Есть такая закономерность: второсортная литература часто служит основой для первоклассных фильмов (достаточно вспомнить послевоенный американский «черный фильм», питательной средой для которого послужили детективные романы в бумажных обложках), а вот из гениальных романов, как правило, выходят посредственные фильмы. Контрпримеров можно приводить сколько угодно, но какая-то правда в этом правиле есть, и экранизации Набокова -- лучшее тому свидетельство.

По набоковским романам поставлено что-то около десяти фильмов, из них только один (телевизионная версия «Машеньки») -- на родине писателя. Немного, если учесть, с одной стороны, популярность Набокова среди интеллектуалов, а с другой -- его причастность массовой культуре благодаря феноменальному успеху «Лолиты». Что останется из этой десятки в истории кино? Разве что, с натяжками, «Отчаяние» Фассбиндера, которое сыгравший Германа Германа Дирк Богард считал своей лучшей работой, да и одна сцена из «Лолиты» Стэнли Кубрика -- неприятная, бабья истерика Гумберта Гумберта (в исполнении Джеймса Мейсона), у которого обманом похитили его любимую Ло. Все остальное не то чтобы не выдерживает конкуренции с прозой Набокова (об этом и речи не идет), но даже и опереться на нее толком не может, разваливается на глазах.

Фильм Марлин Горрис (режиссер родилась в Голландии, а снимала «Защиту» в Италии и Венгрии в основном на английские деньги) на глазах не разваливается, держится крепко. Пожалуй, даже слишком крепко: странный сюжет о полубезумном шахматном гении втиснут в жесткие рамки добротной телевизионной мелодрамы. Действие развивается в двух временных слоях: в дореволюционной России и на итальянском курорте в конце 20-х годов, где проходит чемпионат мира по шахматам. В детстве Лужина -- мучительная семейная драма и бегство из неуютного мира в стройное и гармоничное пространство шахматной доски. В настоящем -- череда турниров в европейских городах, которые рассеянный гроссмейстер не от мира сего едва ли отличает один от другого, и внезапно вспыхнувшая любовь к девушке из богатого семейства русских эмигрантов (в фильме ее зовут Наталия Катков). Парочка любовных треугольников, обаятельная неуклюжесть главного героя, неподдельный драматический талант Эмили Уотсон, играющей Наталию, открыточная красота итальянских вилл и парков -- этого оказалось достаточно для успеха у западных зрителей и отборщиков международных фестивалей. Но такова уж судьба экранизаторов -- от сравнения с первоисточником им не уйти.

Главные изменения затронули внешний вид главного героя. В фильме и следа не осталось от лужинской «ленивой, дурной полноты», его «тучного, сгорбленного тела». Героя играет стройный и пластичный Джон Туртурро («Бартон Финк», «Брат мой, где же ты?»), который со своей итальянской внешностью совершенно не похож на русского, зато приучен исполнять роли чудаков и «фриков». Впрочем, самого Набокова такая замена могла бы и позабавить: ведь отводят же роли «тучного и одышливого» Гамлета чернооким худощавым красавцам. Но, увы, сам образ в результате получается куда более стереотипным и предсказуемым: одно дело -- изящный черноволосый чудак, танцующий под дождем в обнимку с тростью, и совсем другое -- грузный русский дикарь с ничего не выражающими глазами, в душе которого живет непостижимая искра гениальности. В фильме же асексуальный и внешне отталкивающий набоковский герой не только выглядит милым эксцентриком, но и познает радости плотской любви, что для Лужина бумажного было решительно немыслимо. Невозможно удержаться от смеха, глядя, как режиссер наивно монтирует кадры любовного акта с кульминацией шахматной партии, в которой Лужин разбивает противника, делая эффектный ход ладьей через всю доску.

Серьезные изменения претерпел и финал. Правила кино, рассчитанного на мало-мальский зрительский успех, не могли допустить поставить точку на самоубийстве героя, так что без жизнеутверждающей коды вам не обойтись. Кстати, показанная в финале партия являет собой вовсе не шедевр шахматного искусства, а сомнительного качества четырехходовку, решить которую смог бы любой обладатель второго разряда.

Ну да бог с ними, с несоответствиями. Фильму они могут повредить разве что в глазах закоренелых набокофилов. Да никто и не ожидал от Марлин Горрис никаких откровений. Удивительно, что даже такая -- рядовая по всем статьям -- экранизация может сказать нам что-то новое о самом Набокове. Любопытно наблюдать, как сценарист спрямляет его прозу, встраивая понятные зрителям мотивировки в хитрый узор набоковской фабулы. Выясняется, что в романе действительно нет ответов на простейшие вопросы: почему героиня полюбила Лужина? почему Валентинов преследует его? почему Лужин совершает самоубийство? В фильме все эти ответы есть. Но в том-то и фокус, что Набокову они не нужны. Пусть герои ведут себя как послушные марионетки в своевольных авторских руках -- в алогичности их поведения есть своя правда, недоступная жизнеподобному психологическому реализму ни в литературе, ни в кино.