Среди национальных премий театральная «Золотая маска» занимает особое место в связи с тем, что помимо церемонии вручения наград в ее ритуал входит и грандиозный фестиваль, дающий возможность желающим самим сравнить достижения соперников и насладиться всеми важнейшими достижениями в театральном искусстве текущего сезона. Нынешней весной фестиваль пройдет уже шестой раз, опыт накоплен, и очевидно, что он может быть востребован уже не только в рамках премии, но и для развития театрального дела в целом. Бессменный генеральный директор премии и фестиваля «Золотая маска» Эдуард БОЯКОВ поделился с нашим обозревателем Аленой СОЛНЦЕВОЙ своими соображениями о новых тенденциях отечественной культуры.

-- Что для вас важнее в «Золотой маске» -- премия или сопровождающий ее фестиваль?

-- Для нас сразу было понятно, что фестиваль значительно важнее. Серьезно выяснять, кто лучше -- Петр Фоменко или Кама Гинкас, Лев Додин или Марк Захаров, -- просто смешно. Но конкурс -- это игра, это возможность привлечь общественное внимание, спонсоров, журналистов. Публике интереснее, когда есть интрига, возможность проиграть или выиграть.

-- Интриги действительно запоминаются особенно хорошо. Например, отсутствие в позапрошлом году среди номинаций лучшей женской роли все обсуждали более горячо, чем получивших премию...

-- Это естественный закон человеческой памяти -- запоминается что-то яркое, конфликтное. Однако возьмем тот же случай с женской ролью. Хотя многие решением экспертного совета возмущались, никто не смог дать ни одного встречного предложения, назвать какую-нибудь серьезную работу. Жюри, сочтя экспертов пристрастными, решило вручить свой специальный приз непременно женщине. И вручило его актрисе театра кукол, не найдя, несмотря на все старания, достойной роли в драме.

-- Получается, что премия все-таки отражает театральную реальность...

-- Процедура «Маски» ориентирована на творческий результат. Мы стараемся обходиться без компромиссов, не отмечать спектакли только ради того, чтобы все были равно представлены -- столицы, провинция... В прошлом году был какой-то феерический сезон в Питере, в этом -- сильный сезон в Москве. Тогда была плохая ситуация с женскими ролями, сейчас -- конкурс сумасшедший...

-- На мой взгляд, у фестиваля могут быть две цели: устроить зрелище, привлекательное для публики, желательно коммерчески успешное, или показать, в основном специалистам, что реально происходит в театре. Что для вас является приоритетом?

-- И то и другое, но есть еще третье. Помимо интересов публики и специалистов-критиков есть еще интересы профессионального сообщества -- людей, работающих в российском театре. Сейчас внутри России гастроли очень редки, гораздо легче привезти спектакли из Польши, Англии, Германии, чем из Владивостока. Рвутся привычные связи, а это большая опасность для театра. В Москве, Калининграде, Владивостоке работают актеры, режиссеры, которые учились вместе. У них общая школа, и фестиваль дает им возможность собраться снова, под обложкой одного каталога, себя показать, других посмотреть. Тем более что региональные связи сейчас идут только через Москву.

Приезжают бывшие участники фестиваля, в основном режиссеры-постановщики. Мы приглашаем и педагогов, ведь в стране много театральных школ.

-- Они приезжают за счет «Золотой маски»?

-- Нет. Мы рассылаем информацию о фестивале -- с таким письмом можно найти деньги на дорогу, любой вуз или управление культуры поддержит. Участие в наших семинарах принципиально бесплатное. Ни на один фестиваль не приезжает столько журналистов из провинции, найти для них места в зале -- проблема. Нет, сделать фестиваль коммерческим было бы катастрофой. Но не учитывать интересов публики мы тоже не можем -- хорошо, когда удается хотя бы вернуть часть потраченных денег. Надо отметить, что на фестиваль помимо государственных средств уходит и большая доля частных инвестиций... Ни у одного другого фестиваля, даже на Западе, нет такой доли привлеченных денег. Мы этим гордимся.

-- Как западная фестивальная практика соотносится с российской? Я имею в виду структуру какого-нибудь Авиньонского или Эдинбургского фестиваля. Это сооружения одного типа с «Маской»?

-- Я бы сказал, что тип сооружения один, а материалы разные. Конечно, по западным схемам работают пресс-служба, отдел международных связей, идет поиск спонсоров. Много своеобразия диктует нам чудовищный российский быт. Мы, например, не можем не встречать участников в аэропорту -- а ни один западный фестиваль не встречает гостей, это просто не нужно. В России трудно жить, трудно адаптироваться к ее условиям, люди, которые приезжают сюда, это ощущают. Унижения начинаются в российских посольствах, куда они приходят за визой... Потом Шереметьево -- всем это знакомо, и далее везде: такси, гостиницы...

-- Организация фестиваля -- работа творческая или техническая?

-- Что чем называть. Решить, как разместить на чужой сцене 16-метровый помост, по-моему, творческая работа. Многие спектакли трудно адаптировать к новым условиям без потерь. В этом году мы счастливы возможностью привезти спектакли Мариинского театра, которые могут идти только на сцене Большого. Прежде, когда администрация Большого театра этому противилась, жюри «Маски» садилось в поезд и выезжало в Питер. А публика фестиваля не видела спектаклей-лауреатов.

-- Когда столько сил затрачено на фестиваль, возникают ли проблемы с его оценкой в общественном мнении?

-- Обижает высокомерное отношение к провинциальным спектаклям. Столичный лоск, технологические достижения рассматриваются как обязательное качество, определяющее уровень театра. В Минусинске нет такого освещения, таких пошивочных мастерских, как в Москве, там совсем другой театр, но это хороший театр. И для русской культуры он не менее значим, простите мне мой пафос. В провинциальном городе театр гораздо важнее, чем в Москве, где можно без проблем купить любую книжку, сходить на артфильм или просто посидеть в приличном ресторане. В провинции театр является стержнем, объединяющим культурную жизнь города.

-- Может быть, и «Золотую маску» надо проводить не в Москве?

-- Есть решение о том, что в 2003 году, в честь 300-летия Петербурга, фестиваль пройдет там. Получено приглашение от губернатора, есть поддержка федерального правительства. К сожалению, достаточного количества удобных сценических площадок в России нельзя найти нигде, кроме Москвы и Питера.

-- Сейчас появляется мода на дорогие спектакли, в основном музыкальные. Если раньше моду диктовала интеллигенция и престижно было ходить на драматические спектакли Любимова, Эфроса, Анатолия Васильева, то теперь новая публика тянется к зрелищу, предпочитает балет и оперу.

-- По-моему, очень хорошо, что зрители, которых жены водили на Алену Апину, теперь стараются попасть на Хворостовского и Рикардо Мути. Я уверен, что человек, который приходит на Мути из соображений престижа, тем не менее назад, на Апину, уже не вернется. Не надо недооценивать эту публику. Вспомните, как быстро закончились красные пиджаки: эти люди как раз те пассионарии, о которых говорил Лев Гумилев, -- они все очень быстро схватывают, и именно они развивают нашу страну, как бы их ни ненавидела классическая советская интеллигенция.

-- Если спектакли «Золотой маски» станут настолько востребованы, что билеты на них можно будет продавать за большие деньги, останется ли квота для приехавших с периферии?

-- Большая часть публики всегда будет состоять из приглашенных на спектакли бесплатно. Остальным придется заплатить за это очень большие деньги.

-- Что с этого будет иметь «Золотая маска»?

-- Покроем часть расходов. Остальное -- государство и спонсоры. Вот приезжает Мариинский театр -- девять трейлеров с декорациями, четыре сотни людей... Билеты не окупят эти затраты.

-- А если на «Золотой маске» показывать внеконкурсные спектакли? Как на кинофестивалях, где зачастую наиболее важные фильмы показывают в спецпрограммах. Заодно извлечь из этого и коммерческую выгоду?

-- Театр не самый выгодный объект для коммерции. Привезти спектакль очень дорого, это не картина в раме и не коробка с кинофильмом. Очень мало спектаклей, на которые публика готова покупать билеты по 200 долларов, но даже такие цены не покроют тех расходов, которых требует приезд дорогого спектакля. На театральных гастролях зарабатывают только на Западе, где можно собрать состоятельную публику на серию из десяти спектаклей, при том что цены на билеты там гораздо выше, чем мы можем установить здесь. В Токио, например, на спектакль Kirov-opera хороший билетик стоит четыреста долларов.

-- Почему российская публика так мало интересуется театром, развлечениями, искусством по сравнению с западной? Почему Москва равнодушна к фестивалю в целом, в то время как Эдинбург становится местом паломничества для тысяч туристов?

-- Вообще-то статистика показывает, что в Москве и в России в театры ходят не меньше, чем в других европейских столицах. Но среди публики преобладают люди в возрасте, молодежь -- те, кто определяет моду, кто приносит в культуру свою энергию и амбиции, -- в театр почти не ходит. Сегодня вся наша театральная система находится в глубочайшем кризисе. Что-то еще держится за счет инерции и уникальных одиночек, которые действуют вопреки системе. Театральная среда, которую создают законы и чиновники, не предлагает условий для возникновения новых имен, новых актуальных зацепок, с помощью которых можно привести зрителя в театр. Мало кому нужна эта абсолютно вчерашняя эстетика, а она составляет 90% мейнстрима. Нет нового продукта, потому что нет условий для его появления. Новая культура живет совсем в других местах. Лично я считаю, что клубы «Дом», «Проект О.Г.И.» или журнал «Афиша», не получая ни копейки дотаций, для российской культуры делают в тысячу раз больше, чем МХАТ им. Горького, который получает сотни тысяч долларов в год, а может и больше.

Люди, которые сейчас проводят время в клубе «Дом», слушая интересные концерты, могли бы прийти в театр. Они не плюют на искусство и выбирают не между пивом и театром, а между театром и концертом, и выбирают концерт, потому что он им дает больше.