На прилавках и книжных развалах царит сегодня Дарья Донцова. Если вы попросите у продавцов порекомендовать вам что-нибудь из популярного чтива, ее назовут в первую очередь, присовокупив или Татьяну Полякову, или Полину Дашкову, или, теперь уже явно во-вторых, Александру Маринину. «Мужские романы» тоже лежат на прилавках, но среди них столь явных лидеров нет. Время славы Виктора Доценко с его Савелием по кличке Бешеный давно прошло, а из тех, кто пришел ему на смену, никто не поднялся на вершину читательского успеха.

По неофициальным данным, объем продаж мужского боевика в этом году сократился в 30 раз. Особенно пострадали такие гиганты, как АСТ, -- по некоторым сведениям, сейчас в пленках, то есть в состоянии, готовом к печати, у них «зависло» около полутора тысяч новых романов. Вал индустрии, бесперебойно поставляющей на рынок горы произведений, наскоро слепленных коллективными усилиями по одной и той же схеме и по принципу «числом поболее, ценою подешевле», наткнулся на фактор, именуемый изменением потребительского спроса.

Конечно, надо учитывать, что произошло простое перенасыщение рынка этой продукцией, из года в год увеличивающей тиражи, а также иметь в виду конкуренцию, возросшую за счет расширения ассортимента популярного чтива. Не случайно в этом году крупные издательства обратили свой взор на «качественную литературу», на которой, конечно, таких прибылей не получишь, но если повезет, можно получить и большие. Время, когда издательства работали в основном над уменьшением себестоимости, экономя на всем -- от бумаги до авторского вознаграждения, видимо, к счастью для читателей проходит. Пора вкладывать деньги, господа.

Однако массовый спрос на высокохудожественную прозу еще впереди, в далеком и, надеемся, светлом будущем. Пока же налицо смена скорее социального настроения. Вместо «небывалой волны преступности, захлестнувшей город», или «большой кровавой игры, которую ведет русская мафия», читатели в метро и электричках предпочитают легкие и беспроблемные дамские расследования, действительность которых так же условна, как и в крутых боевиках, но зато смешлива, легкомысленна, забавна.

Как правило, уровень художественности у всех этих произведений ниже нулевого. И читают их не из любви к искусству, а скорее ради стихийной психокоррекции. Так что говорить в связи с ними о состоянии культуры можно только очень опосредованно, а вот о социальной психологии -- почти прямо.

Каким же был мир, попасть в который до последнего времени стремились миллионы российских мужчин? Удивительно, что в русских боевиках нет захватывающей детективной интриги или увлекательных приключений. Эпизоды в них, как в былинах, чередуются, ничего не меняя ни в герое, ни в окружающем пространстве, ни в раскладе сил. Каждая следующая книга, продолжающая приключения все тех же Бешеного, Слепого или Меченого, по сути, лишь повторение пройденного, вариация одной и той же ситуации: схватки нашего с ненашим.

Главный герой русского боевика, волей автора непрерывно влипающий в довольно однообразные ситуации и неизменно побеждающий, может быть бывшим военным или гэбистом, нынешним сотрудником МВД, работником частной охранной фирмы, бандитом. Мне попался даже монах, он же «законный» с «погонялом» Святой (серия «Я -- вор в законе» Евгения Сухова). Вообще Святой, который монах лишь во-вторых, во-первых -- вор. Живет в монастыре и пишет иконы, но когда братва зовет, он встает на защиту воровского общака и своей воровской чести. При этом он непременно грешит, но благородно: как и полагается настоящему герою «крутого» романа, демонстрирует чудеса потенции, но презирает продажную любовь, не дурак выпить, но не теряет головы, отлично стреляет, но убивает только по необходимости и никогда не получает удовольствия от пыток. Необходимы элементы мягкого порно -- во-первых, для большей популярности, а во-вторых, мужская сила героя лишь частный случай его силы вообще, а сила -- главная добродетель у персонажей этих романов.

Среди положительных героев в них вообще не бывает толстых, близоруких, неловких или тщедушных. Ни Ниро Вульфу, ни Эркюлю Пуаро нечего делать на пространствах русского криминального жанра. Герой может стать или скорее притвориться калекой -- слепым или глухим, но он все равно физически превосходит врагов.

Что касается достоинств нравственных, то здесь на первом плане -- преданность общему делу и чувство товарищества. Герой прежде всего принадлежит своей референтной группе и защищает «честь мундира», вне зависимости -- воинского или воровского. В меньшей степени эта преданность распространяется на ценности государства и структур, обеспечивающих его жизнедеятельность. Государство в этих произведениях чаще всего узурпировано людьми нечестными, коррумпированными, эгоистичными. Зато в них чтут святыни другого рода, например, национальные. Родина не тождественна государству, более того, государство в некотором роде форма насилия над родиной.

Патриархальные идеалы безусловно превалируют над ценностями индивидуальной свободы. Закон -- это закон сердца или рода, закон святых уз товарищества, закон мести или воровской закон, но только не юридическая норма. «Мужские» романы гораздо чаще, чем «женские», обсуждают вопросы политического устройства жизни. Настоящая власть в них, как правило, принадлежит некоей тайной силе, группе лиц или системе, стоящей за публичной властью, но с ней никоим образом не совпадающей. Структура настоящей власти таинственна и непрозрачна, но она есть и она жестко иерархизирована. Везде, даже на изнанке общества, то есть в уголовной среде, царит твердый порядок, нарушение которого строго карается.

Герой обычно одинок, у него нет семьи и детей, но они могли быть в прошлом, и их смерть -- причина мести. Герой жаждет настоящей любви, идеальной женщины, соединившей бы в себе невинность, преданность и, само собой, совершенную чувственную красоту. С другой стороны, герой никогда не соблюдает верность своей реальной подруге, охотно уступая вожделению окружающих его красоток, так как отказать им было бы не «по-мужски». Однако комплекс свойств «настоящего» мужчины включает в себя помимо обычных «охотничьих» добродетелей обязательное наличие романтической мечты, никогда не исполняющейся, но смягчающей образ русского мачо. Кстати, герой практически всегда этнический русский. Самое незначительное место среди всех этих характеристик отводится на долю интеллекта и образования.

Героиня новых «женских детективов», потеснивших сегодня боевик, -- напротив, редко представляет чьи-либо интересы, кроме собственных. У нее, как правило, высшее образование, она умна, даже если окружающие считают ее дурочкой, и очень практична. Если она и хороша собой, то незаметно, без аффектации, и даже не обязательно молода. Ей не надо самоутверждаться, а в приключения она втягивается исключительно по легкомыслию, из-за доброго сердца или из дружеских чувств. В этих романах редко встречаются кровавые подробности, трупы ведут себя скромно, а преступления обычно совершаются на бытовой почве. Мир, окружающий героиню, -- комфортный и домашний. Не случайно, кстати, центральным мотивом романов Донцовой является полная финансовая независимость героини, пользующейся огромным наследством, абсолютно легально полученным во Франции.

Можно ли на основании всего изложенного говорить об изменении общественных идеалов и о свершившейся победе частного интереса над коллективным, счета в банке над общаком, косметического салона над тюремными нарами -- пока не понятно. Но тенденция -- вот она.