Рецензию на эту книгу, выпущенную совместными усилиями двух московских издательств -- "Трилистник" и "Русский авангард", специализирующихся на литературе по искусству, -- лучше всего начать с цитаты из нее. Например, с такой: "Предложить тов. Бубнову немедленно выделить В/О "Антиквариат" из Гос. Эрмитажа картину художника Никола Пуссена "Триумф Амфитриды" для реализации ее на экспорт" (из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) 23 июля 1932 года). Тов. Бубнов -- это тогдашний нарком просвещения (в 1940-м его расстреляют). В/О "Антиквариат" -- это созданная еще в 1925 году контора по скупке и реализации антикварных вещей при Наркомторге СССР (через нее, собственно, и шло большинство продаж). "Триумф Амфитриды" -- это один из шедевров Пуссена, написанный специально для кабинета кардинала Ришелье, купленный в 1772 году Екатериной II. Теперь картина находится в Музее искусств в Филадельфии.

Или с такой (из письма на имя директора Эрмитажа от 23 февраля 1932 года): "В связи со срочным выполнением валютного финплана В/О "Антиквариат" даны ударные задания на I и II кварталы с.г. Для выполнения правительственных заданий необходимо произвести пересмотр всего наличия музейных ценностей... На основании изложенного и согласно директиве наркома просвещения т. Бубнова об обеспечении "Антиквариата" необходимым ассортиментом товара (sic!)..." и так далее.

А можно и с такой: "Деятельность "Антиквариата" за последние 4 года нанесла громадный ущерб собранию западноевропейского искусства... "Антиквариат", продающий главным образом уникальные произведения, продал за это время около 60 уник..." (из записки завсектором западноевропейского искусства Т.Л. Лиловой на имя директора Эрмитажа).

В книге подобных леденящих душу цитат бесчисленное множество.

О том, что из Эрмитажа и многих других музеев в 20-е и 30-е годы продавались произведения и даже настоящие шедевры мирового искусства (из нашего шли в основном ювелирка, яйца Фаберже да поздние иконы), искусствоведы знали всегда. Да и как не знать: открываешь каталог вашингтонской Национальной галереи, а там "Благовещение" Яна ван Эйка, которое вплоть до 1930 года числилось в каталоге Эрмитажа. Широкой публике о продажах стало известно лишь в годы перестройки, когда желтые (и не только) журналы и газеты сделали из этого скандал, а историки и архивисты издали скромные, но буквально набитые материалами и документами брошюры.

В только что изданной книге "Проданные сокровища России" все эти материалы впервые собраны вместе, дополнены качественно напечатанными цветными репродукциями, факсимиле документов, биографиями главных покупателей, архивными фотографиями, хронологической таблицей, перечнем действующих лиц и т.д. А также рассказаны истории продаж вещей, конфискованных у царской семьи, церкви и частных коллекционеров начиная с 1918 года. Но заслуга авторов книги (авторский коллектив возглавили Наталья Семенова и Николас Ильин) не только в том, что они систематизировали материал, но и в том, что сумели перевести все эти истории из разряда журналистского расследования в жанр научного исследования. Это уже не скандал, а просто прошлое, которое хотелось бы знать. (Заметим в скобках, что на Западе аналогичная книга -- "Русское искусство и американские деньги" профессора Роберта Уильямса -- вышла еще в 1980 году).

После публикаций 80-х годов по отношению к продажам художественных ценностей у нас, понятное дело, сложилось устойчивое негативное мнение: продавать вообще было нельзя или как минимум нельзя было продавать за бесценок. Теперь, прочтя книгу, начинаешь думать чуть-чуть по-другому.

Что касается самого факта продаж. Произведения искусства стали товаром, мягко говоря, не сегодня. Достаточно посмотреть, как пополнялась коллекция того же Эрмитажа при Екатерине Великой. Она ведь тоже покупала -- отдельные вещи, целые коллекции, на аукционах или напрямую у собирателей. Зачем те, спрашивается, продавали? Например, коллекция короля Нидерландов Вильгельма II попала в Эрмитаж потому, что тот занял у Николая I денег под залог своего живописного собрания, а вернуть долг так и не сумел. А еще можно вспомнить распродажу картин из Эрмитажа, устроенную в 1854 году тем же Николаем I. Так что продавали всегда и везде, потому что деньги нужны были не только на строительство социализма. Другое дело, что для XX века -- с его представлениями о культурных ценностях и тотальной музеефикацией -- распродажа в таком объеме и такими темпами была, конечно, беспрецедентным событием. Поэтому понятен ажиотаж среди покупателей (в основном, конечно, американских миллионеров), которые мечтали исключительно о шедеврах.

Теперь про "за бесценок". Большинство вещей было продано вполне задорого -- за сотни тысяч и миллионы долларов, фунтов стерлингов, дойчмарок и голландских гульденов. Например, "Мадонну Альба" Рафаэля продали за 1 166 400 долларов США -- рекордная для того времени сумма (сейчас картина находится в вашингтонской Национальной галерее). Другое дело, что одних только художественных денег на строительство социализма все равно не хватило. Но американские тракторы все же закупили и Днепрогэс все же построили.

Так что, конечно, жаль, что продали, но давайте относиться к продажам поспокойнее, как к академической проблеме. Об этом читателей уговаривают два очень авторитетных человека, написавших предисловие и послесловие к книге. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский считает преступлением не то, что продали невыгодно, а то, что с музейными ценностями обошлись как с "товаром на складе", проще говоря -- как с сырьем, и призывает не повторять ошибок прошлого (естественное для музейщика предчувствие). А замминистра культуры Павел Хорошилов просто пишет: "Все аргументы приведены... Каждый в состоянии теперь сделать собственный вывод". Впрочем, про "печальный урок" прошлого у него тоже есть.

И напоследок две даты: октябрь 1937 года -- ликвидация Государственной торговой конторы "Антиквариат" при Наркомторге СССР; весна 1938 года -- запрет вывоза за границу произведений искусства. Соответственно продажи прекратились. Напрашивается вывод, пусть циничный: возведение "железного занавеса" спасло наши музеи от тотальной распродажи. Все же кое-что осталось.