Упрек президента России своему правительству в «недостаточной амбициозности» планов экономического роста должен был, казалось, породить очередной бум в деле выработки рецептов ускорения. Явно сформулирован на самом высоком уровне запрос на «программу ускорения», а предложение не откликнулось массовым выпуском программ-«ускорителей». Экономический народ безмолвствует. Почему?

Мне видятся две взаимосвязанные причины: во-первых, существующее положение не так плохо, чтобы ожидать радикальных решений о пересмотре государственной политики; во-вторых, президентом были очерчены достаточно явно те границы, в пределах которых предполагается действовать. Послание Федеральному Собранию не оставляет сомнений, что программа, призывающая к отказу от принципов либерального рынка, востребована властями не будет.

Однако и в этих рамках видны контуры трех существенно различающихся между собой подходов к экономической политике. Можно обозначить их примерно так: 1) «индустриальная политика» на базе масштабных государственных инвестиций; 2) инерционное продолжение роста на основе поддерживающей девальвации рубля, направленной на искусственное стимулирование конкурентоспособности; 3) переход к политике твердого рубля с целью обеспечить благоприятные условия для роста инвестиций.

Не скрою, что являюсь сторонником именно этого, третьего, подхода. Не сомневаюсь, что Россия созрела для перехода к ответственной политике установления инфляционных целей на уровне не более 3--5% роста цен в год.

Именно за оставшиеся до президентских выборов два года у руководства России есть возможность продемонстрировать реальный результат -- укрепление доходов населения, сокращение роста цен. Это необходимо, поскольку сегодняшняя инфляция вовсе не анестезия социальных болезней, а напротив, «налог на бедных», который является одним из важнейших источников социальной напряженности. Сведя рост цен к 10%, а затем к 3--5% в год, правительство и Банк России создадут подлинные стимулы к интенсивному труду и зарабатыванию денег.

У нас в стране еще хорошо помнят тот шок, когда деньги перестали что-либо стоить, превратились в «фантики». Но уже после 4--5 лет реформ рубль вновь стал реальной ценностью. И это явилось огромным достижением. Люди готовы работать именно для получения дохода в полновесных рублях. Предприниматели готовы вкладывать капитал там, где доход они получают в твердой валюте.

Только в таких условиях и наши соотечественники, и иностранные инвесторы получат реальные стимулы для того, чтобы вкладывать деньги в инвестиционные проекты в России.

«Таргетирование инфляции» -- подход хорошо известный. Вся денежная и валютная политика должна быть подчинена антиинфляционным целям. Такая экономическая политика с неизбежностью резко ужесточит экономическую среду за счет возросшей конкуренции. Но именно это и является реальным залогом увеличения производительности труда, эффективности использования энергоресурсов.

Это единственный способ действительно ускорить экономический рост в рыночных условиях. Исторически именно таким путем прошли все страны, которые сегодня полноправно входят в европейское сообщество.

При этом многие из них, назовем Италию, Испанию, Португалию, Грецию, решали и продолжают решать практически те же экономические проблемы, что и Россия сегодня.

Для них были характерны высокие транзакционные издержки ведения бизнеса. Коррумпированные государственные служащие, традиции государственного патернализма на рынке труда, тяга к наращиванию государственных бюджетных расходов, амбициозные инвестиционные проекты. При этом деньги зачастую просто разворовывались. Капитал утекал за границу. Все это -- описание не российской действительности 90-х годов, а скажем, итальянской в 60--70-е годы.

Этим государствам юга Европы хватило политической воли, чтобы ради сохранения достойного места в семье европейских народов отказаться от всех соблазнов «чисто национального пути с учетом вековой культурной специфики» и заняться делом -- увеличением эффективности своего средиземноморского народного хозяйства.

При этом у них не было ни нефти, ни газа в масштабах, даже отдаленно сопоставимых с российскими. Следовательно, положительное сальдо торгового и платежного баланса и профицит бюджета (то, что есть у России на протяжении последних трех лет) были для них, а иногда и остаются, тяжелодоступными целями. И все же у этих европейцев не возникает мучительных раздумий, надо ли иметь твердую валюту. Они вводят единую денежную единицу, евро, и собираются в едином рыночном пространстве конкурировать с германскими или французскими производителями.

Страны Средиземноморья приняли свой европейский выбор во многом как политическое, а не экономическое решение. Им было необходимо преодолевать наследие авторитаризма прошлых лет в политике, разрушать национальную замкнутость, повышать эффективность экономики, чтобы обеспечить населению достойный уровень жизни. Все это было важно для того, чтобы ни левый, ни правый радикализм не соблазнили людей вновь кажущейся простотой и легкостью решений всех проблем. Разве не те же самые проблемы должна сегодня решать Россия?

Видимо, при выборе экономической программы российским властям придется собрать в кулак всю свою «амбициозность», чтобы принять самое простое, казалось бы, решение -- сделать выбор в пользу той самой экономической политики, которая позволила Португалии приобрести билет в Европу. Если, конечно, Россия действительно хочет равняться на европейские стандарты.