Чтобы понять, насколько теракты 11 сентября изменили Америку, необязательно перелетать океан -- иногда достаточно доехать до центра Москвы. Направляясь на интервью с послом США в России Александром ВЕРШБОУ, спецкор газеты «Время новостей» Евгений АНТОНОВ попал в непростую ситуацию. Охрана посольства заявила, что вход с диктофонами строго воспрещен. После долгих уговоров очаровательная охранница смилостивилась и позволила... взять кассету -- пронести диктофон не разрешалось ни при каких условиях. Трудно сказать, состоялось бы интервью, если бы не посол: в этот самый момент он проходил мимо поста и заступился за журналиста.
«Русские нас хорошо защищают»

-- Господин Вершбоу, теракты 11 сентября сильно изменили жизнь посольства?

-- Нам пришлось принять дополнительные меры безопасности. Мы переселили некоторые наши службы (консульскую, прессы) из старого (желтого здания на Новинском бульваре, уязвимость которого вызывала беспокойство), в новое здание. Если бы мы не вывели людей, мы не могли бы быть уверены в их безопасности на 100%. Хотя русские службы предоставили нам вполне надежную защиту. Они увеличили число милиционеров и омоновцев, охраняющих посольство, закрыли Большой Девятинский переулок для движения транспорта и парковки, закрыли одну полосу движения по Новинскому бульвару. Это дало нам дополнительную уверенность.

-- Это надолго?

-- Я отвечаю за безопасность американцев, которые работают в миссии, и считаю, что не следует подвергать людей большему риску, чем необходимо. Поэтому сотрудников, работавших в старом здании, переведут в другие места. Потом посмотрим, что можно сделать. Возможно, мы вернем людей назад. Но также возможно, что мы окончательно переведем их в более защищенные места.

-- Неужели здание на Большом Девятинском вместит всех?

-- Да, вообще-то, мы уже перенаселены. Еще до террористических атак мы понимали, что требуется новое современное здание. Здание на Большом Девятинском, которое так долго строилось и проверялось, прежде чем мы смогли признать его безопасным, теперь мало. Это можно назвать «болезнью роста»: в московской миссии сейчас работает втрое-вчетверо больше сотрудников, чем в годы «холодной войны». Нам необходимо другое большое здание, которое соответствовало бы высшим стандартам безопасности. Мы надеемся построить его в непосредственной близости от здания на Большом Девятинском в течение ближайших четырех-пяти лет. Тогда возникнет вопрос, что делать со старым зданием. Будем консультироваться с Вашингтоном. Но в любом случае это произойдет через несколько лет.

-- А вы лично ощущаете себя в безопасности?

-- Да, в полной. Я выхожу из дома, когда в выходные дни выпадают редкие свободные минуты, -- хожу по магазинам. Бывает, захожу в ЦУМ, а потом гуляю в его районе как обычный москвич.

-- Количество телохранителей не увеличили?

-- У меня бронированная машина, так что сейчас нет нужды в дополнительной охране. Мы полагаемся на эффективность работы российской милиции. Конечно, посольство и моя резиденция охраняются. До сих пор ситуация остается стабильной.

-- Ваши соотечественники, проживающие в Москве, чувствуют себя так же уверенно?

-- Вначале было беспокойство, но потом большинство из них почувствовали, что россияне обеспечивают должную безопасность. Мы просим наших граждан, живущих здесь, поддерживать тесный контакт с посольством, у нас есть их телефоны или адреса. Если мы узнаем о возросшей угрозе, доведем эту информацию до них... Но я не чувствую, чтобы они испытывали большой страх. Если террористы и решатся на атаку, они будут нападать скорее на здание миссии, чем на офисы американских компаний или на кинотеатр «Америка-Синема». Люди Усамы Бен Ладена гораздо больше заинтересованы в официальных правительственных организациях как в мишенях.
«Мы даже не знаем, как назвать наши отношения»

-- Отношения Москвы и Вашингтона не испортятся столь же внезапно, как улучшились?

-- Этот вопрос нам задают часто... Мы считаем, что это долгосрочные отношения. Мы не видим смысла в том, чтобы возвращаться к подозрениям и соперничеству. События 11 сентября позволили прояснить, что действительно важно в мире. Сейчас как никогда прежде мы понимаем, что лучше построить стратегические отношения на долгий срок. Наше сотрудничество с Россией в антитеррористической операции можно использовать как модель. Президент Буш крайне рад тому, что нынешние отношения принципиально новые не только по сравнению с периодом «холодной войны», но и по отношению к десяти последним годам. Период «постхолодной войны» завершен, теперь у нас период «постпостхолодной войны». Видите, мы даже еще не нашли подходящего термина.

-- А какими станут отношения России с НАТО?

-- Будет разработан новый механизм, который удовлетворит стороны больше, чем действовавший последние четыре года. Главная задача -- чтобы в случае кризиса Россия и НАТО могли сразу приступать к совместным действиям, чтобы была совместная стратегия... В принципе, сотрудничество России и НАТО может зайти так далеко, насколько обе стороны этого хотят. Дело в желании и возможности действовать на основе консенсуса, проявлять гибкость. Если мы разработаем культуру консенсуса в «группе 20», мы сможем обсуждать самые сложные вопросы.

-- Получит ли Россия право голоса в НАТО?

-- Россия дала понять, что ей не нужен голос или право вето в вопросах, которые касаются только НАТО. Она пытается лишь создать повестку дня, по которой мы будем сотрудничать. Если это произойдет, Россия будет участвовать в решении проблем будущих антитеррористических операций, миротворческих миссий... Но если консенсуса достичь не удастся, стороны сохранят право принимать свои решения. Ограничений прав не будет. Будем действовать как два союзника, хотя Россия и не входит в НАТО.

-- Союзниками США на время войны в Афганистане стали и такие страны, как Узбекистан, Туркменистан, которые не назовешь демократическими... Вашингтон больше не беспокоят права человека?

-- Война с «Талибаном» и «Аль-Каидой» заставила нас изменить некоторые наши приоритеты в отношении стран Центральной Азии. Но мы не отказываемся от интересов продвижения демократии. После трех месяцев военного сотрудничества с этими государствами мы получили новые возможности -- с их помощью можно переходить к другому сотрудничеству, которое обеспечит демократические и экономические реформы. Только от населения и правительств этих стран зависит, насколько быстро они будут двигаться. В этом смысле опыт России и наше влияние в регионе могут помочь центральноазиатским странам решить их проблемы.

-- А кто решит проблемы Афганистана? США не планируют разработать «план Маршалла» для этой разрушенной страны?

-- Афганистан разрушен «Талибаном», который полностью уничтожил саму ткань общества... Мы пытаемся объединить усилия разных стран мира по реконструкции Афганистана. Это может и не достичь уровня «плана Маршалла», но все равно это крайне масштабная попытка. Только США готовы потратить на эти цели сотни миллионов, поможет и ЕС, и Япония. Одним из приоритетов для нас является возвращение женщинам прав, которые у них отобрал «Талибан». Конечная цель -- сделать так, чтобы Афганистан больше никогда не стал источником угрозы для цивилизованного мира и своих соседей, каким он был последние шесть-семь лет.

-- И тогда придет черед других источников угроз...

-- На протяжении многих лет мы открыто называли страны, которые считаем спонсорами терроризма. Это Иран, Ирак, Ливия, Судан, Сирия, Северная Корея. Мы по-прежнему привержены борьбе с терроризмом. Будем искать и уничтожать террористические сети, где бы они ни действовали, отсекать источники финансирования и поставок оружия. Будем использовать санкции, другие методы -- это цена, которую страны должны заплатить за поддержку терроризма. Будем наращивать давление на эти режимы, чтобы они изменили курс. Если нам не удастся сделать это мирным путем, нам придется снова задействовать военную силу.