Проходящий во флоридском городе Тампа процесс русского эмигранта Джорджа Трофимова, обвиняемого в шпионаже, близится к развязке. Адвокат Даниэль Фернандес вызвал несколько свидетелей, в том числе Уолтера Бугреева, служившего с Трофимовым в армейском резерве. Оба они -- дети эмигрантов, бежавших из России после революции. По словам Бугреева, у обоих были родственники, которых убили большевики. «Для нас Советский Союз реально был империей зла», -- заметил Бугреев. «Я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь ненавидел Советский Союз и коммунизм больше, чем Трофимов», -- заявил другой свидетель, Бернард Френкел, работавший у него в Нюрнберге.

Но главным свидетелем защиты, вопреки неписаному правилу никогда не свидетельствовать на собственных процессах, явился сам Трофимов, со слезами на глазах исповедывавшийся присяжным в ненависти к коммунистам. «Я ненавидел их точно так же, как все эмигранты, -- говорил представительный лысый старик. -- Мы не могли простить им того, что они сделали с нашими семьями и с народом России». «Я потомок древнего дворянского рода, ведущего начало от Ивана Грозного, Петра Великого и всей династии Романовых», -- сказал подсудимый.

Хотя Трофимов вырос в Германии, являлся ее гражданином и был призван в вермахт (но сумел уклониться от военной службы), он считает себя американцем. «Когда я приехал в США, это был мой первый дом, -- сказал он. -- Впервые в жизни я был в стране, которую мог считать своею». Трофимов ни словом не упомянул шестичасовую видеозапись, на которой заявляет сотруднику ФБР Димитрию Дружинскому, выдавшему себя за российского дипломата Игоря Галкина: «В душе я русский, не американец...Конечно, деньги были не лишними, но я делал это для родины». В тот момент они обсуждали его многолетнее сотрудничество с КГБ.

Сейчас Трофимов все категорически отрицал и сказал, что никогда не слышал кличек Антей, Консул и Маркиз, которые ему якобы присвоили в КГБ. «Я бы процитировал непристойные выражения, которые вырываются у меня, когда я думаю об этих обвинениях, -- заметил Трофимов, -- но не хочу оскорблять ими суд». Он отрицал утверждения прокуратуры о том, что его завербовал его названный брат митрополит Иреней (Игорь Зуземиль). «Если бы брат когда-нибудь упомянул при мне, что он в какой-то форме связан с КГБ, я бы сказал ему: «Игорь, ты только что потерял своего младшего брата», -- заявил подсудимый, добавивший, что он скорее всего обратился бы в ФБР. Точно так же он донес бы на псевдо-Галкина, если бы думал, что тот работает в КГБ. «Я бы не только вышел из комнаты, я бы позвонил в ФБР», -- заверил он присяжных.

По словам Трофимова, когда «Галкин» позвонил ему в 1997 году, он решил, что это посланец Русской православной церкви, который может привезти ему деньги. Деньги были нужны отчаянно: Трофимову спешно надо было покрыть задолженность по второй закладной на дом и по кредитным картам, -- поэтому он изобразил дело так, что заслужил вознаграждение, работая на благо России агентом КГБ. Для правдоподобия он опознал на фотографиях сотрудников КГБ, рассказывал о том, где с ними встречался, описывал секретные документы, которые будто бы им предоставил, и хвастался орденом Боевого Красного Знамени, якобы полученным за заслуги перед советской разведкой. «Я сказал себе: «Кто-то дал ему эти документы, -- заявил Трофимов, -- это с таким же успехом мог сделать я. Так я ему и скажу и покажу, что сделал что-то для его страны». Я пытался пустить ему пыль в глаза, изобразив себя важной персоной».

Прокурор Уолтер Ферр заметил на это, что до встречи с псевдо-Галкиным ФБР послало Трофимову по почте копии секретных документов, которые он якобы предоставил Москве много лет назад, и попросило его по памяти реконструировать недостающие страницы. «С какой стати представители Православной церкви будут слать вам секретные документы?» -- спросил прокурор. «Я сам удивился», -- развел руками Трофимов.

Многочасовые показания Трофимова изобиловали длиннотами и отступлениями, которые под конец вызвали нарекания судьи. 74-летний отставник сетовал на гипертонию, рассказывал о больных почках жены Ютты и вспоминал, как катался под Рождество на санях. Трофимов периодически одергивал и перебивал собственного адвоката, указывал ему на ошибки и упрекал за то, что он несколько раз спрашивает об одном и том же. Вопросы прокурора он воспринимал еще более критически и один раз попросил судью приказать тому отойти подальше и перестать тыкать ему пальцем в лицо. «Я не привык к такому обращению, -- заявил отставник. -- Он чрезвычайно агрессивен!» Судья заметила в ответ, что прокурор ни разу не отошел от кафедры и никому в лицо не тыкал.