Как и положено гению, гонконгский режиссер Вонг Кар-вай скромен, тихоголос и не слишком оригинален в стандартных ответах на стандартные вопросы. Пресс-конференция в Москве, куда он приехал представить только что вышедшее в российский прокат «Любовное настроение», для него бог знает какая по счету. И все-таки Кар-вая можно узнать даже в такой ситуации -- и не только по черным очкам, которые он снимает лишь в душе или когда ложится спать. Вот ему задают вопрос, как он относится к тому, что его новый фильм выдвинут на «Оскара». Он ничего не отвечает, только смеется. «Чего он ржет?» -- недоумевает барышня-журналистка. А бог его знает, чего. Может быть, он смеется над собой -- над тем, что волею судьбы вынужден говорить о не слишком интересных для него вещах. А может быть, над несоответствием между тем самым главным, о чем он снимает свои фильмы, и любыми наградами мира, пусть даже самыми престижными. С ВОНГОМ Кар-ваем беседовал Алексей МЕДВЕДЕВ.

-- На рекламных плакатах вашей ретроспективы крупными буквами написано: «Фильмы гения из Гонконга». Не буду спрашивать вас о том, считаете ли вы себя гением...

-- А я могу ответить: по-моему, я не гений. Если бы я был гением, мне не приходилось бы столько работать, чтобы добиться того, чего я хочу.

-- Но что такое гений в кино, по вашему мнению? Ведь режиссер не является в полном смысле этого слова автором фильма, его единоличным творцом.

-- По-моему, главное определение гения в кино -- это настойчивость, верность своему замыслу. Вы хотите воплотить его в жизнь, но сталкиваетесь с тем, что не можете сделать этого в одиночку. И тогда вы должны собрать команду, координировать работу ее членов и -- самое трудное -- добиться того, чтобы все они трудились над вашим замыслом.

-- Кажется, что все ваши фильмы, от «А слезы капали» до «Любовного настроения», посвящены двум темам -- любви и времени. Это очень личные для вас темы? Или наоборот -- вас привлекает их универсальный характер?

-- Все люди хотят посмотреть фильм о любви. Если вы снимете фильм о собаках, кто-то, может, и захочет его увидеть, но любители кошек вряд ли на него придут. А любовь интересует всех. Но мне кажется, любовная история не может исчерпываться историей одной пары. Хороший фильм о любви -- не только о любви, но и о чем-то большем.

-- Съемки «Любовного настроения» оказались самыми трудными в вашей карьере. Это связано только с техническими причинами или с тем, что чувство любви ускользает от воплощения?

-- Проблема в том, что мы влюбились в наш фильм. Поначалу это должна была быть картина о еде -- из трех новелл, каждая из которых рассказывала бы историю любви с точки зрения еды. Новелла, ставшая основой для «Любовного настроения», изначально была не длиннее тридцати минут. Но съемки продолжались, фильм разрастался, и в нем появился образ целой эпохи. В Гонконге все так быстро меняется, целые пласты уходят в прошлое. Отель, в котором происходят некоторые сцены фильма, -- это на самом деле бывший военный госпиталь. Сразу же после окончания съемок его снесли. Чтобы воссоздать гонконгские 60-е, нам пришлось выискивать подходящие места для съемок в Бангкоке, в Кампучии. В самом Гонконге уже почти не осталось примет того времени.

-- Может быть, именно поэтому два ваших последних фильма снимались за пределами Гонконга. В драме «Счастливы вместе» вы показали на экране обветшалую, потрепанную Аргентину. В «Любовном настроении» последняя сцена фильма происходит в древнем буддийском храме. Время и его следы завораживают вас?

-- Фильмы об Интернете, компьютерах и новых технологиях можно с таким же успехом снять и через несколько лет -- необязательно делать это сегодня. Но фактура времени исчезает у нас на глазах. Стоит чуть-чуть подождать, и вы уже не найдете ни обветшалых домов, ни пожилых актеров -- свидетелей того времени. Их некем будет заменить, поэтому надо торопиться.

-- Вы одновременно снимали «Чунгкинский экспресс» и «Падших ангелов». Параллельно с «Любовным настроением» началась работа над новым проектом. Работа на два фронта входит у вас в привычку?

-- Это произошло не специально. Съемки «Любовного настроения» затягивались. Одной из проблем стал азиатский экономический кризис, из-за которого производство на время было остановлено. По договору с продюсерами съемки моей следующей картины «2046» должны были начаться в конце прошлого года. Поэтому чтобы выполнить свои обязательства, мне пришлось работать над двумя фильмами одновременно. Но вообще-то такого испытания не пожелаешь и врагу. Я счастлив, что «Настроение» наконец-то закончено и теперь я смогу полностью посвятить себя другому проекту. Надеюсь завершить его еще в этом году.

-- Почему действие следующего вашего фильма помещено в 2046 год?

-- Когда в 1997 году Гонконг отошел Китаю, китайские официальные власти пообещали нам 50 лет без перемен. В 2046-м этот срок истечет.

-- Героиня вашего фильма «Чунгкинский экспресс» носит темные очки даже ночью. Закадровый текст гласит: «Человек, не снимающий черных очков, либо слеп, либо претенциозен, либо прячет слезы, которые источает его разбитое сердце». Какой из вариантов вам подходит?

-- Черные очки для меня -- что-то вроде рабочей одежды, они напоминают мне о том, что я на работе. А потом, это хороший способ укрыться от любопытных взглядов. Иногда мне бывает ужасно не по себе, когда меня узнают.

-- Ваши фильмы поражают ощущением глубины того, что происходит на экране. Это глубина чувств, глубина смысла, пусть его и не всегда можно выразить в словах. Вас не раздражает мелкость жизни, которую вам по необходимости приходится вести, приезжая на фестивали, участвуя в рекламной кампании нового фильма, раздавая интервью?

-- Проблема нашего времени в том, что мы живем в скорых поездах -- все происходит слишком быстро. Сегодня на пресс-конференцию пришли несколько десятков журналистов. У каждого из них своя история, свой мир. И у каждого мгновения их жизни несколько слоев. Если бы у нас было время поговорить, из каждой истории могло бы получиться по фильму. Но мы мчимся слишком быстро. Мне кажется, наша тяга к кино отчасти объясняется тем, что оно обладает властью над временем. Одну секунду на экране можно растянуть на десять минут, а десять лет сжать в одну секунду. Может быть, поэтому я и продолжаю снимать. Как человек я бессилен перед временем. Как режиссер я могу творить с ним что угодно.