Комитет по иностранным делам сената конгресса во главе с Джоном Керри перенес голосование по договору с Россией с этой недели на 15 или 16 сентября. Речь идет о рекомендации ратифицировать или нет договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ). По мнению представителей администрации Обамы, президент с пониманием относится к переносу слушания из-за необходимости проанализировать большой объем материалов и «не теряет оптимизма относительно его успешной ратификации». Но причина отсрочки состоит еще и в том, что сенаторы-республиканцы выступают против документа, полагая, что он мешает развивать американскую систему противоракетной обороны (ПРО).

В Москве внимательно следят за этими процессами. На днях в интервью журналу «Международная жизнь» глава МИД России Сергей Лавров предложил выработать взаимовыгодные правила игры в сфере ПРО. Но он же напомнил, что если возникнут риски для безопасности России, то она будет вправе выйти из договора СНВ.

Процесс ратификации в США этого договора будет тяжелым, считает известный российский дипломат, бывший замминистра иностранных дел СССР и последний посол Советского Союза в США 78-летний Виктор КОМПЛЕКТОВ. Он принимал участие в переговорах и заключении договоров с США по разоружению в 1970--1990-е годы. О новом договоре и о своем прогнозе насчет ратификации он рассказал в интервью «Времени новостей».

-- Виктор Георгиевич, вас пригласили в качестве консультанта в «группу мудрецов» при комитете по международным делам Госдумы. Депутаты хотят знать мнение дипломатов и военных, специалистов по разоружению и международному праву. Это связано с ратификацией договора СНВ?

-- Вспомнили о нас, стариках (смеется).

-- Ну почему же, ведь существует же «группа мудрецов» при НАТО? Они даже в феврале приезжали в Россию, чтобы прозондировать мнение депутатов Госдумы, в частности, по новой стратегической концепции НАТО. Делегацию «мудрецов» возглавляла бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт.

-- Опыт и знания наших послов и военных может пригодиться. У нас уже была встреча с парламентариями накануне их недавней поездки в США во главе с председателем комитета Константином Косачевым. Там они обсуждали проблемы ратификации нового СНВ. Я им сказал, что американские сенаторы наверняка будут вести разговор о контроле и что необходимо хорошо знать нашу позицию и положения нового договора. Заметил, что тональность встреч должна быть деловой, спокойной и рекомендовал поменьше делать разные эмоциональные заявления. Как я понял, у Косачева хорошие отношения с членами комиссии по международным делам в сенате США. Я ему посоветовал включить в группу парламентариев кого-либо из военных, а также депутатов из других комитетов, чтобы они почувствовали настрой американцев.

-- А каков настрой наших парламентариев на ратификацию?

-- Они понимают, что процесс простым не будет. Конечно, есть вопросы, но, как известно, в начале июля комитеты Госдумы по обороне и международным делам рекомендовали ратифицировать договор.

-- А ваше отношение к новому договору СНВ?

-- Если рассматривать заложенные там цифры и понятия, то это позитивный шаг в сторону контроля над стратегическими вооружениями. Американцы берут на себя определенные юридические обязательства. Они долгое время не хотели этого делать. Общий настрой у них был -- мы сами обеспечим себе безопасность и нам не надо никаких ограничений. Так что СНВ и сам процесс перезагрузки -- это позитив. Уже сама работа над договором способствовала улучшению российско-американских отношений.

К концу семилетнего периода действия договора у нас с американцами будет не более 1550 развернутых боезарядов для каждой из сторон и не более 700 развернутых межконтинентальных баллистических ракет, баллистических ракет на подводных лодках и тяжелых бомбардировщиках. Наверное, нас устроило бы и меньшее количество носителей и ядерных боезарядов. Но и это уже хорошо.

Второй плюс. Договор позволяет нам проводить модернизацию наших стратегических ядерных сил, доводить до ума ракеты «Булава» и «Тополь».

Третий плюс. Нам всегда мешала инспекция со стороны США, ее с нашей точки зрения было очень много. Сейчас инспекции будет значительно меньше. Американские контролеры больше не присутствуют в городе Воткинск, где выпускаются межконтинентальные баллистические ракеты «Тополь-М». Не будет контроля на местах по нашим мобильным ракетам. Удалось сделать контроль паритетным, более простым и менее затратным.

-- Но вы упомянули, что есть и минусы. Каковы они?

-- Среди минусов -- тот факт, что американцы делают и будут делать противоракетную оборону. Если у них это получится, то они «закроются» от ядерного нападения, и нет смысла делать упор на стратегические наступательные ядерные вооружения. Высокоточное оружие они применяли в Югославии, Ираке. Это их ставка на «бесконтактную войну», когда можно нанести удар высокой точности с большого расстояния.

Не снят вопрос о космическом оружии. И вообще скоро может пойти разговор об оружии, основанном на иных физических принципах, например лазерном оружии.

-- Можно ли считать, что вопрос контроля над стратегическими вооружениями отрегулирован?

-- В целом да. Но возникает новая проблема. Сейчас вводится такое понятие, как специальные отличительные знаки (СОЗ), которые будут идентифицировать ядерное оружие. Но тут должна быть высокая степень доверия, чтобы не было обмана при маркировании ядерного или неядерного оружия. В первую очередь это касается тяжелых бомбардировщиков, но я думаю, что СОЗ будет и на ракетах. Поэтому новый СНВ ставит важнейший вопрос -- о доверии.

-- Но проблема доверия -- это же не договорная категория?

-- Предполагаю, что при ратификации в сенате они будут настаивать на более плотном контроле, особенно телеметрической информации. (Информация, передаваемая с борта ракет в ходе их пусков. -- Ред.) Нам большого доверия в США на уровне общественного сознания нет. А сенаторы из глубинки будут отражать мнение своих избирателей.

-- Как вообще происходит процесс ратификации в сенате?

-- Если в Англии парламентарии просто дают или не дают согласие на ратификацию текста, то в США «идут» по тексту. Сенаторы вносят поправки и требуют, чтобы их включали в протокол. Есть и такое понятие, как «понимание» того или иного положения в договоре, которое также фиксируется в протоколах. Администрация должна их учитывать, и возникает вопрос о том, что тогда: снова вести с нами переговоры по «пониманию» того или иного сенатора? Такие сложности были и раньше, их приходилось решать.

-- Вспомните, пожалуйста, наиболее яркие эпизоды из истории переговоров по разоружению?

-- Были забавные эпизоды. Американцы считали, что наш тяжелый бомбардировщик Ту-22М, они его называли «Бэкфайер», необходимо относить к стратегическим бомбардировщикам. А мы доказывали, что его радиус 2 тыс. км, а к категории стратегических относятся бомбардировщики, имевшие радиус действия свыше 5500 км. Два американских эксперта поймали в кулуарах одного нашего генерала и стали допытываться у него, каков все же истинный радиус действия у Ту-22М. Он не выдержал и сказал, что при попутном ветре можно накинуть еще километров двести.

-- И каков же радиус действия?

-- Не знаю (смеется). (На испытаниях в 1986 году Ту-22М достиг дальности 5100 км. -- Ред.) Мы потом сами зачислили его в категорию стратегических вооружений.

-- Сегодня сенаторы-республиканцы обвиняют администрацию президента США, что на переговорах по новому договору были достигнуты секретные соглашения, и требуют предоставить все протоколы. Можете ли вы представить, что есть такие протоколы?

-- Не могу. Секретные переговоры -- это само собой было. Но протоколов таких не было. Кстати, раньше американские сенаторы могли принимать в них участие, и они это делали. Я рекомендовал нашим депутатам тоже участвовать в переговорах по выработке договоров по разоружению.

Иногда секретность приводила к забавным эпизодам. Мало кто знает, что Генри Киссинджер не всегда информировал посольство США в Москве о контактах с нами. (Госсекретарь США с 1973 по 1977 год. -- Ред.) Так однажды он прилетел в Москву, а спустя пару дней в наш МИД позвонил высокопоставленный сотрудник американского посольства и рассказал, что их радиоперехват зафиксировал переговоры, которые велись с США. Он интересовался, не знаем ли мы, кто их вел? Эти секретные переговоры были направлены на то, чтобы выработать текст главного документа.

-- Чем вы объясните противодействие республиканцев ратификации нового договора?

-- Это чисто партийная политика. При них ничего не делалось по ограничению вооружений с нами. К тому же по итогам ноябрьских выборов в сенат республиканцы могут серьезно увеличить там свое представительство или даже вернуть контроль над этой палатой. И они могут ратификацию заблокировать. В таком случае мы можем договор ратифицировать, а американцы отложат ее в долгий ящик. Проблемы будут серьезные, и администрация Обамы потратит немало усилий, доказывая, что никаких уступок русским нет. Поэтому и нам спешить с ратификацией договора не надо.

-- Один из аргументов противников ратификации -- это запрет на развитие американской системы противоракетной обороны (ПРО). Есть ли такой запрет в новом договоре?

-- Это опять партийная политика. В договоре нет ограничений на развитие системы ПРО в США, глобальной в том числе. Новый СНВ им это не запрещает. А мы можем выйти из договора, если увидим угрозу в американской системе ПРО. Но что нам это даст? Хотелось бы надеяться, что начнется разговор по противоракетной обороне и возможности нашего участия в ней. Выход из договора -- это не лучший вариант. Обе стороны начнут «клепать» ядерного оружия столько, сколько захочется. Пойдет новая гонка вооружений, а должны быть рациональные мотивы ее ограничения. В целом, когда мы находим с американцами компромиссы, это несомненный плюс, чем если каждый будет действовать сам по себе.

-- А могут ли США выторговать у нас какие-либо уступки в обмен на ратификацию?

-- Они могут потребовать ужесточить нашу позицию по Ирану. Пока наша позиция двойственная. Я был на встрече президента Дмитрия Медведева с послами МИДа в июле, где он сказал, что Иран приближается к обладанию ядерным оружием. Наше руководство обеспокоено этой проблемой. Ведь Иран наш сосед и возможность обладания им ядерным оружием -- плохая вещь. Но мы за продолжение диалога с Тегераном. Администрация Обамы может просить нас более жестко определить наше отношение к иранской ядерной программе и представить это оппозиции как уступку русских, пошедших на это ради ратификации СНВ.

-- А чем вы объясните недавний шпионский скандал?

-- Странный скандал. Чего они вдруг с ним вылезли -- непонятно. Следили за агентами уже почти десять лет, ничего толком не предъявили. Даже на ложку дегтя не тянет. Там шпионского ничего и нет. Скоро забудется.