Три дня все российские СМИ бурно обсуждали приказ Владимира Путина о назначении на должность гендиректора музеев Кремля -- самого главного отечественного музея -- Елены Гагариной, дочери первого космонавта. Три дня министр культуры Михаил Швыдкой, ведомству которого подчиняется музей, оправдывался, что назначение Гагариной -- это никакой не подарок родным Юрия Алексеевича к Дню космонавтики, а случайное совпадение, и что переговоры с Еленой Юрьевной он ведет аж с прошлого лета, а приказ президента был подписан еще 7 апреля. Только спрашивается, почему же тогда столь важное решение скрывалось от общественности целых пять дней? И почему все же на эту в большой степени официально-светскую должность выбрали именно ее, искусствоведа, музейщика с большим стажем, но не имеющую опыта административной работы, человека не очень честолюбивого и совсем не светского?

Впрочем, не совсем ясно, какой именно директор нужен Кремлю. Музей этот -- очень специфичный. В нем музейная политика слишком часто путается с государственной, а сам он функционирует не как научное или просветительское учреждение, а как развлечение для туристов. У музеев Кремля есть фактически только две сферы деятельности. Во-первых, демонстрировать публике, желательно, иностранной (Кремль стал первым нашим музеем, где была введена особая входная плата для иностранцев), сокровища России -- не только знаменитые соборы, но и всевозможные яйца Фаберже и шапки Мономаха. Во-вторых, отправлять эти самые яйца и шапки на выставки за границу, пропагандируя русскую культуру и зарабатывая на этом деньги. Поэтому директор музеев Кремля должен обладать лишь двумя качествами -- организаторскими способностями и порядочностью. В отсутствии первого Елену Гагарину упрекнули сразу -- дескать, она двадцать лет сидела в ГМИИ имени Пушкина, но вместо того, чтобы делать административную карьеру, тихо занималась английской и западноевропейской графикой. Но отсутствие опыта не означает отсутствия способностей. Не умеет -- так научится. Зато второе качество -- порядочность -- у нее в избытке. По крайней мере она уж точно не будет воровать, в чем обвиняют бывшего директора музеев Кремля Ирину Родимцеву, недодавшую государству миллион долларов, якобы вырученных музеем за экспортные выставки.

За всем этим на второй план ушел другой пункт президентского приказа -- о разделении музеев Кремля: коллекция остается в собственности музея, а недвижимость -- то есть три собора и здание Оружейной палаты -- передаются на баланс Управления делами президента, которое в свою очередь передает их музею в безвозмездное пользование. Необходимость этого шага Михаил Швыдкой объяснил тем, что так будет легче управляться с кремлевской недвижимостью. Причем легче будет всем -- и Управлению делами, и музею, и Минкульту. Правда, не очень понятно, как все это имущество будут делить. Скажем, фрески Успенского собора -- это коллекция или недвижимость? Ведь фрески -- не иконы, со стены не снимешь. Или Царь-колокол с Царь-пушкой -- они стоят на своих местах так давно, что воспринимаются публикой как недвижимые памятники, а не как экспонаты из коллекции (они пока остаются в ведении музея).

В самом факте передачи зданий, являющихся национальным достоянием, на президентский баланс, ничего особенного, строго говоря, нет. Можно обратиться к западному опыту -- во всем мире есть дворцы и особняки, превращенные в резиденции президентов, премьер-министров и иностранных послов. Не говоря уже о том, что некоторые дворцы до сих пор находятся в собственности коронованных особ (Букенгемский дворец в Лондоне) или даже частных лиц. Но когда Дом Игумнова на Якиманке в Москве передают под резиденцию французского посла, о судьбе памятника можно не волноваться -- его сохранность гарантирована. А вот когда Успенский собор в Кремле передают президенту России, становится беспокойно -- дурной опыт уже был. А вдруг новый управделами решит произвести в нем реконструкцию, как в свое время поступил Пал Палыч Бородин с Большим Кремлевским дворцом и Сенатом. И тогда появятся новые «мабетексы» с «меркатами» и Илья Глазунов, который завесит поблекшие от времени фрески своими яркими картинами.

Может быть, ничего такого и не произойдет. Но ведь гарантий никто не даст.