В первый год после окончания школы, перед началом учебы в университете, предоставленные самим себе английские тинэйджеры обычно совершают паломничество на Восток в поисках глубинных духовных ценностей. По крайней мере, такой вывод можно сделать из романа тридцатилетнего англичанина Уильяма Сатклиффа «А ты попробуй» (перевод Фаины Гуревич), герои которого отправляются на несколько месяцев в Индию. Российским выпускникам последние два десятка лет приходится проще: все заботы по организации их путешествия в инокультурную восточную среду привыкли брать на себя районные военкоматы. А вот их британские сверстники вынуждены решать свои проблемы самостоятельно. Да и проблемы эти оказываются вовсе не такими, какими они выглядят из далекого Лондона. Вместо искомых духовных ценностей -- невыносимая жара, грязные отели и навязчивые уличные попрошайки. Вместо общения с гуру -- тривиальные разговоры со случайными попутчиками по купе. Многочасовая тряска по проселочным дорогам в разбитых автобусах. Жестокое отравление фальшивым гамбургером. И постоянное выяснение отношений со стервозной подругой-спутницей. То есть от себя не убежишь. Хотя и не попробовать жаль. Ведь после возвращения все ужасы видятся в ином свете: радость героя от того, что все позади, «была настоящей и такой сильной, что полностью заглушала свою черную противоположность». Для более адекватного восприятия текста полезно знать, что в оригинале роман называется так же, как и первый, самый знаменитый альбом Джимми Хендрикса Are You Experienced? (1967). Книга вышла в карманной серии «Зебра» издательства «Фантом-Пресс», традиционно работающего в нише ироничной прозы. В общем, попробовать можно. Чтобы не тратиться на билет до Дели.

Ровно восемь месяцев назад на этом же месте мы обозревали выпущенный «Иностранкой» двухтомник «Новая японская проза». В «женском» томике среди прочего была опубликована новелла Бананы Есимото «Кухня» (в переводе Елены Дьяконовой): героиня, оставшись круглой сиротой (только что умерла бабушка), печально рассказывает о своей обыденной жизни. К западу от Японии у понятия «кухня» есть давние стереотипные ассоциации: для европейских феминисток -- эксплуатация и порабощение женщины, для советской интеллигенции -- независимость и оппозиция к власти. У Есимото же кухня -- это любимое, самое уютное и интимное место посреди равнодушного мира: быть «наедине с кухней намного лучше, чем быть одной». Теперь, после выхода в питерской «Амфоре» целого томика Есимото (под тем же названием «Кухня»), выясняется, что мы читали всего лишь первую часть одноименного «маленького романа». И хотя проза Есимото по преимуществу бессюжетна (и соответственно, «безразмерна»), важный акцент появляется в романе именно во второй части, именуемой «Полнолуние»: в круг самых дорогих понятий помимо «кухни» попадает еще и «еда». Кульминацией романа становится эпизод, в котором героиня, скушав в уличном заведении блюдо из свинины под загадочным названием «кацудон», поддается внезапному порыву, едет на такси в другой город к близкому человеку (где тот живет в пансионате) и с риском для жизни залезает через крышу (двери оказываются закрыты) в окно -- для того чтобы ее Юити тоже попробовал свежий «кацудон», становящийся здесь символом преданности и любви. Что в издании «Амфоры» огорчает, так это перевод А. Кабанова -- многословие и косноязычие (особенно в сопоставлении с «прозрачным» вариантом Дьяконовой), дополненное к тому же фактическими ошибками и опечатками (уже на второй странице на месте пугающего, но всего же привычного «космического мрака» возникает совсем уж чудовищный «космический рак»).

Восточную тему «Амфора» продолжает сборником культурологической эссеистики Александра Гениса «Билет в Китай». Иррациональная альтернатива Западу волнует живущего в Нью-Йорке автора вот уже целое десятилетие: тексты сборника (многие из которых публиковались ранее в российской периодике) датированы годами с 1992-го по 2001-й. Главным героем заглавного эссе Генис выбирает Эрнста Фенелозу, европейца, который в конце XIX века убедил стремящихся к вестернизации японцев в ценности их собственной традиционной культуры. Второй герой этого текста -- Эзра Паунд, чьи эпические по замыслу Cantos автор называет «самым амбициозным памятником Востоку на Западе». Третьим же становится сам Генис, принимающий эстафету литературного миссионерства: сборник завершается лаконичными до афористичности текстами на тему «Темнота и тишина» (с подзаголовком «Искусство вычитания») и поэтическими «Переложениями из Лао-Цзы». Об авторе как о посреднике между разными типами культур пишет в самом-самом последнем (вынесенном на обложку) тексте книги Милорад Павич: «Генис расположился таким образом, что видит Россию из Америки и Америку из России -- через Китай».

Прозу же самого Павича (в переводах Е. Верижниковой и Ж. Гилевой) можно почитать в очередном выпущенном той же «Амфорой» (в серии «Славянский шкаф») сборнике «Вывернутая рукавица» (на сербском он вышел в 1996-м). Помимо заглавного рассказа, представляющего собой идеально симметричную конструкцию, где изложение движется к финалу (упрятанному в центр) с двух сторон (с начала и с конца), любопытен небольшой текст под названием «Принц Фердинанд читает Пушкина». Он написан от лица Ленского: после своей смерти на дуэли он ловит в Дунае Золотую рыбку, которая исполняет три его желания в точности так, как в известном анекдоте («Просыпайтесь, принц, мы опаздываем в Сараево...»).

Еще один сборник рассказов, появившийся двумя годами позже (в 1998-м) на другом берегу Адриатики (в Италии), вышел теперь по-русски в издательстве Ad Marginem в неподражаемом переложении Геннадия Киселева. Перед нами тот редкий случай, когда имя переводчика вполне заслуживает быть поставленным перед именем автора, потому что тексты из «Супервубинды» 30-летнего итальянца Альдо Нове адекватно перевести нельзя -- их можно только пересказать своими словами. Хотя и пересказать их, наверное, тоже нельзя -- правильнее тут говорить не только о лексическом, но и об актерском перевоплощении. Персонаж Альдо Нове -- продукт массмедиа 90-х, взращенный на ритмично-хаотичных музыкальных клипах, отупляюще дебильных рекламных роликах, кровавом мордобое боевиков серии С и жестком порно категории ХХХ. И если фирменный прием нашего отечественного Сорокина (вместе с его «Москвой», выпущенной в Ad Marginem параллельно и в похожем оформлении, «Супервубинда» составляет нечто вроде двухтомника) -- внезапное искажение старого доброго мира, то у импортного Альдо Нове старый мир как таковой вообще отсутствует. Координаты новой среды заданы здесь сразу и остаются неизменными, пока текст не обрывается на полуслове или даже на букве: «Время сейчас такое, чт», «Балда в кусках, все в лепешку и б», «Smarties все т»...

Есть по меньшей мере один повод сказать, что «Супервубинда» вышла вовремя. Сегодня должна пройти церемония вручения премий журнала «Иностранная литература» за 2000 год. Имена лауреатов трех основных премий («ИЛлюминатор», «Инолит» и «Инолиттл») объявят вечером, а вот результаты голосования независимого жюри критиков уже известны. Почетный диплом критиков «ЗоИЛ» как лучший автор года за перевод рассказов Альдо Нове в «ИЛ» (№8, 2000) получит как вы думаете кто? Вы не ошибл.