В одном из немецких путеводителей 1870 года о Москве и москвичах написано следующее: «Здесь еще можно встретить то гостеприимство, которое существовало разве что у древних славян или сохранилось теперь лишь в арабских пустынях». Три десятилетия перед первой мировой войной Москва переживала экономический бум, и приезжавший сюда немец-путешественник мог быть уверен в том, что помимо «древнеславянского» гостеприимства встретит и привычный уклад, которым жили многочисленные земляки -- предприниматели и ученые, священники и ремесленники, служащие и гувернантки.

Моя вторая "муттерхен"

Положение немецкой эмиграции в России значительно отличалось от того, в котором переселенцы из Германии оказывались в других странах. Если "богатая" Европа -- прежде всего Англия и Франция -- скорее третировала немцев, видя в них людей, ищущих какую-нибудь работу, или "жалких коммивояжеров", то в России на немцев как нацию почти всегда смотрели снизу вверх. В них видели и достойных военных противников (от псов-рыцарей до Фридриха Великого), и народ, у которого многому можно поучиться, прежде всего всяким техническим кунштюкам. Все это приводило к тому, что по крайней мере со времен Петра I привлечение немцев в Россию было возведено в систему, если не в ранг государственной политики.

Существование в России крупных немецких анклавов, большое число немцев в высших кругах; тесные династические связи -- все это приводило к тому, что переселенцы воспринимали Россию как вторую "муттерхен" -- «матушку».

Лекарства от ностальгии

Ностальгия гостю из Германии не грозила. В гостиницах «Дрезден», «Альпийская роза», «Берлин», «Савой» и «Билло», в ресторанах «Бек», «Вельде» и «Браус» можно было отведать немецкой кухни, скажем жареных сосисок по-нюрнбергски, и запить это чудо кулинарии настоящим немецким пивом. Кондитерская сеть «Эйнем» располагала четырьмя собственными магазинами, включавшими небольшие немецкие кафе. В книжных магазинах «А. Ланг и М. Вольфф» продавались немецкие книги, газеты и журналы, а на Петровских линиях был специальный книжный магазин с библиотекой, где предлагалась литература из Германии. В 1870--1871 годах вышла и первая ежедневная газета для московских немцев -- Moskauer Deutsche Zeitung.

Путеводитель прошлого века указывал: «В Москве предостаточно немецких и немецкоговорящих врачей, во всех аптеках говорят по-немецки». Для религиозных немцев протестантские службы на немецком языке проходили в церкви Петра и Павла в Космодемьянском переулке, в Михаэлис-Кирхе на Вознесенской улице или в Реформаторской церкви, действовали два католических костела. Те, кому по каким-либо причинам приходилось оставаться в Москве на продолжительное время, посылали детей в немецкие школы, где придерживались прусской системы образования. В немецком театре «Корш» выступали труппы из Германии. Незадачливые бизнесмены могли обратиться в «Союз подданных германского рейха» -- благотворительную организацию, созданную в 1879 году московскими немцами.

Наиболее консервативная часть немецких предпринимателей стремилась и в быту сохранять привычный уклад жизни. Коммерсант Альфред Руперти рассказывал, что его дед Мориц Марк выстроил в Москве «типичную немецкую виллу», для сооружения которой он пригласил из Германии не только архитектора, но и рабочих-строителей. Трапезничал дед Руперти, понятно, в столовой с мебелью из темного дуба. Даже запах в этом доме был немецким.

Дачная жизнь

И все же колония немецких предпринимателей в Москве жила как бы двумя жизнями -- не только привычной немецкой, но и новой, русской. Даже те из немцев, кто продолжал оставаться подданным германского государства, а затем рейха, перенимали обычаи русского окружения. Уже вскоре после прибытия в Россию в большинстве немецких семей входило в традицию величать друг друга по имени-отчеству («Доброго здоровьичка, Фридрих Генрихович!»). Детей называли уменьшительно-ласкательными именами («Карлушка»). В более ассимилированных семьях, близких к дворянству, как, например, у фон Шлиппе, владевших под Москвой химической фабрикой, дети в третьем поколении получали только русские имена.

Немецкие семейства отмечали русские религиозные и прочие праздники. В первый день нового года в добропорядочном немецком доме в России непременно появлялся православный поп, который освящал и благословлял жилище, а затем с удовольствием принимал приготовленное для него угощение. Праздновали немцы, как правило, и Масленицу, и православную Пасху.

С поздней весны до ранней осени почти все немецкие семьи, следуя русской традиции, выезжали в свои поместья за городом либо снимали дачи. Так же по-русски там собирались вместе все имевшиеся в наличии близкие и дальние родственники. Самые богатые немецкие семьи образовывали под Москвой отдельные дачные колонии. Так, неподалеку от поместья «Архангельское», принадлежавшего Морицу Марку, находились и дачи его детей -- Хуго, Вальтера и Иды, а также крупное земельное владение Рюхардтов, состоявших с Марком в родстве. Нужно отметить, что немцы уделяли летним жилищам существенно больше внимания, чем зимним квартирам в городах. Так, Альфред Руперти тратил миллионы на строительство и переоборудование дачи, в то время как зимой проживал в доме семьи предпринимателя фон Шлиппе -- арендовал там квартиру, правда, чрезвычайно комфортабельную и большую.

По данным автора книги "Германские капиталы в России" В.В. Левина, в 1913 году немецкие вложения в России превышали 110 млн рублей (четвертое место после Франции, Бельгии и Англии). Около 36 млн приходилось на "коммунальные производства" (электрическое освещение и газовые заводы), 27,5 млн -- на химическую промышленность, 21 млн -- железорудное и горное дело, около 12 млн -- предприятия, занятые мощением улиц, примерно 9 млн -- на "обработку неметаллических продуктов", 5,4 млн -- металлургию, около двух миллионов -- машиностроение, 463 тыс. -- транспортное, комиссионное и ссудное дело, 45 тыс. рублей -- на деревообработку.

Согласно данным, которые приводит американский исследователь В. Кирхнер, директора производственных российских филиалов крупных немецких фирм и руководители контор по продаже получали в год от 12 до 20 тыс. рублей (золотой рубль приблизительно равнялся 1/2 доллара или 2 маркам); инженеры фирм имели годовой оклад 10 тыс. рублей, руководители отделов -- приблизительно 5--6 тысяч. Карл Сименс в течение 41 года (1853--1894), пока он возглавлял русское предприятие фирмы, получал примерно 26,6 тыс. рублей в год (сменивший его Герц в течение следующих 20 лет получал примерно вдвое больше). По западноевропейским меркам это было совсем немного.