Сохранение и возрождение наших исторических памятников считается хорошим делом, но только на бумаге. История со строительством новой сцены для театра «Геликон-опера» наглядно подтвердила, что реализация подобных проектов практически невозможна. Напомним, что на прошлой неделе в рамках кампании по отмене того, что было при Лужкове, распоряжением и.о. первого заместителя мэра Москвы Юрия Росляка строительные работы на Большой Никитской приостановлены. Формальным поводом на этот раз послужило «общественное мнение»: активисты организации «Архнадзор» выступают против проекта, поскольку он содержит в себе элементы реконструкции старинной усадьбы Глебовых-Стрешневых-Шаховских.

Ирония судьбы состоит в том, что «под раздачу» попал тот проект, который мог бы стать образцом корректного подхода к историческому наследию. Если в принципе возможны безупречные проекты, связанные с восстановлением памятников, то новая сцена Геликон-оперы -- именно тот случай. Еще 12 лет назад Московским научно-исследовательским и проектным институтом объектов культуры, отдыха, спорта и здравоохранения был разработан проект большой театрально-музыкальной зоны на Никитской (Консерватория, РАТИ, Театр Маяковского) с соответствующей инфраструктурой (тематические кафе, театральные киоски, книжные и сувенирные лавочки). Геликон-опера рассматривалась как органическая часть этого единого театрального пространства. Другой важный момент: в здании усадьбы находилась опера Зимина, то есть сохраняются традиции непосредственно этого дома. Третье -- в проекте совсем нет того, к чему по большей части сводятся московские реставрации, -- подделки и новодела. Новая сцена должна разместиться во внутреннем дворе усадьбы, под куполом, который по замыслу дизайнеров будет представлять собой звездное небо, напоминая о том, что интерьер и экстерьер здесь поменялись местами. Элементы городской среды становятся органичной частью внутреннего дизайна: старинные кирпичные стены усадебного дома, крыльцо в псевдорусском стиле, превращенное в театральную ложу, раскроют пришедшему на спектакль зрителю суть и образ этого исторически насыщенного пространства. Проект был поддержан на всех уровнях, включая «Росохранкультуру», были проведены десятки экспертиз.

Какова же суть сегодняшних претензий к проекту? Для проведения работ во дворе пришлось разобрать один из флигелей (впоследствии его предполагается собрать заново и сделать частью сцены). Перекрытие двора усадьбы и превращение во внутреннее помещение, безусловно, есть реконструкция, а не восстановление в подлинном облике, а в отношении исторических памятников реконструкция запрещена. Таком образом, если бы дом был в списке охраняемых объектов наследия («Архнадзор» утверждает, что он не попал туда по недоразумению), то общественники могли бы подать в суд и выиграть дело.

Итак, на одной чаще весов -- театр с мировым именем, спектакли которого идут на самых престижных площадках, включая королевский «Альберт-холл» в Лондоне. А что же на другой? «С этой усадьбой мы что только не прошли! Расселяли коммунальные квартиры, воевали с сомнительными ресторанами. В этот двор по вечерам и входить-то было страшно, -- рассказал «Времени новостей» художественный руководитель театра Дмитрий Бертман. -- Но все же понимая, что имеем дело, по сути, с памятником (я сейчас настаиваю на включении усадьбы в список вновь выявленных памятников), мы заказали подробное его исследование. Представляете, даже карта бомбежек Москвы у нас есть! Так вот, ровно в этот двор попала бомба, и до 1952 года он представлял собой груду руин и был закрыт. Затем усадебный флигель восстановили -- частично из старых кирпичей, частично из новых материалов, но форма у него уже была другая. И сделали в нем коммуналки».

То есть и сохранять-то, по сути дела, нечего. Но даже если бы не было бомбежек последней войны и пожара 1812 года, уничтожившего самые древние элементы усадьбы, допустимо ли было бы такое решение?

По нашему закону о сохранении культурного наследия -- безусловно нет. Московские депутаты неоднократно отмечали, что наше законодательство в этой области едва ли не самое строгое в мире. Однако запретить легче, чем найти решение. Возникает естественный вопрос: не является ли столь суровый закон следствием архитектурной беспомощности, свидетелями которой мы постоянно становимся, наблюдая вместо памятника очередную неуклюжую подделку?

Но если радеть не о праве, а о возрождении наследия, возможно ли такое решение? Безусловно да, ведь оно раскрывает суть памятника и при этом сохраняет то, что возможно сохранить. «Существует два подхода -- историко-культурный, когда памятник воспроизводится в точности таким, каким он был, и цивилизационный, когда сохраняется его суть, образ. От того, какую точку зрения вы примете, зависит ваше отношение к данному проекту. Но надо понимать, что наше наследие находится в таком плачевном состоянии, что строгое восстановление памятников мало где возможно -- на это просто не найти денег», -- говорит историк искусства, один из ведущих экспертов в области русской архитектуры Юрий Волчок.

Сегодня все чаще раздаются голоса в пользу сохранения сути, а не формальной стороны подлинника. Заведующий кафедрой реставрации и реконструкции архитектурного наследия СПбГАСУ Сергей Гришин приводит в обоснование этой мысли опыт стран Юго-Восточной Азии: «Принятый у нас подход к реставрации, основанный на принципах итальянской школы, по сути, предполагает консервацию подлинника. Во Вьетнаме преобладает иной подход -- там сохраняется культурная составляющая памятника. Из-за особенностей климата деревянные постройки не живут там более полувека -- и их копируют, создавая точно такие же, но из нового дерева, и таким образом возрождают памятник. Многие русские усадьбы сегодня находятся в полуразрушенном состоянии. Кому интересна консервация этих руин?»

Разумеется, подобный подход предполагает совсем иную ответственность как со стороны экспертного сообщества, так и общественности, роль которой будет сводиться не к критике того, что делает власть, а к разработке программ возрождения памятников, привлечению инвестиций, кредитов и т.д. Именно так возвращаются к жизни целые кварталы в исторических городах США. Пока же мы не понимаем точно, что такое памятники и почему для нас так важно их сохранить, мы будем стоять насмерть за неприкосновенность запущенных московских дворов с их прошлогодним снегом.