На вопросы газеты «Время новостей» отвечает заместитель гендиректора холдинга «Интеррос», руководитель аналитической группы «Центр развития» Сергей АЛЕКСАШЕНКО.

-- Содержание дискуссии, которая развернулась вокруг предложений РСПП, заставляет задаться вопросом: а насколько вообще сегодня актуален вопрос о проведении банковской реформы?

-- На этот вопрос можно ответить абсолютно формально. Сюжет «реструктуризация банковской системы» возник после кризиса 1998 года, это было одной из крупных тем в правительственных программах и переговорах с МВФ. Через два года выяснилось, что реально ничего не сделано, но банковская система как-то сама собой восстановилась. И в результате на смену теме реструктуризации пришла тема реформы банковской системы. Под этим понимают набор неких решительных действий, которые должны радикально поменять ситуацию.

Я думаю, что речь о решительных изменениях в банковской системе вести невозможно. Если под инструментами реформы понимать законодательные акты, которые должны что-то менять в сложившейся ситуации, то выясняется, что на уровне законов ничего менять не надо, нынешнее законодательство позволяет реализовать практически все звучавшие предложения. А если посмотреть на опыт реструктуризации банковских систем в других странах, то станет очевидно, что любые реформы, любые существенные сдвиги происходили непосредственно в момент или сразу после кризисов. Любая реформа -- это противостояние государства, собственников банков и их менеджеров. Практика показывает, что единственный период, когда можно проводить реформы в банковской сфере, -- это период кризиса, когда банки озабочены проблемами выживания и готовы подписаться под любыми условиями их дальнейшей деятельности. По моей оценке, в России этот период кончился к концу первого квартала 1999 года. К весне 1999 года банковская система встряхнулась и поняла, что она не умерла. О целенаправленной роли государства в этом процессе говорить бессмысленно, потому что стабилизационные кредиты ЦБ выдавались вовсе не тем банкам, которые выжили. Никаких массированных слияний, поглощений, смены собственников тоже не произошло. Но в последующий период общее улучшение среды сказалось и на банковской системе, и сегодня она по количественным и по качественным показателям очень близка к тому, что было до кризиса 1998 года.

Поэтому перспективу обсуждения я вижу не в обновлении законодательства, а в новых подходах к банковскому надзору. А это означает, что любые изменения будут проходить достаточно медленно.

-- Что в таком случае вы считаете целью этих изменений? Пока что и РСПП, и Центральный банк целью своих программ провозглашают возвращение доверия населения и создание условий для кредитования банками реального сектора.

-- Целью политики государства в отношении банковского сектора должно быть повышение качества, надежности, устойчивости, в том числе и размеров, банковского сектора. А дальше мы упираемся в то, что доверие населения к банковскому сектору, вообще говоря, восстановилось. Исследование, которое провел «Центр развития» совместно с ВЦИОМ, выяснило, что уровень доверия населения к банкам, исключая Сбербанк, выше, чем был в середине 1997 года. В последние полгода удельный вес Сбербанка в банковском секторе начинает снижаться, и все количественные показатели, касающиеся населения, растут за счет того, что негосударственные банки активно работают на этом рынке. Поэтому мне кажется, что психологические последствия кризиса преодолены. Массового отказа населения от услуг банков не наблюдается.

Кредитование реального сектора -- это одна из услуг банковского сектора, и если клиент эту услугу не хочет получить, то банк не может ее навязать. В любой экономике процесс привыкания к банковским кредитам занимает много времени. У нас экономика держится на экспортерах, которым, вообще говоря, кредиты не нужны. Вернее, длинные инвестиционные кредиты банки не могут им дать, потому что у самих банков нет длинных пассивов, а короткие кредиты экспортерам не нужны.

Российская банковская система предоставляет сегодня реальному сектору ровно те услуги, в которых он нуждается. Первое -- осуществление расчетов, в рублях или в валюте, через счета или наличными, через российский банк или через офшор, через векселя или через зачеты. Эти формы расчетов ни одному западному банку не снились. Не то чтобы такие услуги противоречат их принципам -- просто западные банки никогда их не предоставляли. Соответственно сегмент расчетов как услуги у нас намного более широкий, чем на Западе. Вторая услуга, которая требуется реальному сектору, -- уход от налогов. Здесь западные банки нашим тоже не конкуренты, у них эта деятельность в таких масштабах не присутствует, а в таких формах уж точно. Третье -- обход валютного регулирования. Банки могут сделать все, что нужно клиенту, -- вопрос издержек. Год-полтора назад эти услуги занимали 90% всего рынка. Потом потихоньку начали расти кредиты, но в меру роста экономики. «Центр развития» выяснил, что есть тесная связь между темпами роста компании и тем обстоятельством, привлекает ли она банковские ресурсы. Компании, не привлекающие банковские ресурсы, растут медленнее.

Что же касается кредитования реального сектора, то главная функция банковской системы состоит в трансформации сбережений в инвестиции, а не в кредитование реального сектора. И российская банковская система замечательно справляется с этой функцией. Только сбережения формируются в России, а инвестиции осуществляются за рубежом.

-- Вы сказали, что о решительных изменениях в банковской системе говорить уже поздно. А предложения РСПП вы оцениваете как реформу или как эволюцию?

-- На мой взгляд, это попытка провести радикальные изменения за счет двух ключевых моментов. Первое -- разделение банков на крупные и мелкие и формирование разных полей для их работы, второе -- вывод с поля банковской конкуренции банков с госучастием. Если эти предложения будут реализованы, то они приведут к достаточно серьезным изменениям.

-- Для них есть объективные предпосылки?

-- В первой части объективная составляющая имеется. Если взять 30 крупнейших российских банков (за исключением Сбербанка), то средний уровень кредитов одному заемщику не превысит 15 млн долл. Очевидно, что потребности российской экономики существенно превышают этот уровень. Соответственно наращивание капитальной базы банков, подталкивание их теми или иными способами к укрупнению -- вещь объективно необходимая. Кроме того, ЦБ никогда не сможет наладить нормальный надзор за мелкими банками, которые, по сути, могут работать лишь «прачечными», уничтожая рынок нормальных банковских услуг и лишая банковскую систему доходов.

Предложение об ограничении деятельности госбанков, на мой взгляд, основано на субъективных ощущениях. Исторически получилось, что Сбербанк и ВТБ по своим масштабам больше, чем несколько стоящих за ними частных банков вместе взятых. И это неравновесие в масштабах и возможностях вызывает, просто говоря, чувство зависти. Но ведь нельзя обвинить Сбербанк в том, что он проводит политику несправедливой конкуренции. Он работает, как работает, и, кстати, его административные расходы больше, чем у любого другого банка. Он может давать длинные и дешевые кредиты, и за это его обвиняют в демпинге. Но экономически демпинга там не существует, потому что нельзя демпинговать в течение нескольких лет, да еще каждый год показывая прибыль. При обсуждении этой темы мне вспоминается цитата из известного произведения: «Остап знал, что ход е2-е4 не грозит ему никакими осложнениями, но дальнейшее виделось ему в тумане». Ограничить каким-то решением функции Сбербанка очень просто, но из этого абсолютно не следует, что частные банки заменят его в предоставлении длинных и дешевых кредитов.

-- Еще одна тема, по которой позиции ЦБ и РСПП резко расходятся, -- темпы перехода банковской системы на международные стандарты отчетности.

-- Здесь я вижу две проблемы. Во-первых, международные стандарты в американском понимании предполагают достаточно большую свободу действий бухгалтера по определению собственно стандартов и самостоятельное написание для каждой организации правил бухучета. В России же исторически бухучет построен на очень жестких требованиях Минфина или ЦБ. Переход к американской практике мне кажется революционным, и я не думаю, что к нему кто-нибудь готов. Во-вторых, ключевое различие между западным и российским подходами состоит в том, что во всем мире прибыль считают по методу начисления, а в России -- по кассовому методу. С точки зрения технологии переход можно сделать мгновенно, потому что в существующем плане счетов бухучета заложены счета, на которых ведется учет доходов и расходов по начислению. Эти счета осознанно были в свое время заложены именно для того, чтобы на них можно было перейти. Но в России бухучет очень тесно связан с налоговыми проблемами, и бухгалтерское исчисление прибыли используется именно для налоговых целей. Как только вы заставите банк исчислять прибыль по методу начисления, у него сразу появится масса доходов, которые он еще не получил. В мире на этот случай существуют широкие возможности по созданию провизий под неполученные доходы. Российские МНС и Минфин всегда выступали категорически против формирования провизий. То есть здесь стопором является только позиция фискальных ведомств, которые видят за этим порядком возможности сокрытия прибыли.

-- Еще одно предложение, которое вполне «тянет» на революцию и высказывается не только РСПП, -- изменение функций Центрального банка. Вы видите необходимость в этом?

-- Нет. Банк России сформировался как институт с определенными функциями и полномочиями, накопил опыт, интеллектуальный ресурс. Когда говорят об изменении его функций, обычно имеют в виду передачу надзорных функций некоему правительственному органу и запрет на владение акциями банков. Передача надзорных функций -- это шаг к тому, чтобы банковский надзор года на три просто исчез. В мире принято, что ЦБ должен быть независимым от исполнительной власти, а вот по поводу разделения денежной политики и надзора устойчивой практики нет, где как исторически получилось. По-моему, ослабление надзора, равно как и продажа акций госбанков, отвечает интересам частных банков.

-- Как в этом случае вы оцениваете идею усиления роли Национального банковского совета?

-- Это тоже вопрос исторического опыта. Но, учитывая объем полномочий, которые сейчас предлагается передать этому совету, мне кажется, что в нем должны состоять серьезные специалисты, которые работали бы там постоянно. Там, где идут по этому пути, в банковских советах работают люди, которые профессионально занимаются макроэкономикой, банковской политикой, банковским надзором. Центральный банк -- слишком тонкая материя, чтобы в этот совет просто собрать поровну представителей Думы, Совета Федерации, Минфина, Минэкономики. Они ведь и сегодня имеют право участвовать в заседаниях НБС, но посмотрите, когда они там последний раз были. Если удастся обеспечить, чтобы этот орган формировался не по политическим мотивам, а из лучших специалистов, -- пожалуйста, нет никаких противопоказаний. Но стоит заметить, что чем больше полномочий будет отписано такому совету, тем больший вакуум возникнет в момент передачи этих полномочий. Мне кажется, просто нужно понять, что если это делать, то делать быстро и сейчас, пока ситуация в экономике и банковской системе стабильна.