В числе тех, кого историки и журналисты называли в ХХ веке «диктаторами Европы», подлинным политическим долгожителем был португальский правитель Салазар. Фактически он пришел к власти еще до воцарения Гитлера в Германии и расстался с ней уже после удаления Хрущева от власти в СССР...

Телешоу «Великий португалец» (аналог «Имени Россия»), финал которого прошел весной 2007 года, вызвало большой скандал. Дело в том, что организаторы программы не включили в список претендентов на звание «главного португальца всех времен» Антонио Салазара, по сути, правившего Португалией с 1928 по 1968 год. Это решение вызвало в стране бурный протест. Тон задали возмущенные блогеры, которых поддержали правые журналисты и политики, обвинившие телевизионщиков в том, что те в угоду принципам «политкорректности» вычеркивают из истории страны важнейший этап.

Не желая быть обвиненными в цензуре, руководители телешоу поспешили включить Салазара в список. По итогам конкурса он занял первое место, набрав 41% . С этим убедительным счетом он одержал победу и над своим политическим оппонентом коммунистом Алвару Куньялом, занявшим второе место с 19,1%, и над знаменитым путешественником Васко да Гама, и над дипломатом Аристидом де Соуза Мендесом, в годы второй мировой войны спасшим от гибели тысячи евреев. Победа над Мендесом выглядела особенно любопытно, учитывая, что правление Салазара нередко называли «последней фашистской диктатурой в Европе».

Имперская ностальгия

Годы учебы будущего диктатора в самом престижном в стране Коимбрском университете пришлись на один из самых драматичных моментов в истории Португалии. Юноша -- единственный сын небогатого крестьянина из глубинки -- стал свидетелем последней агонии многовековой монархии и становления молодой республики.

Падение в 1910 году монархии, которое стоило жизни только самому королю и наследнику престола, было встречено с энтузиазмом -- одряхлевшая и неспособная сплотить народ власть казалась единственным препятствием для сытой, богатой и современной жизни. Вчерашние диссиденты и радикалы стали героями, недавние сановники соревновались в клятвах на верность демократии. Однако политическая «шоковая терапия» не стала панацеей. Перманентной в Португалии оказалась не революция, а пучина политических кризисов, которая на долгие годы поглотила политическую жизнь новой республики. В таких условиях демократические лозунги быстро потеряли популярность, а им на смену пришли требования возрождения «былого величия».

В исторической памяти португальцев глубоко засели те времена, когда их родина была одной из мировых сверхдержав. И пусть эта эпоха завершилась еще несколько столетий назад, острота воспоминаний в условиях кризиса усиливалась. При этом начавшуюся в немногочисленных оставшихся колониях борьбу за независимость португальская пресса была склонна объяснять не внутренними причинами, а происками иностранных государств. Португальцы все больше грезили о «твердой руке», которая сможет восстановить порядок внутри страны и подобающее почтение за ее пределами. Но то, что такой «рукой» станет скромный университетский преподаватель политэкономии, предположить не мог, пожалуй, никто.

Позвали на правление

Впервые войти в правительство Салазару предложили еще в 1917 году, всего через несколько лет после окончания университета. Однако тогда молодой экономист предпочел политике научно-преподавательскую карьеру. Однокашники Салазара воспоминали, что в бурные первые годы первой республики, пока почти все его товарищи были поглощены политическими баталиями, он, напротив, с головой окунулся в учебу. Тот факт, что 28-летнего Антонио пригласили в правительство, выглядел удивительным -- как ученый и преподаватель Салазар никак не выделялся. Он не написал ни одной выдающейся научной работы, не создал никакой научной школы. А студенты вспоминали его как ничем не выдающегося лектора.

Тем не менее, не приняв приглашения войти в правительство, Салазар все же занялся политикой. В 1918 году он стал одним из основателей консервативной партии «Католический центр» и через три года был избран депутатом парламента от этой партии. И когда в 1926 году после очередного переворота Салазару вновь предложили заняться нормализацией экономической жизни страны на посту министра финансов, он согласился. Но пробыл на этой должности всего несколько дней. А потом в буквальном смысле собрал вещи и уехал обратно в Коимбру, сославшись на то, что готов работать только в том случае, если ему предоставят полный контроль над деятельностью кабинета.

Делать из этого, как тогда казалось, довольно случайного человека финансового диктатора никто не собирался. Но меньше, чем на абсолютную власть, Салазар не соглашался. Хотя впоследствии признавался, что на самом деле был не вполне уверен в себе: «Я предвидел возможность неудачи. Представьте, если бы я не сумел привести финансы в порядок, что бы обо мне подумали мои студенты?»

Тем не менее уже через два года очередной, 11-й за восемнадцать лет, президент Португалии вновь назначил Салазара министром финансов, пообещав выполнить все поставленные им условия.

Финансовая диктатура

Реформы Салазар начал с резкого ужесточения финансовой дисциплины, по сути, введя финансовую диктатуру. Для ее обеспечения министр был наделен фактически диктаторскими полномочиями -- он получил право контролировать и блокировать любые траты любого ведомства. Следующим шагом стала борьба с дефицитом бюджета. Салазар добился того, что руководитель ведомства, превысившего расходы над доходами, рисковал угодить под суд. Всего за год с бюджетным дефицитом -- бичом первой республики -- было покончено.

После этого Салазар энергично взялся за внешний долг страны, который за годы республики достиг астрономических значений. Простимулировав из бюджета португальское сельское хозяйство, правительство добилось притока в страну иностранной валюты, полученной от экспорта пшеницы. Благодаря этому уже к 1933 году удалось погасить все краткосрочные внешние обязательства. А поскольку у португальских предпринимателей заметно выросло доверие к экономике своей страны, вскоре удалось значительно ослабить зависимость и от иностранных кредитов. Всего за несколько лет португальский эскудо стал одной из самых твердых валют в мире.

В условиях, когда весь западный мир судорожно пытался справиться с последствиями Великой депрессии, Португалия из задворок Европы неожиданно стала превращаться в островок стабильности и прогресса. А пресса, уже поставленная Салазаром под контроль, не уставала напоминать португальцам, в какую счастливую эпоху после десятилетий страданий им повезло жить.

Вольфрамовая коньюнктура

Закрепляя успех, Салазар, который в 1932 году был назначен уже на пост премьер-министра страны (при этом не только не покинув минфин, но возглавив одновременно и министерство колоний), провозгласил строительство в Португалии «нового государства». На смену либерально-демократическим ценностям пришли корпоративизм и авторитаризм.

Согласно идеям Салазара, возникшим явно не без влияния набиравшего тогда популярность фашизма, страна отныне должна была делиться не на классы или социальные группы, а на «корпорации», объединяющие бизнесменов одной отрасли с менеджерами и рабочими. Такого рода социальный компромисс сверху на практике вылился не только в то, что у рабочих фактически отняли право отстаивать свои права, но и в резкий всплеск коррупции. С отменой, по сути, рыночной конкуренции возможности для развития остались только у тех, кто получил поддержку властей.

Вся эта конструкция держалась не только на Салазаре, но и на группе соратников, рекрутированных им в основном из числа бывших коллег по Коимбрскому университету. Один из них -- профессор Марселу Каэтану -- стал главой премьерской канцелярии, другой -- кардинал Мануэль Сережейра -- фактически возглавил португальскую католическую церковь. Наконец, еще один -- однокурсник Салазара Мариу де Фигейреду -- стал спикером парламента, в котором были представлены депутаты лишь одной партии -- «Национального союза». При этом была выстроена жестко централизованная система власти: губернаторы полностью лишились самостоятельности в принятии решений, а у колоний отняли право на самоуправление.

Уставшие от бесконечного хаоса португальцы подобной политической системе и не сопротивлялись. Тем более что постоянный рост экономики, казалось, свидетельствует о правильности избранного пути. И мало кто из португальцев задумывался тогда, что повторяемые в СМИ слова об «особом пути» и «богоизбранности» португальского народа чуть ли не в первую очередь были обеспечены внешней конъюнктурой. Огромной удачей для режима Салазара стало начало второй мировой войны.

Сумев сохранить нейтралитет и отношения с обеими сторонами, Португалия стала одним из основных поставщиков минерального сырья -- прежде всего вольфрама на европейские рынки. К тому же, пока Европа лежала в руинах, никак не затронутый войной Лиссабон превратился чуть ли не в столицу континента, куда стекались деньги со всех концов Европы. Проблема была только в том, что с окончанием войны заканчивалась и благоприятная внешняя конъюнктура.

Заседание в больничной палате

Нельзя сказать, что в 1950--1960-е годы жизнь в стране стала сильно хуже, однако рост, обеспеченный реформами Салазара двадцатилетней давности, прекратился. Но еще, пожалуй, важнее было то, что на сцену вышло новое поколение португальцев, у которого в отличие от их родителей, не было аллергии на демократию. И у этих молодых людей стали появляться вопросы.

Прежде всего они касались судьбы противников режима. При Салазаре в Португалии так и не была введена смертная казнь, а политические репрессии не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило в сталинском СССР, нацистской Германии и даже в «мягких диктатурах» вроде Италии Муссолини и Испании Франко. Однако местная политическая полиция ПИДЕ все равно приобрела в стране дурную славу. По разным оценкам за годы правления Салазара в застенках погибли от шестидесяти до ста политзаключенных. Новая португальская молодежь, уже забывшая о полуголодных годах первой республики и не чувствовавшая особой благодарности за избавления от них, требовала правды. Вырастить монолитную нацию, как мечтал Салазар на заре своего правления, ему не удалось.

Более того, утратила прежнюю монолитность и пестовавшаяся им элита. Последние десятилетия правления Салазара страну то и дело сотрясали путчи, которые устраивали различные группировки, мечтавшие о расширении своей власти. Несколько раз сам диктатор спасался лишь чудом.

Наконец, провалился план Салазара по восстановлению былой мощи Португалии. В стадию окончательного кризиса вошли остатки колониальной империи. В середине 1950-х годов в Анголе, одной из последних португальских колоний, вспыхнула ожесточенная война за независимость. И если поначалу курс на подавление восстания пользовался в Португалии популярностью, то затем, по мере того как войска увязали в партизанской войне, крах имперской идеи стал очевидным.

Португалия по инерции еще жила в прежнем режиме. Но для Салазара все, по сути, закончилось в сентябре 1968 года, после того как стареющий диктатор упал, принимая душ, что привело к инсульту. 27 сентября президент страны Америку Томаш подписал указ об его отставке. Причем, по некоторым данным, сообщить об этом решении Салазару не решились -- и еще два года он принимал министров и вел заседания кабинета у себя в больничной палате.

Он умер 27 июля 1970 года. Через четыре года после его смерти созданное Салазаром «новое государство» пало в результате бескровного переворота, получившего название «революция гвоздик» и ставшего первой «цветной» революцией в Европе. С тех пор политическая и экономическая система страны претерпела серьезные изменения. Однако и сегодня Португалия все еще остается относительно одним из самых бедных государств Западной Европы.