «Анюте» и «Спящей красавице», «Дон Кихоте» и «Дочери фараона», одноактных балетах «Пассакалья» и «Пиковая дама». Сегодня она танцует Лизу в премьерном спектакле «Тщетная предосторожность». Со Светланой ЛУНЬКИНОЙ встретилась наш корреспондент Елена ФЕДОРЕНКО.

-- Нечасто артистам балета в первый сезон работы в театре доверяют столь ответственную партию как Жизель. Ожидали ли вы такого предложения?

-- Конечно, нет. Это было похоже на чудо: классический спектакль, главная партия, да еще и премьера -- Владимир Васильев возобновлял этот романтический балет в новой редакции. Из нашего выпуска в Большой театр попали 14 человек -- это немало... Поэтому в самом факте поступления в прославленную труппу не было ничего сверхъестественного. Но когда после выпускных концертов по театру прошел слух, что меня хотят попробовать в Жизели, я решила, что это шутка.

-- Свою первую роль вы готовили с Екатериной Максимовой, которой в свое время «подарила» эту партию легендарная Галина Уланова. Как складывались ваши отношения?

-- Помню, какой страх я испытала перед первой репетицией. Он развеялся сразу -- я внезапно ощутила легкость, вдохновение и доверие. Само присутствие Екатерины Сергеевны придавало силы, открывало во мне возможности, которых не было раньше. Честно говоря, я и сегодня каждую репетицию воспринимаю как подарок.

-- Вы стремились подражать своему педагогу, передавая в Жизели высокую трагедию «обманутого доверия»?

-- Максимова категорически против любых повторений. Она говорит: «Делай только так, как чувствуешь именно ты». К моему собственному решению она подводит меня исподволь, незаметно. Не все верили, что я смогу станцевать Жизель, потому что за плечами короткая и вполне благополучная жизнь. Но не думаю, что для того, чтобы сыграть трагедию, нужно пережить ее в жизни.

-- Вас можно назвать балериной, открытой Владимиром Васильевым. Что изменилось в вашей творческой жизни со сменой руководства Большого театра?

-- Пока интересной работы было и остается много.

-- Недавно вы станцевали два одноактных балета -- «Пассакалья» и «Пиковая дама», эстетика которых непохожа на классику. Трудно ли было работать с хореографом Роланом Пети?

-- Тяжело давался своеобразный стиль «Пассакальи». Музыка Веберна поначалу казалась тяжелой, хореография представлялась непривычным и сложным набором движений. Я долго не могла понять, чего добивается от меня Пети. Точнее, я понимала, что он хочет нашими телами выразить музыку так, как он ее чувствует. Постепенно, как-то незаметно, руки, ноги, корпус начали «понимать» непривычный танцевальный язык.

«Пассакалья» дала мне отличный толчок. Чувствую, что во мне открылись какие-то новые пластические ресурсы. До работы с Пети я танцевала только классику, а она несколько ограничивает. После работы с Роланом Пети я и дорогую мне классику стала по-другому чувствовать и воспринимать. Она теперь накладывается на новое знание тела.

-- Почти без перерыва вы попали из рук современного французского хореографа в стихию английского классического стиля -- сегодня вы танцуете «Тщетную предосторожность» Фредерика Аштона, которую ставит на сцене Большого экс-премьер Королевского балета Великобритании Александр Гранд. Сложно ли осваивать непривычный стиль?

-- Английский стиль складывается из нюансов, полутонов, едва уловимых движений, и я старалась не ломать, а осваивать традицию. Когда приходится слышать: «Делайте, как угодно», во мне возникает чувство протеста. Я вижу, что для Гранда чрезвычайно важна каждая мелочь. Он поправляет положение головы, склоненной на сантиметр ниже, чем надо, руки, поднятые чуть выше. Есть и непривычная пластика -- некоторые мелкие па делаются не с мыска, как мы привыкли, а с пятки. Манера этого спектакля строится на сочетании сдержанности движений и эмоциональной открытости. Радость должна передаваться через спокойствие. Это чрезвычайно интересно, но непривычно.

-- Как вы попали в балетное училище?

-- В нашей семье никто не танцевал. Мама долгое время была гимнасткой в народном цирке, папа -- полиграфист. Старшая сестра увлеклась экономикой, а нас с младшей сестрой Юлей в раннем детстве отдали в ансамбль имени Локтева. Я с радостью танцевала, и педагог посоветовала показать меня в училище. Мама не торопилась, долго раздумывала -- знала, насколько сложна эта профессия и как трагически складываются судьбы многих балерин. Педагог ансамбля убедил: «Что вы теряете? Не понравится в балетной школе -- уйдете».

-- Понравилось сразу?

-- Нет, конечно. В первые годы в училище я помню только боль, мучения и постоянное желание бросить занятия. Я плакала и просила маму отдать меня куда угодно -- только не в балет, где так трудно и постоянно ноет тело. Мама была неумолима. Сейчас я ей за это очень благодарна.

-- А когда занятия балетом начали приносить радость?

-- Тренаж перестал мне казаться ежедневной пыткой только на первом курсе, когда я попала в класс к Марине Леоновой. Я стала получать радость от самого процесса занятий, хотя быстро уставала, была слишком худой и слабой. Помогла мудрость педагога, ее терпение. Марина Константиновна оказалась первой, кто в меня поверил. Мне не хотелось ее подвести.

-- После премьеры вы улетаете в Нью-Йорк, где будете представлять Большой театр на престижном гала-концерте балетных звезд, который проходит один раз в год в крупнейших балетных залах мира. С каким репертуаром вы собираетесь выступить в Линкольн-центре, а значит, и войти в историю Голливуда. Он ведь будет снимать фильм об участниках концерта «Звезды XXI века»?

-- Конечно, хочется выступить достойно, и сначала мы с Дмитрием Гудановым мечтали подготовить что-нибудь современное. Потом поняли, что не хватит времени, и едем с любимой классикой. Будем танцевать «Сильфиду» и «Видение розы».