Cемьдесят лет назад во главе правительства Великобритании стал выдающийся политик ХХ века Уинстон Черчилль.

Воспитание чувств

Отпрыск знатного герцогского рода Мальборо, Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль появился на свет 30 ноября 1874 года в родовом поместье Бленхейм. Семья, в которой родился будущий британский премьер, была в равной степени известна родовитостью и скандальностью. Такой репутации почтенная фамилия была не в последнюю очередь обязана родителям Черчилля -- лорду Рэндольфу Спенсеру-Черчиллю и леди Рэндольф Черчилль, в девичестве Дженни Джером.

Корни давали о себе знать всю жизнь Черчилля. От матери-американки, не постеснявшейся в пуританской Англии трижды выйти замуж, политик унаследовал презрение к нормам викторианской морали. А от отца, чья звезда закатилась, толком еще не взойдя на политическом небосклоне, -- неуживчивый характер, который сгубил Черчилля-старшего, а потом сильно портил жизнь младшему. А также парадоксальное сочетание ставки на широкие массы в политике и аристократических привычек в быту: Уинстон Черчилль ни разу в жизни не ездил на автобусе, всего раз спустился в метро во время забастовки рабочих, его камердинер всю жизнь выдавливал ему пасту на зубную щетку. От отца будущему премьеру досталась и склонность к затяжным депрессиям.

Хотя у отца-тирана и матери, с головой погруженной в светскую жизнь, времени на сына особенно не оставалось, тот всегда отзывался о своих родителях с большой теплотой. Уинстон Черчилль почти боготворил отца, считая его примером для подражания, а о матери говорил как о «лучшей подруге во всех проделках», признаваясь, однако, что искренней материнской ласки ему очень не хватало.

«Нужно в юности пройти через тиски соперничества, выдержать суровые испытания обстоятельствами, стерпеть жало насмешек и унижений, чтобы обрести стойкость духа и сосредоточиться на единственной цели, без чего не совершить великих деяний», -- много позже писал Черчилль в одной из своих многочисленных книг. И именно таким стоическим мировоззрением, быть может, объясняется его теплое отношение к не слишком заботливым родителям.

Сюжет для героя

Впрочем, неудачи первых лет учебы, возможно, как-то связаны именно с семейными обстоятельствами. Учителя недоумевали: мальчик, способностями явно превосходивший большинство одноклассников, постоянно отставал. «Количество учеников в классе -- 13. Место среди учеников -- 13-е», -- таковы были итоги одного из первых лет обучения. В дальнейшем ситуация уже изменилась: на выпускном экзамене в военном колледже он занял двадцатое место из ста тридцати, и это был успех.

Прежде чем отправиться на ратные подвиги, а молодой Черчилль не сомневался, что это единственное достойное занятие для настоящего мужчины, он успел прославиться на политическом поприще. Хотя и своеобразным образом: Черчилль устроил целую кампанию в защиту своего любимого бара, который собирались закрыть лондонские власти. Пикантность ситуации заключалась в том, что заведение находилось в самом центре квартала красных фонарей. Пресса не могла удержаться от едких комментариев в адрес «достойного сына своих знатных родителей», а Черчилль, видимо, уже тогда считавший, что «не бывает плохого упоминания, кроме некролога», преспокойно отправился в Индию.

Однако там оказалось еще скучнее, чем в британской столице. И поэтому молодой офицер попросился добровольцем на Кубу, где он бок о бок с испанскими солдатами сражался против местных повстанцев. А заодно на всю жизнь пристрастился к гаванским сигарам. Репортажи с острова, которые он готовил для одной из английских газет, принесли ему огромную известность. Причем не только как журналиста, но и как участника событий, ведь главным героем всегда был он сам.

С тех пор Черчилль оказывался повсюду, где шла война: подавление восстания на севере Индии, война в Судане, англо-бурская война. Везде он проявлял недюжинную храбрость, которую благодаря открывшемуся литературному дару конвертировал в политические дивиденды. И даже пленение во время войны с бурами, когда, по его собственным признаниям, он умолял отпустить себя, убеждая, что он всего лишь военный корреспондент, сыграло ему на руку. Когда он сбежал и не без приключений добрался до Англии, на родине его встречали как национального героя толпы восторженных поклонников и поклонниц. Самое время было исправлять ошибки отца и брать штурмом политический олимп, о чем молодой Черчилль, по-видимому, думал не один год.

Главный антикоммунист

В июле 1900 года Черчилль выставил свою кандидатуру на парламентских выборах. Широкая журналистская известность и репутация героя войны позволили начинающему политику одержать довольно убедительную победу.

Черчилль пошел по стопам отца: начал политическую карьеру в Консервативной партии, но почти сразу стал в ней своеобразной «пятой колонной». Критический дар Черчилля проявился еще в его журналистских опусах, в которых молодой офицер нещадно критиковал собственное командование. Став же депутатом, он также беспощадно обрушился на родную партию, в тот момент руководившую страной. Объектами критики Черчилля стали и колониальная политика, и проект военной реформы -- ровно то, в чем молодой депутат считал себя профессионалом. Закончилось все весной 1904 года его переходом в оппозиционную Либеральную партию.

Либералам понадобились не только обличительные таланты Черчилля: когда его новая партия в 1905 году пришла к власти, то на посту министра по делам колоний он впервые опробовал себя в реальной управленческой работе. А еще через пять лет, в самый разгар забастовочного движения, его назначили уже министром внутренних дел.

На борьбу с бастовавшими рабочими новый министр неоднократно бросал войска -- мера на самом деле беспрецедентная в истории Великобритании. Однако, как правило, Черчилль категорически запрещал открывать огонь по демонстрантам. В результате одни обвиняли министра в неадекватной жестокости, другие, наоборот, -- в недостаточной решительности.

Успешнее была работа Черчилля на посту первого лорда Адмиралтейства, по сути -- военно-морского министра, когда под его непосредственным руководством была проведена масштабная модернизация британского флота, весьма своевременная в преддверии надвигающейся первой мировой войны. Он же был и «продюсером» работ по созданию первых танков.

Однако и во время войны англичанам запомнились не заслуги Черчилля, а его провал. Именно он в 1915 году руководил Дарданелльской операцией против турок, закончившейся катастрофическим поражением союзников и спровоцировавшей правительственный кризис. В результате него Черчилль вынужден был покинуть пост главы Адмиралтейства. Впрочем, уже летом 1917 года он стал министром вооружений, а еще через полтора года -- военным министром.

Свое резко отрицательное отношение к британскому рабочему движению он перенес на остальной мир, центром событий в котором стала Россия. Призывая «задушить большевизм в колыбели», Черчилль стал одним из главных идеологов интервенции. Причем для продолжения борьбы с большевиками ему порой приходилось идти на конфликт даже с коллегами по кабинету, многие из которых, включая его друга, тогдашнего премьера Ллойда Джорджа, считали ее бесперспективной. На многие годы за Черчиллем закрепилась репутация главного антикоммуниста мировой политики.

С провалом интервенции в Советскую Россию политическая звезда Черчилля, казалось бы, закатилась. Он проиграл две подряд парламентские кампании и вернулся в палату общин только в 1924 году. А еще через год снова вступил в Консервативную партию, которая ничуть не возражала против возвращения блудного сына.

Новые старые однопартийцы тут же бросили Черчилля на тот участок, на котором в свое время погорела политическая карьера его отца, -- он стал канцлером казначейства. И казалось, точь-в-точь судьбу отца и повторил: неудачные реформы спровоцировали экономический спад, и через несколько лет он оставил большую политику. Но в отличие от отца его политическое безвременье продлилось всего десять лет.

Пророк в английском отечестве

В преддверии новой большой войны Черчилль проявил дар политического провидца, который в будущем принес ему славу лучшего политолога XX века. Его политические прогнозы всегда сбывались: он был уверен в войне с Германией, он предсказал, что без России ее не выиграть, он предупредил об амбициях Сталина и о будущем его крахе.

Тем не менее один из биографов Черчилля Франсуа Бедарида отмечает, что тот не всегда был так прозорлив и принципиален. Черчилль был политиком, а следовательно, не мог не придерживаться конъюнктуры. Он был практически бесстрастен, когда в 1935 году Италия захватила Эфиопию. Вообще поначалу, как очень многие, он благоволил к Муссолини, а в 1927 году даже заявлял, что, родись итальянцем, он был бы предан ему всей душой. Сквозь пальцы смотрел он и на то, как в 1936 году Гитлер, нарушив версальские договоренности, начал ремилитаризировать Рейнскую область. Он готов был простить фюреру и это, и даже Нюрнбергские законы против евреев, если потом он использует свою энергию не против Англии. Когда началась война в Испании, Черчилль снова промолчал, более того, в принципе симпатизировал франкистам.

Все изменилось в 1938 году, когда, особенно после аншлюса Австрии, Черчилль окончательно понял, что аппетит Гитлера не убывает, а только растет, и это грозит всей Европе, в том числе Англии. С этого момента он становится яростным противником «политики умиротворения» Гитлера. Когда в феврале 1938 года, еще до позорного Мюнхенского соглашения, премьер-министр Англии Невил Чемберлен отправил в отставку министра иностранных дел Антони Идена за сопротивление этой политике, Черчилль выступил с заявлением: «Я предвижу этот день, когда нам придется сражаться за наше выживание и свободу, и я молю Бога, чтобы нам не пришлось сражаться одним».

Говоря о «политике умиротворения», которую провозгласил Невил Чемберлен, Черчилль очень точно обозначил две разновидности этой политики -- с позиции слабости и с позиции силы: «Сама по себе политика умиротворения может быть плохой или хорошей -- все зависит от обстоятельств. Политика умиротворения, к которой правительство вынудили слабость и страх, и бесполезна, и разрушительна. Политика, которую проводит сознающее свою силу правительство, великодушна и величественна. Возможно, в таком случае это наиболее безопасная политика, и, кто знает, может быть, только таким путем можно достичь мира во всем мире». Политика Чемберлена по отношению к Гитлеру была продиктована как раз страхом, поэтому и подверглась беспощадной критике Черчилля, особенно после Мюнхена. «Вот увидите, пройдет какое-то время, и нацистская Германия поглотит Чехословакию», -- говорил он.

Черчилль уже не сомневался, что Европу ждет тяжелейшая война: «Настало время посмотреть правде в глаза, довольно обманывать самих себя, мы должны реально оценить масштабы бедствия, постигшего мир. Мы оказались перед лицом величайшей катастрофы, обрушившейся на Великобританию и Францию. Не нужно тешить себя напрасными надеждами».

Гитлер сделал все, чтобы не обмануть ожидания Черчилля: после аншлюса Австрии и захвата Судет в марте 1939 года он оккупировал всю Чехословакию. «Мы потерпели поражение без единого выстрела», -- сказал тогда Черчилль. Он настаивал на заключении союза Великобритании, Франции и СССР, видя в этом единственный шанс обуздать растущие притязания Германии. В противном случае он в духе шекспировского Гамлета предсказывал уже новые, еще более страшные несчастья: «Мы лишь омочили губы в чаше бедствий, из которой мы будем пить не один год, если не сделаем последнего усилия, чтобы вновь обрести бодрость духа и силы сражаться».

Как известно, при Чемберлене Англия так и не сделала этого «последнего усилия». Но вот что и удивительно, и характерно: уже после оккупации Чехословакии, когда лицемерие и людоедский аппетит Гитлера, казалось бы, стали очевидны, отвечая на вопрос «Кого бы вы выбрали в премьер-министры, если бы Чемберлен подал в отставку?, 38% опрошенных назвали бывшего министра иностранных дел Антони Идена, и только 7% -- Уинстона Черчилля, столько же голосов получил бы и лорд Галифакс.

Кровь, пот и слезы

Война, пусть и «странная», как ее окрестили в то время из-за пассивности сторон, шла уже почти девять месяцев, с сентября 1939 года, а в политической жизни Англии ничего не менялось. Даже в апреле 1940 года Чемберлен еще пользовался наибольшей популярностью среди англичан: за него было готово проголосовать более половины населения, а Черчилль, как кандидат, по-прежнему уступал Идену, правда, разница уже была очень небольшая -- 27 и 25%. Впрочем, преемником Чемберлена все называли сменившего Идена лорда Галифакса. Но он, как скоро оказалось, не жаждал стать лидером нации. В отличие от тщеславного Черчилля, который всегда был готов к звездному часу, тем более в годы войны. «Война -- это ужасно, но рабство -- еще хуже», -- сказал Черчилль еще в 1939 году.

Он словно был специально премьером на период чрезвычайных ситуаций, и, несмотря на прохладное отношение к нему со стороны членов его же Консервативной партии (примечательно, что когда он стал премьером, лидером тори в палате общин остался Чемберлен), 10 мая 1940 года Уинстон Черчилль стал главой правительства Англии.

Уже через три дня в первом официальном выступлении в палате общин в качестве премьера Черчилль сделал свое знаменитое заявление. Обращаясь к английскому народу, он сказал: «Я не могу вам предложить ничего, кроме пота и крови, тягот и слез».

И когда вскоре, в июне, буквально за месяц, была проиграна битва за Францию, и Англия, по сути, осталась одна против Гитлера (Сталин тогда еще с ним дружил), Черчилль провозгласил свой очередной лозунг: «Мы никогда не сдадимся». Решимость Черчилля передавалась его согражданам. Впрочем, много лет спустя, растроганный лестными словами в свой адрес на 80-летнем юбилее, он сказал, что у англичан львиное сердце, а он лишь издавал львиный рык.

Премьер-министр по чрезвычайным ситуациям

При Черчилле было создано правительство национального согласия, куда вошли представители всех партий. Но точнее было бы назвать его правительством по чрезвычайным ситуациям. И управлял им странный толстяк с неизменной сигарой во рту -- идеальный прототип советской карикатуры, которому тогда шел уже шестьдесят шестой год. Но в нем было столько энергии и воли, что на всех хватало с лихвой.

Уже во второй половине 1940 года Черчиллю отдавали предпочтение 88,5% англичан, а в 1943 году его рейтинг достиг 93%. Это был настоящий национальный лидер.

Черчилль успевал везде: он появлялся у военных, на развалинах после бомбардировок, ездил из города в город, из страны в страну. Подсчитано, что с сентября 1939 года по май 1943-го он проделал путь в 180 тыс. километров. Но это не было суетливое мельтешение (хотя и без пиара не обходилось), а борьба, работа на победу. Всегда с одним и тем же жестом -- Victory -- поднятые вверх и разведенные в стороны указательный и средний пальцы, обозначающие первую букву в этом победоносном слове. Каждый день Черчилль просматривал огромное количество информации, принимал массу людей, диктовал письма, депеши. Не забывая, к слову, и то, что он любил в мирной жизни, -- сытно поесть, крепко выпить и выкурить сигару.

Причиной его жизнестойкости и энергичности многие считают его уникальную способность -- за очень короткое время сна полностью восстанавливать силы. Вот почему, почувствовав усталость, Черчилль прерывал заседания, чтобы немного поспать и через пятнадцать минут быть совершенно свежим и вновь энергичным.

Правда, бывало, и его могучий организм давал сбои. Но частые воспаления легких заканчивались на удивление быстрым, за две недели, выздоровлением и восстановлением сил. Это было время, когда, как говорится, в окопах «не простужаются».

Он создал прекрасную военную разведку, участвовал непосредственно в разработке военных планов. Если бы было возможным, он наверняка сам ринулся в бой, как уже делал это в предыдущих войнах.

В день, когда немцы напали на СССР, Черчилль заявил о своей безусловной солидарности и поддержке большевистской России, с которой так истово и искренне боролся в прошлом: «Мы окажем России и русскому народу любую помощь, какая в наших силах. Опасность, угрожающая России, угрожает и нам. Каждый свободный человек, каждый свободный народ, живущий на Земле, солидарен с теми, кто защищает свою землю, свои дома, поля, которые их предки возделывали с незапамятных времен, деревни, где хлеб добывают кровью и потом, но где не разучились радоваться жизни, где звучит веселый смех и растут дети».

И все эти годы войны Англия и СССР сражались вместе против фашизма. И совместно с другими союзниками разгромили гитлеровскую Германию. После чего идеология, недоверие и политические амбиции растащили бывших союзников по разные стороны баррикад.

"А теперь дайте мой халат"

Победа в войне оказалась для него личным поражением -- на выборах в июле 1945 года, когда он был на Потсдамской мирной конференции, пришло известие, что на очередных выборах победили лейбористы. Благодарность к Черчиллю не смогла победить в людях злую память о бездарных десяти предвоенных годах правления консерваторов, приведших Англию к войне. Черчилль рассчитался за грехи своих предшественников.

Как пишет один из биографов, когда Черчиллю сообщили печальное известие о проигрыше его партии на выборах, он, как обычно, принимал ванну (он мог принимать ее по нескольку раз в день). Возможно, именно прием ванны настроил его на философский лад, и он сказал: «Что бы там ни было, а избиратели имеют полное право сыграть с нами такую штуку. В этом и заключается демократия. За нее-то мы и сражались». И добавил: «А теперь дайте, пожалуйста, мой халат».

Его преемником на посту премьера стал лидер лейбористов Клемент Эттли, который, кстати, был в его правительстве министром юстиции и про которого острый на язык Черчилль заметил: «Он маленький скромный человечек, имеющий все основания чувствовать себя скромным».

А Черчилль получил как будто долгожданную передышку, в которой на самом деле и не нуждался. Тем не менее он снова много рисовал -- для души, писал книги -- неплохо на них зарабатывая. «Благодаря занятиям живописью, -- сказал он как-то своему врачу, -- я снова обрел душевное равновесие. Чувство свободы наполняет меня радостью». Интересно, что еще в молодости он успешно выставлялся в Париже и в Королевской академии искусств под именем Чарльз Морин.

Но Черчилль не был бы собой, если бы просто ушел на покой. Он не мог просто «писать историю», он должен был ее «творить».

Мускулы мира

5 марта 1946 года, прибыв в США в качестве частного лица по приглашению президента Гарри Трумена, Уинстон Черчилль произнес в городке Фултон речь, которую традиционно считают началом «холодной войны». Между тем Рональд Рейган утверждал, что после речи Черчилля родился не только современный Запад, но и мир на нашей планете.

В речи, которую сам Черчилль назвал «Мускулы мира», он действительно говорил о мире. Правда, в духе известного изречения древних: «Хочешь мира, готовься к войне». Он говорил об угрозе СССР западному миру. Отдавая должное и русскому народу, и лично Сталину в деле разгрома германского нацизма, он утверждал, что коммунистическая идеология агрессивна и остановить ее может только превосходящая мощь объединенного Запада. Черчилль подчеркивал -- не приоритет силы, а превосходство: тогда не остается соблазна помериться силами. Он утверждал: антигитлеровская коалиция закончилась, наступает эра соперничества, и не нужно строить иллюзий относительно безвоенного будущего, а нужно быть готовым к борьбе за свои идеалы.

Неделей позже Сталин в интервью «Правде» фактически назвал Черчилля расистом и поставил в один ряд с Гитлером, заявив, что в своей речи тот призвал Запад к войне с СССР. Обвинив британского политика в разжигании войны, советское руководство при этом сделало практически все, о чем предупреждал Черчилль.

И до сих пор в нашей стране за Черчиллем сохранилась репутация «поджигателя». Ибо ничто так не укореняется в общественном сознании, как идеология, на долгие годы подменившая историю.

После речи Черчилля «железный занавес» окончательно опустился. А Фултон с тех пор прочно зарезервировал свое место в учебниках по истории -- в одних как старт борьбы за свободную Европу, а в других -- как место разжигания новой мировой войны.

По существу, Черчилль действительно призвал к «холодной войне», но только во избежание горячей. И, строго говоря, даже такого термина он не употреблял. Его придумали потом. (Впервые его ввел в обиход 24 октября 1948 года американский промышленник и государственный деятель Бернард Барух на заседании сенатской комиссии по расследованию военных преступлений. Этим термином он характеризовал быстро остывавшие отношения США и СССР после общей победы во второй мировой войне.) И о «железном занавесе» Черчилль говорил в том смысле, что после войны, с учетом создания коммунистических режимов на освобожденных от Гитлера территориях стран Восточной Европы, произошел раздел континента по идеологическому признаку.

Одновременно Черчилль предлагал всячески использовать ООН для урегулирования всевозможных конфликтов, расширяя ее роль. Речь Черчилля консолидировала Западную Европу, но главное -- Европу и США, чего он и добивался.

Конечно же, Черчилль действовал не только ради отстаивания западных ценностей, но и в своих собственных интересах. Он пытался заключить англо-американский союз, вновь обеспечить главенствующие позиции Англии в Европе и вернуть себе кресло главы кабинета. И то, и другое, и третье ему удалось. Во всяком случае, когда умер Сталин (как раз в годовщину его фултоновской речи), Черчилль уже два года как вновь был премьером. С Англией и Францией поделились секретами атомного оружия. А гонка вооружений, предсказанная английским политиком сразу после второй мировой войны, продолжилась. В конечном итоге СССР ее проиграл.

Королевские похороны

Сразу после войны Черчилль отказался от рыцарского звания, пожалованного королем Георгом VI. Тем самым он продемонстрировал, что не собирается на покой и еще намерен вернуться в активную политику, побороться за премьерский пост.

И он вернулся. И стал во второй раз премьером Англии с 1951 по 1955 год. И ушел на покой только в возрасте 81 года. Особенно успешным был для Черчилля 1953 год, по странному совпадению, год смерти Сталина -- он все же стал рыцарем, получил высшее отличие Англии орден Подвязки, и ему была присуждена Нобелевская премия по литературе. Через десять лет он стал Почетным гражданином США.

Последние годы уже престарелый сэр Уинстон Черчилль, переживший двух из пяти своих детей, проводил в основном в своем родовом поместье Бленхейм, занимаясь живописью и продолжая писать книги. Что называется, был на заслуженном отдыхе и как бы почивал на лаврах.

Тем не менее он сохранил за собой кресло в палате общин, побив абсолютный рекорд -- более 60 лет будучи парламентарием. Правда, выступал он теперь редко, больше слушал.

Еще при жизни Черчилль стал национальным достоянием Великобритании, ее национальным героем. Его заслуги были оценены во всем мире. Даже Сталин признавал за Черчиллем выдающиеся личностные достоинства, подняв за него на банкете после Ялтинской конференции 1945 года бокал как за «человека, который рождается один раз в сто лет» и как за «самого храброго из государственных деятелей во всем мире».

Биографы утверждают, что похороны Черчилля (30 января 1965 года) не были импровизацией, а заранее готовились королевской семьей. У этого секретного плана даже было кодовое название Hope not («Оставь надежду»). Поэтому, когда знаменитый потомок Мальборо умер, прощание с ним прошло грандиозно и в то же время без сучка и задоринки -- сценарий был написан заблаговременно.

Черчиллю были оказаны государственные почести, которые по протоколу положены только членам королевской семьи. Исключения были сделаны четырежды -- для Питта-2, Нельсона, Веллингтона и Гладстона. В XX веке -- только для сэра Уинстона Черчилля.

В траурной процессии принимали участия солдаты и офицеры полков, где он служил; его везли на том же лафете, что в свое время останки королевы Виктории (Черчилль всегда признавал, что он человек Викторианской поры); в виде исключения в собор Святого Павла, где на время был установлен гроб, прибыла королева Елизавета II и члены ее семьи; на самом высоком уровне на панихиде были представлены сто десять государств (от СССР -- маршал Конев); с вокзала Ватерлоо поездом тело Черчилля было доставлено в Бленхейм, где и было захоронено рядом с его отцом и матерью.