На прошлой неделе исполнилось ровно 35 лет с того дня, как ЦК Компартии Китая объявил о создании группы по делам «культурной революции». «Великая пролетарская культурная революция», потрясшая не только Китай, но и весь мир, была задумана Мао Цзэдуном как попытка вдохнуть новую жизнь в коммунистическую идею.

Был у Мао и более личный мотив. Его авторитет как политического вождя был подорван трагическими результатами эксперимента с коллективизацией -- от голода 1958--1962 годов умерли до 20 млн человек. Потерпевшему поражение на фронте экономических преобразований вождю пришлось уйти в тень и передать бразды правления «прагматикам» -- председателю КНР Лю Шаоци и генсеку ЦК КПК Дэн Сяопину, которые во имя спасения страны от разорения и голода отказались от целого ряда левацких политических установок. Крестьянам вернули земельные участки, что было прямым отходом от коммунистического идеала Мао Цзэдуна. Партийные кадры все более склонялись к развитию экономики с опорой на профессионализм и материальное стимулирование.

К середине 60-х годов вождь революции ясно ощутил, что все меньшее число представителей номенклатуры поддерживает его идеи и власть. Мао решился на новую революцию, которая разбила бы «хрущевский дух» экономической политики Лю Шаоци, вернув страну на путь настоящего уравнительного коммунизма. Для консолидации собственной власти и насаждения в обществе левацкой идеологии ему пришлось организовать восстание против номенклатуры и интеллигенции.

Авангардом «бунта» стала городская молодежь, движимая смесью утопического романтизма и вполне земного карьеризма. Первой мишенью для «красногвардейцев» (хунвэйбинов) стали их собственные учителя, работники пропаганды и культуры. Затем удары обрушились на местные парторганизации. В конце 1966 года желание властей вынести борьбу за стены учебных и идеологических структур обусловило создание организаций «бунтарей» (цзаофаней).

Поначалу Мао Цзэдун решал двуединую задачу: борьба с «буржуазными элементами» внутри партии призвана была закалить молодежь, а волна критики -- очистить партийных работников и пробудить их от идеологической спячки. Позднее схема взаимного воспитания стала более сложной -- рабочие должны были воспитывать студентов революционным словом и привлечением к труду на заводах, было решено привлекать хунвейбинов к идейной и физической работе в деревне.

Труды Лю Шаоци пошли насмарку -- трудящиеся отвлеклись на дела революции, и в экономике начался спад. На некоторое время Мао Цзэдуну удалось накалить в обществе революционный энтузиазм и покончить со своими врагами. Однако взвинченные массы «красногвардейцев» и «бунтарей» быстро стали объектом манипуляций для различных политических фракций, что привело к кровавым междоусобицам. Таинственная гибель министра обороны и официального преемника Мао Линь Бяо в сентябре 1971 года подорвала позиции «кормчего», позволив «прагматикам» вернуть утраченные позиции.

Есть несколько обстоятельств, заставляющих нас обратить пристальное внимание на эти события 35-летней давности.

Во-первых, страх перед новыми потрясениями дамокловым мечом висит над китайской верхушкой, влияя на принимаемые ею решения. Как следует из опубликованных недавно документов, решение о подавлении демонстраций в 1989 году Дэн Сяопин принял не из-за абстрактной нелюбви к демократии -- старый политик боялся, что победа оппозиции окончится для него тюремным заключением и унижениями со стороны «новых хунвейбинов». Тень «культурной революции» будет висеть над Поднебесной еще не одно десятилетие.

Во-вторых, именно тогда между Пекином и Москвой возникла атмосфера беспрецедентной враждебности. На ее преодоление ушли многие годы, окончательное излечивание ран еще впереди. Нападение китайцев в марте 1969 года на остров Даманский сопровождалось сотнями более мелких унижений и уколов, от разгрома консульского отдела посольства СССР в Пекине до безобразных выходок китайских студентов и дипломатов в Москве. Призыв «разбить собачью голову Брежнева» уже давно утратил для россиян былую остроту. Однако звучавшие в те годы призывы предъявить Москве территориальный счет будут помниться еще долго, ими не брезгуют воспользоваться в своих политических целях как китайские, так и российские неонационалисты.

Наконец, сам феномен «культурной революции» так до сих пор до конца и не осмыслен. В произведениях наподобие советского документального фильма «Маоизм -- трагедия Китая», «культурная революция» изображалась исключительно как кровавый и бессмысленный террор. Если это действительно было так, трудно понять, почему миллионы простых китайцев до сих пор вспоминают о тех временах с ностальгией, а на Западе и сейчас хватает романтиков, которые видят в «культурной революции» образец истинного революционного обновления. Круглая дата дает возможность еще раз заглянуть в прошлое и подумать о его уроках без предвзятости.