Спектакли Мирзоева никогда и никого не оставляли равнодушным. Одни утверждали, что его театральное хулиганство вызывает у нормального человека всякие недуги вроде аритмии или гипертонического криза, другие -- что повышает жизненный тонус. Я прежде придерживалась второй точки зрения. Премьера «Миллионерши», сыгранная на сцене Театра эстрады, заставила это мнение пересмотреть.

Новая постановка, продюсером которой выступил «Независимый театральный проект», -- своего рода квинтэссенция мирзоевской эстетики. Спрашивается, что же тут плохого. Ежели нравится эстетика в принципе, то в концентрированном виде она должна понравиться еще больше. Ничего похожего. Предположим, вы любите спиртные напитки. Означает ли это, что неразбавленный спирт доставит вам особое удовольствие?

В театроведении есть такое понятие -- кантиленность сценического действия. То есть общее решение постановщика может быть сколь угодно экзотическим -- скажем, сюжет пьесы Шоу можно поместить в современную Россию, а можно в средневековую Японию, -- но в пределах этого решения события на сцене должны развиваться согласно законам логики. Мирзоев кантиленность, как правило, нарушал. Все свои спектакли он превращал, выражаясь научно, в монтаж аттракционов, говоря попросту -- в капустник (одна сцена в Индии, другая -- в Китае, а третья -- вообще в зоопарке). В последнем его опусе логику невозможно обнаружить даже в пределах одной отдельно взятой сцены. Раньше зритель пытался угадать, что произойдет в следующем эпизоде. Теперь -- что случится через минуту. Герои говорят то с украинским акцентом, то с кавказским. Поют то советские песни, то песни Вертинского. Рассуждая о векселях, начинают вдруг танцевать рэп, в финале отстукивают степ. Иногда разыгрывают пантомимические интермедии.

Вся эта разухабистая театральщина накладывается на текст пьесы Шоу, для подобных экспериментов явно непригодной. Это ведь не фарсовая комедия «Укрощение строптивой», которую Мирзоев два года тому назад превратил в набор уморительно-смешных гэгов. «Миллионерша» -- произведение длинное, скучное и пронизанное социальным пафосом, который в современной ситуации актуален не больше, чем исповедывавшееся английским остроумцем фабианство (одна из разновидностей социалистического учения конца прошлого века). В спектакле Мирзоева практически весь текст пьесы сохранен, и сражение с ним артисты ведут на протяжении трех с половиной часов. Что для капустника недопустимо.

Сражение (причем в самом прямом смысле слова) персонажи на протяжении всего спектакля ведут и друг с другом. Некоторое основание для этого дает сам Шоу -- по сюжету главная героиня пьесы миллионерша Эпифания увлекается восточными единоборствами. У Мирзоева становиться в боевую позицию и с истошным кличем колотить соперника всеми четырьмя конечностями готовы все. В том числе и полюбившийся Эпифании врач-египтянин, сразу же -- чтобы не переодеваться -- выходящий на сцену в набедренной повязке и с боевым шестом. Все это должно придать сдобренному песнями, плясками и шутками-прибаутками представлению дополнительный шарм. Но не придает. Дело в том, что помимо любви к гэгам Мирзоева отличает еще и любовь к тягучей медитативности. Пошутивший и помахавший ногами герой может вдруг застыть в какой-нибудь позе и долго глядеть в одну точку. Размышлять, так сказать, о смысле о жизни. В «Миллионерше» эта медитативность тоже доведена до своего логического предела. Уж задумался, так задумался. Куда торопиться-то?

Понятно, что антрепризный зритель (а какой еще зритель может прийти в Театр эстрады) уже на пятнадцатой минуте начинает недоумевать, а к концу первого часа впадает в раздражение. Но и продвинутые театралы тоже не видят причин для радости. Как бы ни устарела пьеса Шоу, она все же лучше, чем странная смесь площадной клоунады и псевдомистических экзерсисов. Ну рассказали бы нам неприхотливую историю о том, как одна очень богатая и взбалмошная женщина решила зарабатывать деньги на жизнь собственным трудом и чрезвычайно в этом преуспела. Осудили бы паразитизм. Какая-никакая польза для общества. А тут вам -- ни богу свечка, ни черту кочерга. И ведь наверняка режиссер не просто так ставил, а что-то в виду имел. В кулуарах даже сообщили, что якобы некая суфийская притча в основу легла. Вряд ли этот сложный подтекст вычитал бы из спектакля самый известный специалист по суфизму.

Артисты в спектакле заняты превосходные. И Елена Морозова (Эпифания) и Ирина Гринева, играющая ее соперницу в любви Полли Бесчулочек, и особенно Александр Усов в роли врача-египтянина -- чудо как хороши сами по себе. Они и поют неплохо, и танцуют задорно, и звуки всякие необычные издавать умеют, и приемы восточных единоборств освоили. И даже застраховаться -- спасибо продюсерам -- не забыли. Но спектакль это не спасает. Смысл мирзоевских постановок и прежде был замаскирован, теперь, словно клад, зарыт в самом потайном месте. И искать его на сей раз совершенно не хочется. Времени и здоровья жалко.