Анатолий ПЛУГАРУ, в августе 1991-го -- депутат молдавского парламента, был первым представителем власти в республике, который уже 19 августа публично назвал московские события государственным переворотом. Через неделю, после провала путча, он возглавил министерство национальной безопасности уже независимой Республики Молдова. Подполковник милиции, Плугару в 1988 году работал в ЦК Компартии Молдавии, но был исключен из КПСС за поддержку демократического движения. Сейчас возглавляет ассоциацию депутатов «Парламент 90», активно занимается политикой, относится к демократам правоцентристского толка. С ним беседует кишиневский корреспондент газеты «Время новостей» Светлана ГАМОВА.

-- Анатолий Федорович, с чем для вас связано 19 августа 1991 года?

-- С дрожащими руками гэкачепистов. Они сыграли роль детонатора, который ускорил распад СССР. До этого момента какие-то шансы сохранить Союз еще были. Тогда в центре всех митингов и демонстраций был один вопрос -- языковой. Достаточно было уравнять в статусе с русским языки коренных наций, и напряжение было бы снято. Москва тогда не восприняла всплеск политической активности, например, молдавской интеллигенции как попытку спасти родной язык. А именно это собирало на площадях «великие национальные собрания». Нельзя винить русских, украинцев и других населяющих страну имяреков в том, что они не говорили на молдавском, румынском языке. Сами молдаване в советские времена отдавали своих детей в русские школы. Мы жили в замкнутом пространстве, где без русского языка нельзя было обойтись. Но также ошибочно было винить и молдавскую национальную элиту за естественное желание защитить родную речь. Несмотря на это, никто из серьезных людей по большому счету распада Союза не хотел. Но когда национальная элита увидела, как у комитета дрожат руки, сомнений не осталось: надо бежать... Через неделю молдавский парламент единогласно принял декларацию о независимости. Никто тогда толком не понимал, что с этой независимостью делать, а тем более как строить нечто новое. Но депутаты -- молдаване, украинцы, русские -- пили шампанское и радовались. Правда, каждый праздновал «свою» независимость. Кто-то уже видел скорое объединение с Румынией, кто-то прикидывал, как сколотить капитал на переломном моменте истории, а были и просто романтики.

-- К какой группе относились вы?

-- Я был романтиком.

-- После того как вас через несколько дней назначили председателем КГБ, с романтикой было покончено?

-- Нет. Меньше чем через месяц КГБ было ликвидировано и создано министерство нацбезопасности. Это вписывалось в общее настроение -- порвать с прошлым навсегда и во всем. Все знали, что надо строить демократическое общество, но никто не представлял, как это должно делать. Откуда, например, у Снегура, хорошего агронома-селекционера, могли взяться знания о том, как построить капитализм? Вряд ли следует винить Снегура, а за ним и следующего президента -- Лучинского в том, что они не знали, что делать. Но есть все основания для вопроса: если не знали, зачем убеждали людей в обратном? В результате оба доказали, что управлять новой страной со старым менталитетом -- изначально провальный вариант. Молдова сегодня -- абсолютно зависимая страна. Мы зависим от ситуации в Румынии, на Украине, в Германии, США. Нам хотелось бы иметь в качестве партнера демократическую Россию. Но в России несколько Россий. Есть Россия Сахарова и Солженицына, но есть -- Баркашова и Жириновского, а также Березовского, Абрамовича и т.д. Мы заинтересованы иметь в союзниках демократическую страну, которая бы уважала и нас, и наши интересы.

-- Было время, когда ведущие политики и руководство Молдавии заявляли о необходимости оборвать все связи с Россией и не возвращаться к ней никогда.

-- Это одна из наших серьезных ошибок. Потому, что мы от России ушли, но так и не «прибились» к Западу. Сегодня уже даже самые горячие головы понимают, что мы должны быть в союзе с Россией. Но также ясно, что мы зависим от конъюнктуры внутри нее. Одно дело -- Ельцин, другое -- Путин. Посмотрим... Все эти годы Россия относилась к нам с недоверием, не желала делать каких-либо шагов в нашу сторону. Тем не менее у России в этом регионе есть интерес, и свое присутствие здесь она сохранит.

-- Но есть Стамбульское соглашение, согласно которому Россия обязана вывести свои войска с территории Молдавии.

-- При чем тут Стамбул! Дело в том, как мы сами договоримся с Россией. В свое время Кишинев сам инициировал рассмотрение этого вопроса в ОБСЕ. Сделано это было не от большого ума, а из-за непонимания, как самим выстраивать отношения с Москвой. Воронин в отличие от предшественников не станет лавировать. Он четко определил для Молдовы союзника -- Россию.

-- Вы считаете, что ориентация на Россию -- не декларация?

-- А какой у Воронина может быть иной приоритет: Румыния, Германия? Нет, его курс -- на Россию. И он останется ему верен, иначе партия, которая за ним стоит, население, которое за эту партию голосовало, его не поддержат. Тем более что курс на Россию не помешает Молдове интегрироваться в европейское сообщество. Скорее наоборот.

-- Вы сказали, что Россия сохранит присутствие в Молдавии. Почему?

-- Во-первых, из-за ментальности россиян, которые продолжают ощущать себя гражданами супердержавы. Второе -- любой нормальный российский политик не может быть равнодушен к тому, как живут за рубежом соотечественники, иначе его не поймет народ. Не думаю, что Молдова так уж экономически выгодна России. Ну не купит она наши помидоры, так завезет их из Франции или Греции. Но есть третий фактор: заинтересованность военно-стратегическая, геополитическая. Молдова расположена в очень интересном месте с точки зрения, например, радиоэлектронной разведки. Отсюда легко отследить, что, например, происходит в бассейне Черного моря, и не только Черного... Не случайно здесь во времена Союза была размещена ставка Юго-Западного направления. На западной границе Молдавии (тогда СССР) по реке Прут была установлена техника, которая прослушивала румынский эфир на 400 километров. Позже ее демонтировали и вывезли в Россию. Вероятно, за 10 лет появились более совершенные приборы слежения...

-- То есть Молдавия могла бы пользоваться своим положением.

-- Давно следовало это делать.

-- Может, это удастся Воронину?

-- Если он договорится хотя бы о снижении тарифов на российский газ для Молдовы, в стране начнется какой-то подъем экономики. Только в этом случае он может рассчитывать на продление мандата.

-- Судьба президента Воронина -- в руках России?

-- Абсолютно верно. Но Россия также должна понимать: нельзя сохранить влияние на Молдову, ничего не давая взамен. Если же она не видит здесь своего интереса, надо так и заявить. Завтра же здесь будут турки или американцы. Не важно, что по конституции Молдова -- нейтральное государство. Совсем необязательно, чтобы база НАТО именно так и называлась. Она может именоваться, например, центром по подготовке инструкторов-парашютистов. Так, кстати, СССР делал на Кубе, во Вьетнаме, Анголе. Если Россия действительно не заинтересована в Молдове, последняя может уйти либо в Румынию (без Приднестровья), либо под полный контроль НАТО. Свято место пусто не бывает. Учитывая пересекающиеся в нашем регионе интересы, можно сказать, что сегодня мы сидим на пороховой бочке и имеем все шансы повторить Югославию.

-- Достаточно и приднестровского конфликта. Как вы считаете, он может быть разрешен в ближайшей перспективе?

-- Воронин может это сделать с помощью России. Экс-президенту Снегуру проблема была не под силу, ибо приказ молдавским войскам войти в город Бендеры в 1992-м отдал лично он. Петр Лучинский, находясь у власти, не проявил воли и никак не использовал свои российские связи. У Воронина возможность объединить страну есть. Но для этого нужно, чтобы ушел Смирнов (Игорь Смирнов -- лидер Приднестровья. -- Ред.). Приднестровье считает, что оно самостоятельно. Но на самом деле может таковым быть только при поддержке России. Или Украины. Не думаю, чтобы из-за какого-то Смирнова Россия осложнила отношения с Украиной или согласилась потерять Молдову.

-- Оглядываясь в прошлое, вы испытываете удовлетворение?

-- Иногда мне хочется в это прошлое вернуться: там не было голодных и до такой степени униженных людей. Когда в стране 10% населения живет за чертой бедности, это лишь сигнал опасности для остальных. Но в государстве, где более половины граждан -- нищие, жить далеко не просто.