Программа «Италомания» известной пианистки Полины Осетинской (в далеком прошлом -- вундеркиндши, потом успешно преодолевшей этот неоднозначный статус) в Камерном зале Дома музыки была одинаково удивительна и по смыслу, и по исполнению. На первый взгляд принцип составления программы казался продолжением «географической» продукции, известной с давних времен по филармоническим будням. «Музыка Вены», «Музыка Франции» и так далее регулярно наполняют концертный календарь. На самом деле «Италомания» сделана не по иллюстративно календарному принципу, но по ассоциативному, причем ряд ассоциаций-комментариев строго персонализирован и больше похож на литературную эссеистику конца ХХ века, чем на главу филармонического учебника по музыкальной географии.

Сюита «Неаполь» 20-х годов ХХ века Франсиса Пуленка (наиболее репертуарная музыка в списке, хоть как-то, хоть иногда играемая пианистами, по крайней мере в консерваториях, как «современная») здесь отправная точка, импульс к музыкантским наблюдениям -- скорее за итальянским культурным мифом и его пространством, нежели за реалиями итальянской геобиографии. Поэтому в финале путешествия окажется «Адажиэтто» из Пятой симфонии Малера, культовые такты из «Смерти в Венеции» Лукино Висконти в собственной фортепианной транскрипции Осетинской. И потому же рядом с Пуленком оказывается Нино Рота: в первом отделении феерически изысканной и призрачно карнавальной сюитой «Казанова» (1976, киномузыка как материал для изощренной композиции) он тоже представляет Венецию.

Все страноведение Осетинской полнится этой обманчиво прямой ассоциативностью. Кажется, что речь идет об иллюстрациях к пространству, на самом деле это к нему комментарии. Так же как три прелюдии на темы григорианских хоралов Отторино Респиги (1921) -- они настолько же «похожи на соборы Тосканы с их пестрыми фасадами и великими фресками внутри» (из комментария Осетинской), насколько представляются в ее исполнении поразительными отражениями странного внестилевого музыкального пространства -- между эстетиками, между течениями и смыслами. И так же «между», как будто в зазеркалье музыкальной истории, которое само по себе вырастает в программе Осетинской до примечательно важного, Пятнадцать прелюдий для фортепиано Нино Рота (1964). Здесь уже не идет речь о карнавале, в названиях феерически изысканной музыки нет ссылок на конкретные образы. Это перечень из пятнадцати строго музыкальных движений, так называемых авторских ремарок о темпе и характере исполнения: «аллегро», «анданте», «аллегретто квази андантино», «кантабиле», «аллегро, ма эспрессиво е деликато». Пятнадцать кристально чистых, мастерски выдуманных фортепианных характеров -- наследников прелюдийного творчества прошлых фортепианных эпох. Все сыграны с феерической тонкостью, с ясностью точной формы и звуковой выделки. И очевидным удовольствием от каждого поворота фортепианной линии, а также от самого репертуарного открытия. Так умный опытный путешественник, зная, куда идти и хотя бы примерно что и где искать, встречает на своем пути что-то невообразимо прекрасное (настолько же неожиданное, насколько предполагаемое), делится находкой с теми, кто может ее красоту и смысл оценить. Причем важно, что именно с ними, а не со случайными прохожими. И тут необходимо одно примечание.

О том, что филармония не утверждает многие концертные программы с нестандартным репертуаром, предлагаемые молодыми музыкантами, рассказывают сами музыканты, не меняя интонации из года в год. Судя по всему, пробить современную и малоизвестную музыку в филармонические концерты трудно не только молодым, но и пожилым. Организаторы опасаются предлагать слушателю продукт, который он заведомо, как представляется продюсерам, не купит. Таким образом, филармоническая практика обрекает себя на существование в замкнутом кругу, хотя и создает параллельно другие круги -- серии «современной музыки» или «молодых музыкантов», такие же замкнутые в себе самих, как соседние.

Дом музыки, в котором был запланирован концерт Осетинской с программой из абсолютно неизвестной итальянской музыки, в отличие от осторожной филармонии изначально действовал просто и прямолинейно -- концерт в план поставил, однако примерно за неделю до концерта отменил его, как говорят музыканты, по причине плохой продажи билетов. Через несколько дней все же одумался и концерт в плане оставил. Однако некоторые билетные интернет-сайты так и не возобновили продажу билетов. Тем не менее публика на концерт пришла в достойном количестве, хотя не факт, что все платили за вход.

Все эти детали примечательны потому, что именно такая программа именно такого музыканта буквально просится быть успешной (хотя и не в общепринятом смысле). Она очень выразительна по своему коммуникативному потенциалу. Но как всякий не ширпотребный, дорогой или просто эксклюзивный продукт с очевидными, но нестандартными возможностями нуждается в правильном продвижении. Специалистов в этом виде академического продюсирования в стране, в общем, нет. Музыканты тут все делают сами. Возможно, они должны быть внимательнее в выборе места. Да и само «место» не факт, что в другой раз благосклонно примет такую программу. Получается, что коммуникация между музыкантами, публикой и площадками настроена так плохо, что чем больше интриги в концерте, тем хуже он продается случайной публике -- по сути, прохожим. Что вполне логично, но адресные продажи (или даже подарки) требуют правильного посредничества. А этого сейчас никто не умеет делать.