Валерий Гергиев -- многодетный отец и в житейском, и в творческом смысле. Что до второго -- очередное его детище, «Новые горизонты», подросло: этот фестиваль современной музыки прошел в Концертном зале Мариинского театра в третий раз. Программа его составлена из четырех концертов и балетного вечера. Как известно, в России современной музыкой считается музыка XX века, чуть ли не Рихард Штраус и Яначек (которых Гергиев последовательно популяризирует), так что критерием выбора произведений для фестиваля была не столько актуальность музыкального языка и свежесть идей, сколько то, что композиторы живут сейчас или были живы сравнительно недавно (как Шнитке), хоть бы даже сочинения их давно стали общепризнанной классикой. Впрочем, Мариинский театр, видимо, чувствуя некоторую вину перед композитором Владимиром Мартыновым, шесть лет назад написавшим по его заказу оперу Vita nova, которая так и не стала спектаклем, устроил представление мартыновского «вокально-инструментального действа на тексты В. Хлебникова» «Ночи в Галиции» силами ансамблей Дмитрия Покровского и Opus Posth, а также дуэта художников Франциско Инфантэ и Нонны Горюновой. Кстати, к приезду Мартынова в Петербург приурочили и презентацию его новой, необыкновенно содержательной, яркой и провокативной книги «Пестрые прутья Иакова», только что выпущенной издательством «Классика-XXI».

И закрылся фестиваль искусством, безусловно, современным. «Киев модерн-балет» -- созданный в 2006-м на меценатские деньги авторский театр хореографа Раду Поклитару. Наша газета писала о нем, в минувшем апреле «Золотая маска» привозила в Москву два его спектакля, теперь еще два -- «Палату №6» и Underground -- попечением маэстро Гергиева показали в столице северной.

«Палату» Поклитару уже ставил в Большом театре (это одна из двух его работ там, вторая, «Ромео и Джульетта», сделанная вместе с режиссером Декланом Доннеланом, шла недолго, последний раз ее давали как раз в Петербурге на гергиевском фестивале «Звезды белых ночей», после чего записные гонители Поклитару из Фонда Прокофьева спектакль запретили). Какова «Палата №6» была в Большом, мне видеть не довелось, а в собственном театре Раду спектакль получился отличным.

Про Поклитару давно уже пишут, что он-де европейски знаменит и все такое. Но в наше самозванское время, когда из любой характеристики торчат ослиные уши маркетинга, в «ведущие», а то и «великие» зачисляют каждого второго. Это особенно легко устроить в сравнительно новых видах творческой деятельности типа видеоарта или contemporary dance, где критерии различения таланта от графомании и профессионализма от самодеятельности размыты да и вообще до конца не выработаны. Так вот Поклитару лестных эпитетов и впрямь достоин. Он обладает раритетной среди подвизающихся на этом поприще способностью мыслить пластическими образами. Ведь обычно как бывает: читаешь напыщенный синопсис, а потом видишь нечто, где с пошлостью происходящего соперничает разве что его глупость. В так называемом современном танце уместно оперировать не катафатическими, но апофатическими аргументами: ценить прежде всего не за то, что есть, а за то, чего нет. У Поклитару нет привычной хореографической глупости. Он не клеит движения одно к другому, составляя из них абсолютно произвольные, ничем не мотивированные комбинации. Движения для него (какая редкость!) имеют смысл, и из этих смыслов складывается содержательное высказывание.

Притом он на диво музыкален, то есть музыка дает ему не просто метр (или в лучшем случае ритм), но характер, саму природу движения. И, скажем, когда у Арво Пярта, на музыку которого сделана «Палата», идет царапающая, надрывная скрипичная фраза, рука танцовщика делает жест, овеществляющий звук. Это ведь и есть талант -- найти в человеческом теле эквивалент динамического соприкосновения волос смычка и струн.

От Чехова в балете взята мысль о возвышающем безумии. Мысль много где и кем высказанная (скажем, тем же Чеховым еще и в «Черном монахе»). Есть мир пошляков, самодовольных обывателей, а есть Пациент. Ненормальный и потому прекрасный, потому что норма отвратительна. Почтмейстер увозит Доктора в путешествие, дабы отвлечь его от неправильного пристрастия к Пациенту. И все время (по правилам поведения туриста) фотографирует. Вспышка, как укол, Доктор и дергается от нее, словно от укола.

«Нормальные» жители городка знай себе занимаются любовью -- это отправление между Почтмейстером и Кухаркой поставлено карикатурно. А Доктору и Пациенту сочинены замечательные дуэты, когда то один, то другой начинает какую-то тему, а второй подхватывает. Хорошо литературе -- можно написать про драгоценность духовной инакости (например, «Приглашение на казнь»). А в танце ведь ни про какую близость, в том числе духовную, кроме как телом не расскажешь. Потому желающие могут прочитать эти дуэты как рассказ про то, про что вы подумали. Пусть. На самом деле ум и настоящий вкус вполне сберегают автора спектакля от привкуса, которым отдают сочинения многих его коллег и который точнее всего описывается частушкой «У окна кисейного я сижу рассеянный. Вижу Кремль и звезду, а все мысли про...»

Раду Поклитару именно автор. Сочинитель. В Underground сочинены эффекты на зависть знаменитому нью-йоркскому выдумщику сценических трюков Мозесу Пендлтону. Хореограф предуведомляет, что это «о людях, загнанных в подземелье войной». На пустой сцене две огромные надувные колонны. Если их поставить вертикально, потом уронить, они, упав, будут подпрыгивать, а на полу микрофон, превращающий чахлый звук падения в грохот, -- вот и война. Люди кутаются в матрасики, потом швыряют их, вот вроде любовь у кого-то проклюнулась, а вот мужики озверели и насилуют женщин, скрипач вышел с воображаемым инструментом, вроде как можно немножко поплясать (под бойкую мелодию, наконец проступившую сквозь разреженную фактуру Скрипичного концерта Петерса Васкса). Эффектнейшее место: одна колонна катится вперед, вторую несут над ней, получается нечто вроде валиков для отжимания белья в допотопных стиральных машинах, и сквозь валики прокатываются тела людей... нет, описать не берусь, смотрите сами на YouTube.

Все это отменно исполнено. В труппе лишь двое имеют профессиональное балетное образование, артисты учатся на ходу -- классике, модерну, контактной импровизации. Классикой, впрочем, Поклитару пользуется скупее, чем в академических труппах, разве что проскользнет арабеск-другой или руки согнутся в правильном port de bras. Зато изобильно рассыпаны оригинальные поддержки, да такие и из таких позиций, и проделываются они в таком темпе, что и это тоже заставляет признать уровень театра действительно европейским. К тому же к умениям здесь прилагается 102-процентная самоотдача, брызжущий азарт, предельная концентрация...

Один умудренный балетный критик, впервые побывав в Нью-Йорке, воскликнул: «Я понял, почему там есть современная хореография. Потому что там есть современная жизнь». Судя по «Киев модерн-балету», на Украине она тоже есть.