В конце декабря тренер по фигурному катанию Николай Морозов вместе с учениками планирует перебазироваться из Даугавпилса в подмосковный Новогорск. В планах обосноваться на новом катке, тренировать и консультировать российских спортсменов. О себе, об учениках, о перспективах сборной России Николай МОРОЗОВ рассказал корреспонденту «Времени новостей» Ольге ЕРМОЛИНОЙ.

-- Давайте начнем издалека: на ваш взгляд, что помешало вам раскрыться как спортсмену?

-- В фигурном катании, в особенности в танцах на льду, не все зависит только от фигуриста. Большую роль играет совокупность слагаемых -- партнер, тренер, судьи, страна. Я не могу сказать, что моя спортивная карьера состоялась. Ведь мерилом является результат -- призовые места. Мы с партнершей Таней Навкой на чемпионате мира заняли десятое место, и это было моим наивысшим достижением. Но эта «недосказанность» и послужила толчком для последующей тренерской карьеры.

-- Наблюдая за вами на тренировках, я подумала, что наверняка вы всегда мечтали заниматься фигурным катанием?

-- Вовсе нет. Как многим мальчишкам, мне хотелось заниматься футболом, борьбой. Но врачи посоветовали маме проводить больше времени со мной, часто болеющим ребенком, на свежем воздухе, что и привело на каток. Не могу сказать, что я сразу влюбился в этот вид спорта. Когда маленький, то какой тут интерес, надо подчиняться тренеру. Занятия фигурным катанием мне стали нравиться лет в 17--18, когда сам начал что-то понимать и многое уже получалось. На тот момент я уже перешел в танцы. В одиночном катании не сложилось. Трудно сказать почему. Наверное, не хватило терпения.

-- Тем более удивительно, что ваша тренерская карьера всерьез началась с одиночного катания. До этого вы ставили программы танцевальным дуэтам, а еще раньше работали в группе вместе с Татьяной Тарасовой. Вы можете сказать, что во многом именно она сформировала вас как тренера?

-- Да, можно так сказать. С Татьяной Анатольевной мы проработали вместе четыре года. И в профессиональном смысле она обозначила какие-то направления, задала ориентиры. Но в любом деле многое, если не все, зависит от личных качеств человека. Ведь группа Тарасовой была довольно большой. Кто-то остался, другие ушли, третьи с самого начала не смогли приспособиться. Понятно, что если ты находишься рядом с таким профессионалом, то так или иначе что-то переймешь. Но одно дело -- дать человеку толчок, и другое -- как он этим воспользуется, захочет ли продолжать. Если такого развития не произойдет, то ничего не получится.

-- В какой момент вы поняли, что можете или должны работать самостоятельно?

-- А не было этого момента. Просто ситуация сложилась так, что я не захотел продолжать работать вместе. Во многом это было продиктовано личными обстоятельствами. Я планировал тренировать детей и не думал, что половина спортсменов из той нашей группы останутся со мной.

-- Для вас это было неожиданностью?

-- И да, и нет.

-- Страшно было начинать тренерскую карьеру самому?

-- В танцах -- нет. В одиночном катании -- немного. В тот период еще каталась американка Саша Коэн. Приехала ее мама, сказала, что фигуристка хочет работать со мной. Я ответил, что не могу взять на себя такую ответственность, потому что не знаю, как все будет происходить. Мои опасения касались не тренерской работы, не постановки программ, а так называемых политических моментов. В танцах я знал практически все, и меня знали, у меня был какой-то вес, авторитет. А в одиночном катании кроме опытов с Лешей Ягудиным надо было все начинать с нуля. И я начал.

-- А без «политической борьбы» нельзя добиться результата?

-- Можно, если спортсмен выше на голову остальных. Ягудин выиграл Олимпийские игры в Солт-Лейк-Сити, потому что своим катанием снял все вопросы, был великолепно подготовлен. Но порой тренеру необходимо обратить внимание судей на своего ученика, показать его плюсы, выигрышные стороны. И это тоже очень важно, потому что результаты в нашем виде спорта определяются не секундомером.

-- И в какой-то момент к вам повалили спортсмены, Морозов стал одним из самых востребованных постановщиков, а его программы угадывались по фирменному почерку. Правомерно ли говорить о том, что в фигурном катании существует мода на определенного специалиста и с чем это связано?

-- Да, был такой момент. Помню, на одном из чемпионатов мира в последней разминке катались спортсменки, с которыми я работал, -- Мишель Кван, Шизука Аракава, Саша Коэн... Почему возникает спрос на того или иного хореографа, постановщика? Мне кажется, что все определяет результат. В свое время я сотрудничал с итальянскими танцорами Фузар-Поли -- Маргальо, канадским дуэтом -- Бурн -- Краатц. Эти спортсмены попадали на пьедестал. А люди всегда идут к тому специалисту, у которого получается.

Но при этом надо понимать и разделять, что одно дело ставить программы, а другое -- тренировать. Когда я начал серьезно работать с одиночниками, то отказался от всех предложений и сосредоточился исключительно на учениках. Объять необъятное нельзя, и надо грамотно расставлять приоритеты. Ученики ведь тоже это чувствуют. Когда француз Албан Пробер приезжал ко мне консультироваться перед Олимпиадой, то этот визит вовсе не означал, что я стал бы его тренировать. И мой прежний ученик Брайан Жубер знает, что я не буду ставить ему программы, потому что работаю с другим французом -- Флораном Амодио. Случись такое, я просто не мог бы смотреть в глаза ученику. Но вместе с тем стараюсь со всеми поддерживать прекрасные отношения, и это не исключает помощь советом.

-- Представить нечто подобное в отечественном фигурном катании каких-то лет пять назад было невозможно. Предположим, Плющенко, ученик Алексея Николаевича Мишина, обратился бы за консультацией к Татьяне Анатольевне Тарасовой.

-- У нас -- да, а для зарубежных фигуристов такие отношения давно уже стали нормой. Фигурное катание, как и любая творческая деятельность, невозможно без общения, обмена мнениями, опытом, иначе процесс не будет развиваться. Сейчас у меня шесть учеников из разных стран. И когда они вместе тренируются на льду, то это огромное удовольствие. Они друг друга заводят, и за счет этого прогрессируют, растут как грибы.

-- Среди ваших учеников -- итальянка, японка, француз, россиянин... С кем проще работать?

-- Дело не в национальности спортсмена, а в степени доверия тренера и ученика. Не сочтите мои слова самонадеянными, но я скажу то, что не каждый тренер может позволить сказать. К примеру, я сам не захотел работать с японским фигуристом Дайсуке Такахаши. Причина в сложившихся обстоятельствах, точнее, менеджере спортсмена, который стал вмешиваться в тренировочный процесс, и ситуация вышла из-под контроля. Другой бы на моем месте остался, и наверняка были такие, которые подумали про меня: «Дурак. Стоял бы у бортика, подсчитывал медали и радовался». А я отказался, потому что не боюсь, потому что знаю, что могу еще такого же спортсмена сделать. Но моя задача -- вывести в призеры человека, которому я доверяю, который меня никогда не подведет.

-- А как это можно определить? В фигурном катании спортсмены часто уходят от тренеров и это никого не удивляет.

-- И со мной такое случалось. Но зачастую подобное исходит не от самих спортсменов, а от окружения -- руководителей, родителей... И надо иметь определенное мужество, чтобы этому напору противостоять. К примеру, были моменты, когда руководители федерации Японии настоятельно советовали Микки Андо уйти от меня, говорили, что в противном случае она не попадет в сборную. Но спортсменка не меняла решения, тренировалась, а потом приезжала на чемпионат страны и каталась так, что зрители вставали. Еще раз хочу сказать, что проблема не в национальности спортсмена. Если это хороший фигурист, то с таким всегда просто и интересно работать.

-- Насколько вам интересно работать с Сергеем Вороновым, который пока не оправдывает выданных ему авансов?

-- Тут другой аспект: чем труднее, тем интереснее. Во-первых, я не считаю, что у Воронова нет перспектив. Во-вторых, в нашей сборной не так много спортсменов, чтобы ими разбрасываться. Да и потом, у каждого в жизни бывает тяжелый период. Та же Андо была 16-й на Олимпиаде, а на следующий год выиграла первенство мира.

-- Когда вы планируете переехать с учениками в Москву?

-- Во время этапа Гран-при в Москве у меня состоялась беседа с заместителем руководителя «Росспорта» Юрием Нагорных. Он пообещал, что в конце декабря в Новогорске будет сдан каток, и я надеюсь, что к чемпионату Европы мы будем готовиться там.

Хорошо, что переговоры и работа в этом направлении возобновились, потому что на протяжении всех этих месяцев меня поддерживали только руководители нашей федерации Александр Горшков и Валентин Писеев. Честно говоря, то, с чем мне пришлось столкнуться по возвращении из Америки, застало меня врасплох. Пришлось обивать пороги каких-то инстанций, ходить по чиновничьим кабинетам, за справками к врачам, в военкоматы... Однажды я три дня просидел в очередях, чтобы получить какие-то бумаги. А когда тренировать?

-- Иными словами, договоренности с руководителями Московской федерации фигурного катания...

-- ...не были выполнены.

-- А вам обещали каток?

-- Обещали, что с катками нет проблем. В Москве их море. Квартиру дадим. Зарплату. В результате за месяц пребывания в Москве я потратил денег больше, чем за три месяца в Америке. Потому что снял квартиры ученикам. Потом начался пожар, и в таких условиях нельзя было тренироваться. Плюс безумные московские пробки, бесполезная трата времени, необходимость идти туда, чтобы разговаривать с тем-то, что-то пробивать. Вопреки обещаниям, все оказалось неорганизованно. В результате я купил билеты и уехал с ребятами в Латвию. В Даугавпилсе у меня были друзья, которые оплатили лед и создали прекрасные условия для работы.

-- После всего случившегося не пожалели о решении вернуться в Москву?

-- Нисколько. Из России не уеду, пока не доведу дело до конца. Я очень амбициозный человек, и пока не добьюсь поставленной цели, до Олимпиады в Сочи точно здесь останусь. И неважно, будут ли мне платить по-прежнему 8,5 тыс. руб. в месяц или не будут. Я сам буду платить себе и работать с российскими спортсменами. Помогать всем и консультировать, если в этом появится необходимость.

-- Что нужно сделать для того, чтобы обыграть соперников на Играх в Сочи? Прыгнуть выше головы?

-- Работать надо. Много. Понимать и знать, что в Сочи будет очень тяжело. Всем. Нам особенно. Но глаза боятся -- руки делают. Выход один -- тренироваться и тренировать.