Большинство немцев и по сей день уверены, что накануне объединения ГДР была нежизнеспособным банкротом, сумма внешних долгов которого составляла почти 50 млрд валютных марок. В свое время эта цифра была опубликована, в частности, в детективе «Место преступления политбюро», вышедшем в 1991 году в берлинском издательстве Rowohlt. Оттуда она пошла гулять по немецким массмедиа и на долгие годы засела в сознании потребителей информации.

Много позже выяснилось, что истинный размер долга был меньше этой гигантской цифры в 2,5 раза. Реальная сумма, подсчитанная тогда же, но не опубликованная Бундесбанком ФРГ, составляла 19,8 млрд. Много это или мало? Несколько меньше, чем должна сегодня внешнему миру, например, Хорватия, которую банкротом, однако, никто не называет. Любопытно, что, судя по таблицам платежного баланса Бундесбанка, задолженность ГДР Западу не росла из года в год, как мы привыкли слышать прежде. Пик пришелся на 1982 год с долгом 25 млрд марок. Но и в те времена никому в голову не пришло называть ГДР банкротом, напротив она считалась надежным и кредитоспособным торговым партнером.

Наверное, эти чудовищные 50 млрд придумали враги «немецкого государства рабочих и крестьян» на Западе? Ничуть не бывало. Эту погребальную для бывшей ГДР цифру еще в октябре 1989 года, сразу же после падения режима Хонеккера, вывел «в уме» восточноберлинский госплан. Руководил им Герхард Шюрер, а курировал член политбюро ЦК СЕПГ Вернер Кроликовский. Эту сумму обнаружили в служебной записке политбюро, которую составил от руки лично «товарищ Кроли», самый верный союзник Москвы в восточногерманском руководстве. Кому и зачем понадобилась эта «липа»? Наиболее вероятной представляется версия о том, что после падения Берлинской стены Горбачеву были необходимы сильные аргументы. С одной стороны, для демонстрации превосходства его перестройки перед «социализмом в цветах ГДР», с другой -- для «сдачи» ГДР Западу, которому это пришлось как нельзя кстати. В этом многие эксперты видят роковую ошибку Горбачева. Эгон Кренц, сменивший Хонеккера на посту генсека, в глубине души рассчитывал на экономическую помощь Москвы, куда он прибыл 1 ноября 1989 года с фальсифицированными итогами внешней задолженности ГДР. Однако шеф перестройки вместо помощи сам потребовал от Кренца «форсировать» поставки потребительских товаров в СССР, где собственное производство уже было почти полностью парализовано. Прощаясь, Горби посоветовал Кренцу не делать сумму задолженности достоянием гласности. К началу 1990 года Горбачев уже принял окончательное решение о согласии на объединение Германии. То, что через пару месяцев после начала валютного союза между ФРГ и ГДР будут полностью парализованы восточногерманское промышленное производство и соответственно оговоренные экспортные поставки в Советский Союз, Горбачеву не могло привидеться и в страшном сне. Однако именно так и произошло, что, как полагают здесь многие, стало началом его политического конца.