Российскую версию бродвейского мюзикла, экранизированного Голливудом в 1961 году и ставшего современной классикой, сложно назвать премьерой в полном смысле этого слова, ведь в Новосибирске она была впервые показана еще в 2007 году. Спустя два года руководитель проекта дирижер Алексей Людмилин и одна из актрис Юлия Чуракова стали лучшими по мнению жюри национальной премии «Музыкальное сердце театра». Кто-то вспомнит и совсем старые отечественные постановки. В 1965 году мюзикл шел на сцене Московского театра оперетты с Татьяной Шмыгой в главной роли, а в 1969-м -- на сцене Ленинградского театра им. Ленинского комсомола. Режиссером был тогда Георгий Товстоногов, и именно в том спектакле состоялся дебют Эммануила Виторгана. Отличие нынешней сибирской постановки, которая будет идти в Московском дворце молодежи до субботы, заключается в том, что в спектакле сохранена оригинальная хореография Джерома Роббинса и оригинальное либретто и в Новосибирске работала американская постановочная группа.

После памятной истории с «Чикаго» риск того, что классика американского мюзикла не приживется на российской сцене, будет существовать, наверное, всегда. И все же то, что мы увидели в тот вечер, можно считать творческой удачей. Важными слагаемыми успеха являются сыгранность труппы и идея сохранить дух бродвейского представления, максимально приблизиться к оригиналу.

В основе мюзикла, напомним, лежит история любви Ромео и Джульетты, перенесенных авторами в Нью-Йорк конца 1950-х годов. Современные Ромео (Ярослав Шварев) и Джульетта (Наталия Быстрова) действуют в минималистичных декорациях: на сцене лаконичная, отливающая металлическим блеском конструкция. Узкие лестницы, по которым то и дело стремительно взлетают вверх артисты, позволяют действию развернуться на площадках разного уровня, где верхний ярус становится в нужный момент, например, балконом Джульетты.

В антракте публика живо обсуждала увиденное, делилась непосредственными впечатлениями; многие зрители, уже полюбившие мюзиклы Ллойд Вебера и Mamma Mia, недоумевали. Казалось, что музыка авангардиста Леонарда Бернстайна режет слух. Его музыка действительно лишь в нескольких романтических дуэтах звучит классически гармонично, а в остальных случаях -- это коктейль из джазовых и латиноамериканских ритмов, который остался недооцененным даже первыми американскими зрителями мюзикла. Шумная перебранка диалогов тоже является частью партитуры, дополняющей звучание музыкальных инструментов.

В первом действии энергия юности выплескивается, хлещет через край и не столь уж важно где: все начинается на развеселых танцульках, а заканчивается в самых жестоких, до первой крови, разборках. Серая гамма фона расцвечивается яркими платьями девушек: красными, желтыми. Юбки-колокола, скроенные по моде середины ушедшего столетия, разлетаются широкими кругами, как только стройные фигурки пускаются в пляс. Влюбленные, одетые в белое и выделенные лучом света, отличаются на фоне шумной толпы какой-то особой трогательностью. Дуэты, в которых они изъясняются в своих чувствах, настраивают и зрителя на лирический лад.

С гибелью перед самым антрактом главарей банд -- Бернардо и Риффа -- обычный безмятежный ход мюзикла ломается, и второе действие, более краткое и острое, приобретает глубину и силу настоящей драмы. В каком другом мюзикле увидим мы на сцене три убийства? Мария, потерявшая любимого, обнимает его бездыханное тело и бросается к убийце, просит вложить ей в руку пистолет. И все же этот порыв заканчивается монологом, в котором звучит весь миролюбивый пафос оригинала, созданного в далеком 1957 году. Притихшие герои уносят тело Тони, покидая сцену. Именно в этот момент приходит на ум и символичное название молодежного театра из Новосибирска, ведь «Глобус» -- это в какой-то мере еще и The Globe Шекспира.