В который уже раз приходится предупреждать: не судите о книгах по экранизациям. В титрах фильма Романа Поланского «Девятые врата» значится: по роману испанца Артура Переса-Реверте «Клуб Дюма». И действительно, кое-что общее у фильма с романом можно обнаружить довольно быстро: те же имена главных персонажей, та же интрига с поиском подлинного экземпляра выпущенной в 1666 году «Книги о девяти вратах в царство теней» Аристида Торкья. Непонятно только, при чем здесь Дюма и о каком клубе идет речь. Исчерпывающий ответ на этот вопрос ищите в десятом номере «ИЛ», где публикуются первые семь глав романа, полное название которого -- «Клуб Дюма, или Тень Ришелье» (перевод Натальи Богомоловой). Вы обнаружите, что главный герой, Лукас Корсо, занят прежде всего определением подлинности рукописи «Анжуйского вина», сорок второй главы «Трех мушкетеров», а сюжет с «Девятью вратами» возникает лишь параллельно. Между прочим, будет очень кстати перечесть перед «Клубом» самих «Мушкетеров»: ведь если Поланский в своей экранизации вообще выкинул всю линию Дюма, сведя сюжет к сугубой «дьяволиаде», то у Переса-Реверте именно эта линия является центральной. Пятидесятилетнего испанского писателя обычно (и вполне обоснованно) сравнивают с Умберто Эко, и если вспомнить не слишком адекватную (мягко говоря) экранизацию «Имени розы», то для сходства обнаружится еще одно основание.

В рубрике «Из классики ХХ века» журнал печатает один из канонических текстов европейского модернизма: «Волны» (1931) Вирджинии Вулф (перевод Е. Суриц). Вознагражден будет тот, кто (не убоявшись) окажется способен погрузиться в медленный, завораживающий ритм этой филигранной прозы и проплыть марафон в 120 журнальных полос. Другой классик ХХ века, Владимир Набоков, представлен в рубрике «Вглубь стихотворения» несколькими вариантами перевода двух англоязычных поэтических текстов: «Комната» и «На перевод «Евгения Онегина». Самая же современная (2000) проза номера -- подборка коротких рассказов швейцарца Мартина Сутера из книги «Бизнес-класс» (перевод Евгения Колесова): ироничные зарисовки из обыденной жизни маленьких чиновников крупных корпораций, весьма актуальное чтение для строителей нашего развитого капитализма.

Термин «развитой капитализм» здесь не случаен -- он периодически встречается на страницах вышедшего в питерской «Амфоре» (серия «Новый век») романа японца Харуки Мураками Dance, dance, dance...(перевод Дмитрия Коваленина). Это появившееся пару месяцев назад продолжение (вернее, его первая часть) культовой «Охоты на овец» (выпущенной пять лет назад в «Библиотеке «ИЛ») все еще держится в московских списках бестселлеров. Герой Мураками -- 34-летний журналист, который, с одной стороны, пытается адаптироваться к тому самому обществу развитого капитализма, но с другой -- обнаруживает существование некоей иной, глубинной реальности, не очень ясным образом связанной с тем, что можно наблюдать на поверхности событий. «Танцуй, танцуй, танцуй...», совет, который он получает «оттуда», означает призыв плыть в заданном внешним миром ритме, не отягощая себя вопросами о смысле -- он проявится позже, когда «все соберется в одно целое». Ритм во многом задается музыкой, и для адекватного понимания (точнее, ощущения) текста книгу следовало бы сопроводить компакт-диском с саундтреком упоминающихся песен и мелодий (хотя ограничиться одним компактом здесь явно не получится). Контрапунктной по отношению к главному герою выступает фигура благополучно вписавшегося в общество 45-летнего писателя Хираку Макимуры. «Индивидуальная система мышления», поучает он младшего коллегу, это как «ламповый усилитель собственной сборки» в эпоху дешевых и взаимозаменяемых транзисторных аналогов; будешь за нее цепляться -- «жизнь тебя выкинет на обочину».

Мироощущение героя Мураками вполне соответствует тому, что еще в 1970-м американский публицист Элвин Тоффлер вынес в название своей книги -- «Шок будущего». Шок или по меньшей мере постоянный стресс испытывает, по Тоффлеру, всякий индивид, стремящийся приспособиться к темпу перемен, заданному современным обществом начиная с 60-х годов. Нашим читателям знаменитый футурологический труд был знаком большей частью в многочисленных (обычно саркастических) пересказах советских пропагандистов. И вот через 30 лет этот 500-страничный том усилиями издательства АСТ и стараниями девяти переводчиков наконец появился по-русски; правда, теперь он читается уже не как прогноз, а совсем наоборот -- как последний раздел школьного задачника, где для проверки приводятся правильные ответы. Что-то предсказано Тоффлером верно: например, непрекращающийся лавинообразный рост информации или успешные эксперименты по клонированию. Другие гипотезы становятся поводом для скептической улыбки. Ничего, например, не слышно об активном освоении морских глубин для хозяйственных нужд, или о крахе бюрократических управленческих структур, или о повсеместном отказе от обременительных отношений индивидуальной собственности в пользу психологически освобождающих индивида отношений аренды всего и вся: автомобиля, дома, семьи, детей и т.д.

Издательство, для которого фолиант с пометкой PHILOSOPHY на корешке -- дело новое и непривычное, постаралось не ударить в грязь лицом: солидный переплет, предисловие профессора П.С. Гуревича, двадцать страниц библиографии. Странно при этом, что в книге с разветвленной структурой (20 глав с множеством разделов) не нашлось двух страничек для оглавления. Некоторые вопросы возникают и по поводу упоминаемых имен. Например, Маклюэн, Мак-Люэн и Мак-Люн -- это один человек или три? А Леви-Строус не родня ли Леви-Строссу? А Джон Рускин -- это, может быть, все-таки Рёскин? Впрочем, самое комичное «переименование» встречается у того же Мураками в переводе Коваленина, где «из динамиков кабельного радио растекались кантаты Баха в обработке Жака Руше». Если бы не недавние московские гастроли, то не сразу догадаешься, что речь идет о Жаке Лусье, фамилия которого фонетически (и вполне закономерно) трансформировалась при переходе от французского к русскому через японский.

Но куда там Тоффлеру до Генри Миллера, книга которого «Вспоминать, чтобы помнить», написанная в 1946--1947 годах, выпущена в новой серии «Камертон» издательством «Б.С.Г.-ПРЕСС» совместно с НФ «Пушкинская библиотека» (перевод Валерии Бернацкой). Страницы «Предисловия», посвященные послевоенной Америке, читаются как современная (и довольно горькая) публицистика, а фрагменты эссе «Убей убийцу!» и «Рождество в России» и вовсе выглядят язвительной усмешкой над актуальным поворотом мировой политики. «Нам ведь нужен мир, в котором война будет невозможна. И, ей-богу, если для достижения этой цели придется пожертвовать человечеством, мы пойдем и на это.

В который уже раз приходится предупреждать: не судите о книгах по экранизациям. В титрах фильма Романа Поланского «Девятые врата» значится: по роману испанца Артура Переса-Реверте «Клуб Дюма». И действительно, кое-что общее у фильма с романом можно обнаружить довольно быстро: те же имена главных персонажей, та же интрига с поиском подлинного экземпляра выпущенной в 1666 году «Книги о девяти вратах в царство теней» Аристида Торкья. Непонятно только, при чем здесь Дюма и о каком клубе идет речь. Исчерпывающий ответ на этот вопрос ищите в десятом номере «ИЛ», где публикуются первые семь глав романа, полное название которого -- «Клуб Дюма, или Тень Ришелье» (перевод Натальи Богомоловой). Вы обнаружите, что главный герой, Лукас Корсо, занят прежде всего определением подлинности рукописи «Анжуйского вина», сорок второй главы «Трех мушкетеров», а сюжет с «Девятью вратами» возникает лишь параллельно. Между прочим, будет очень кстати перечесть перед «Клубом» самих «Мушкетеров»: ведь если Поланский в своей экранизации вообще выкинул всю линию Дюма, сведя сюжет к сугубой «дьяволиаде», то у Переса-Реверте именно эта линия является центральной. Пятидесятилетнего испанского писателя обычно (и вполне обоснованно) сравнивают с Умберто Эко, и если вспомнить не слишком адекватную (мягко говоря) экранизацию «Имени розы», то для сходства обнаружится еще одно основание.

В рубрике «Из классики ХХ века» журнал печатает один из канонических текстов европейского модернизма: «Волны» (1931) Вирджинии Вулф (перевод Е. Суриц). Вознагражден будет тот, кто (не убоявшись) окажется способен погрузиться в медленный, завораживающий ритм этой филигранной прозы и проплыть марафон в 120 журнальных полос. Другой классик ХХ века, Владимир Набоков, представлен в рубрике «Вглубь стихотворения» несколькими вариантами перевода двух англоязычных поэтических текстов: «Комната» и «На перевод «Евгения Онегина». Самая же современная (2000) проза номера -- подборка коротких рассказов швейцарца Мартина Сутера из книги «Бизнес-класс» (перевод Евгения Колесова): ироничные зарисовки из обыденной жизни маленьких чиновников крупных корпораций, весьма актуальное чтение для строителей нашего развитого капитализма.

Термин «развитой капитализм» здесь не случаен -- он периодически встречается на страницах вышедшего в питерской «Амфоре» (серия «Новый век») романа японца Харуки Мураками Dance, dance, dance...(перевод Дмитрия Коваленина). Это появившееся пару месяцев назад продолжение (вернее, его первая часть) культовой «Охоты на овец» (выпущенной пять лет назад в «Библиотеке «ИЛ») все еще держится в московских списках бестселлеров. Герой Мураками -- 34-летний журналист, который, с одной стороны, пытается адаптироваться к тому самому обществу развитого капитализма, но с другой -- обнаруживает существование некоей иной, глубинной реальности, не очень ясным образом связанной с тем, что можно наблюдать на поверхности событий. «Танцуй, танцуй, танцуй...», совет, который он получает «оттуда», означает призыв плыть в заданном внешним миром ритме, не отягощая себя вопросами о смысле -- он проявится позже, когда «все соберется в одно целое». Ритм во многом задается музыкой, и для адекватного понимания (точнее, ощущения) текста книгу следовало бы сопроводить компакт-диском с саундтреком упоминающихся песен и мелодий (хотя ограничиться одним компактом здесь явно не получится). Контрапунктной по отношению к главному герою выступает фигура благополучно вписавшегося в общество 45-летнего писателя Хираку Макимуры. «Индивидуальная система мышления», поучает он младшего коллегу, это как «ламповый усилитель собственной сборки» в эпоху дешевых и взаимозаменяемых транзисторных аналогов; будешь за нее цепляться -- «жизнь тебя выкинет на обочину».

Мироощущение героя Мураками вполне соответствует тому, что еще в 1970-м американский публицист Элвин Тоффлер вынес в название своей книги -- «Шок будущего». Шок или по меньшей мере постоянный стресс испытывает, по Тоффлеру, всякий индивид, стремящийся приспособиться к темпу перемен, заданному современным обществом начиная с 60-х годов. Нашим читателям знаменитый футурологический труд был знаком большей частью в многочисленных (обычно саркастических) пересказах советских пропагандистов. И вот через 30 лет этот 500-страничный том усилиями издательства АСТ и стараниями девяти переводчиков наконец появился по-русски; правда, теперь он читается уже не как прогноз, а совсем наоборот -- как последний раздел школьного задачника, где для проверки приводятся правильные ответы. Что-то предсказано Тоффлером верно: например, непрекращающийся лавинообразный рост информации или успешные эксперименты по клонированию. Другие гипотезы становятся поводом для скептической улыбки. Ничего, например, не слышно об активном освоении морских глубин для хозяйственных нужд, или о крахе бюрократических управленческих структур, или о повсеместном отказе от обременительных отношений индивидуальной собственности в пользу психологически освобождающих индивида отношений аренды всего и вся: автомобиля, дома, семьи, детей и т.д.

Издательство, для которого фолиант с пометкой PHILOSOPHY на корешке -- дело новое и непривычное, постаралось не ударить в грязь лицом: солидный переплет, предисловие профессора П.С. Гуревича, двадцать страниц библиографии. Странно при этом, что в книге с разветвленной структурой (20 глав с множеством разделов) не нашлось двух страничек для оглавления. Некоторые вопросы возникают и по поводу упоминаемых имен. Например, Маклюэн, Мак-Люэн и Мак-Люн -- это один человек или три? А Леви-Строус не родня ли Леви-Строссу? А Джон Рускин -- это, может быть, все-таки Рёскин? Впрочем, самое комичное «переименование» встречается у того же Мураками в переводе Коваленина, где «из динамиков кабельного радио растекались кантаты Баха в обработке Жака Руше». Если бы не недавние московские гастроли, то не сразу догадаешься, что речь идет о Жаке Лусье, фамилия которого фонетически (и вполне закономерно) трансформировалась при переходе от французского к русскому через японский.

Но куда там Тоффлеру до Генри Миллера, книга которого «Вспоминать, чтобы помнить», написанная в 1946--1947 годах, выпущена в новой серии «Камертон» издательством «Б.С.Г.-ПРЕСС» совместно с НФ «Пушкинская библиотека» (перевод Валерии Бернацкой). Страницы «Предисловия», посвященные послевоенной Америке, читаются как современная (и довольно горькая) публицистика, а фрагменты эссе «Убей убийцу!» и «Рождество в России» и вовсе выглядят язвительной усмешкой над актуальным поворотом мировой политики. «Нам ведь нужен мир, в котором война будет невозможна. И, ей-богу, если для достижения этой цели придется пожертвовать человечеством, мы пойдем и на это.