Президент Чечни Рамзан Кадыров первым заметил странное совпадение: сразу после того, как 16 апреля этого года было официально объявлено о прекращении контртеррористической операции в республике, новости о боестолкновениях, обстрелах, фугасах и погибших федералах посыпались как из прохудившегося мешка. Можно подумать, что факт отмены режима КТО в Чечне, сам по себе -- чистая формальность, вдруг с новой силой возбудил взаимную ненависть силовиков и боевиков, и они вдруг принялись охотиться друг на друга с прежним вдохновением. Российский правозащитный центр «Мемориал», отличающийся стремлением к максимально ответственному сбору информации, впервые за довольно продолжительное время зафиксировал рост числа бесследных исчезновений и убийств жителей Чечни в первые месяцы 2009 года.

«Мемориал», который трудно заподозрить в симпатиях к президенту Кадырову или российским силовикам, в течение 2007 и 2008 годов неоднократно заявлял о существенном снижении этой криминальной статистики в Чечне. Сразу после окончания активной фазы боевых действий число исчезнувших за год измерялось сотнями. В 2006 году были похищены 163 человека, из которых 63 исчезли бесследно. В 2007-м похищений было уже 35, и в итоге не нашлись только девять. 2008-й снова обнаружил некоторый тревожный рост -- за год пропало 42 человека, из них 12 безвозвратно.

Это данные правозащитников, которые не претендуют быть исчерпывающими. По каждому факту «Мемориал» неустанно информирует прокуратуру и другие компетентные органы. Иногда это помогает в буквальном смысле спасти людей или вселить надежду в их родственников.

Снижение этой статистики дало весомое основание говорить об успехах чеченских властей в части нормализации жизни в регионе. Но по итогам четырех месяцев 2009 года число пропавших в Чечне уже подобралось к 40. Правда, следы большинства из пропавших удалось отыскать, а некоторых даже вернуть домой. Но общая цифра все равно говорит о росте напряжения. Похищенные в Чечне -- это как банки с самопальным бензином на обочинах чеченских дорог. Нет -- значит, порядок. Есть -- значит, жди неприятностей.

Неприятности в Чечне происходят практически ежедневно. Прямо в последний официальный день войны в Чечне погиб офицер спецназа. Потом, уже в мирное время, трех контрактников расстреляли на окраине Бамута. Пару дней назад неразорвавшийся артиллерийский снаряд, оказавшийся в куче строительного мусора, детонировал, причем именно в тот момент, когда рядом оказался военный комендант Грозного полковник Игорь Макеев. Комендант отделался легким ранением. А вчера фугас сработал на пути следования милицейской колонны на дороге между Шали и Ведено. О пострадавших не сообщается.

Само собой, в такой напряженной оперативной обстановке силовикам не остается ничего, кроме как вводить режим КТО локально. Это примерно как если бы после подписания мира война время от времени объявлялась на несколько часов, а то и дней, на части территории только что оконченных боевых действий.

С одной стороны, такая практика уже несколько лет применяется в Дагестане и Ингушетии. Фон диверсионной активности примерно выравнялся в этих трех провинциях восточной части Северного Кавказа -- в Чечне снизился, у соседей, наоборот, подрос. Было бы нелогично продолжать большую КТО в Чечне и не раздвинуть ее рамки на два соседних региона. Но это обрушило бы любые надежды хоть на какие-то инвестиции и стабильное развитие в будущем. Поэтому решили большую КТО поменять на КТО локальные и не соседей равнять по Чечне, а наоборот.

Президент Чечни воспринял это как свою победу и отчасти был прав. Отмена большой КТО -- это вывод избыточных федеральных войск, который означает, что контроль над территорией в еще большей степени перейдет к Грозному. Это также возможность создания в Чечне таможенного управления, которое хоть и имеет федеральное подчинение, но, находясь в Грозном, подчиняться будет скорее местным властям, чем далекой Москве. Правда, таможня получит смысл только после обретения грозненским аэропортом статуса международного. Сейчас у республики есть только горная граница с Грузией, где нет дорог, но есть Итумкалинский погранотряд, дислоцированный в Чечне на постоянной основе.

Но радуясь победе, чеченский лидер прав лишь отчасти. Во-первых, отмена большой КТО некоторым образом лишила его особого статуса президента воюющей территории. Он еще, вероятно, не осознал, что стал для Москвы вровень с президентом Ингушетии Юнус-Беком Евкуровым и Дагестана Муху Алиевым, которых Москва назначила, Москва же в любой момент и снимет. Это не значит, что дамоклов меч кадровой замены уже повис над головой самого молодого из российских региональных лидеров. Но мера его неприкосновенности явно снизилась, как защита персонажа в компьютерной игре.

Во-вторых, отмена КТО вызывает колоссальное раздражение силовиков -- даже не столько у генералов и высоких начальников, сколько у тех, кто на земле. Они и так далеко не в восторге от сложившейся после войны системы власти в Чечне, в которую в довольно большом количестве благополучно вписались те, против кого еще недавно воевали солдаты и офицеры федеральных сил. А теперь им грозят еще и прямые финансовые потери: те, кто уйдет из Чечни как избыточные силы, лишатся боевых надбавок. Тем, кто останется, обещают компенсировать повышением жалованья, да еще, возможно, останутся выплаты за участие в локальных операциях. Но у многих, вне всякого сомнения, останется ощущение, что армия опять осталась и без денег, и без победы.

Всплеск негативной информации из Чечни сразу после объявления мира -- это продолжение информационной войны, которая в отличие от боевых действий не прерывалась в этом регионе и вокруг него ни на день. Наивно полагать, что до объявления о мире никаких проблем не было, боевики не заходили в села, а федералы не гибли, не получали ранений и не проводили зачисток. Просто в соответствии со сложившимися компромиссами об этом предпочитали лишний раз не вспоминать. Теперь компромисс нарушен: федералов попросили подвинуться с позиции, к которой они привыкли за последние несколько лет. И для того, чтобы оставить за собой хотя бы часть этой позиции, силовикам придется ежедневно доказывать свою нужность. Теперь каждый фугас точно попадет в информагентства -- иногда даже такой, которого никто никогда не закладывал и не находил.

Эта «самопрезентация» силовиков, которую трудно себе представить, скажем, в исполнении английских военных и полицейских в Северной Ирландии, похоже, совпадает с моментом, когда часть федерального руководства задумалась о том, так ли уж хороша «чеченизация» Чечни. И не слишком ли самостоятельным стал в результате этой провозглашенной девять лет назад политики этот российский регион.

Так получилось, что на Северном Кавказе есть два сценария. Один -- это Чечня, где в результате передачи больших полномочий весьма своеобразной местной элите, выкованной в горне двух войн, удалось добиться сокращения потерь среди силовиков и среди мирного населения, а заодно начала процесса восстановления экономики. А второй -- Ингушетия. Где новая элита не выковалась, к старой центр долго относился с недоверием, а за порядком следили в основном именно федеральные силовики.

К сожалению, качество их работы в Ингушетии привыкли мерить именно числом пропавших и убитых гражданских. Каждый такой факт вызывал бурю протеста, а когда их число в маленькой республике перевалило за сотню, там начались акции гражданского неповиновения. В результате пришлось менять послушного президента Мурата Зязикова на президента Юнус-Бека Евкурова, единственный шанс которого на успех -- попытаться отвоевать себе хотя бы часть такой самостоятельности, какая есть у Рамзана Кадырова. Ингушетии, другими словами, не повредила бы некоторая чеченизация.

Эта задача не из простых. Тот же «Мемориал» опубликовал данные по Ингушетии за первые четыре месяца 2009 года: убито 59 человек, из которых 21 гражданское лицо, 20 боевиков, 12 местных силовиков и шесть прикомандированных федералов. За эти же четыре месяца год назад в Ингушетии были убиты девять человек. А вчера вечером на посту в Назрани произошла перестрелка между милиционерами и сотрудниками охраны президента Евкурова, унесшая еще три человеческие жизни.

Президент Евкуров делает все, чтобы завоевать симпатии населения, потому что, если этого не сделает он, это сделают боевики. Поэтому каждый случай, в том числе и вчерашний бой между силовиками, требует самого тщательного анализа. Очень не хотелось бы, чтобы у этого роста потерь оказался тот же корень, что и у всплеска проблемных новостей из Чечни -- специфическая борьба федеральных силовиков с излишне самостоятельными местными элитами за сохранение собственного влияния.

И уж точно не стоит пытаться распространять ингушский опыт на Чечню. Этот опыт показывает, какое раздражение в обществе могут вызывать эти самые локальные КТО, проводимые федеральными силовиками без гражданского контроля или хотя бы контроля со стороны местных органов власти, которым доверяет население. Ингушетии, никогда не воевавшей против России, хватило примерно 100 человек за несколько лет, чтобы начались акции неповиновения.

Попытка еще раз попробовать ту же схему в дважды воевавшей Чечне может иметь куда более страшные последствия, чем кадыровский «системный сепаратизм». Она поведет к цели, противоположной устройству общего российского государства без внутренних границ и очагов войны, одинаково удобного и для чеченца, и для ингуша, и для русского, и для любого человека независимо от происхождения и адреса.

Возвращение зачисток и перестрелок на Северный Кавказ также мало даст для гражданского мира в России, как и чечено-ингушские автопробеги по центру Москвы с пальбой в воздух и столкновениями с милицией. Мир не наступит, пока обе стороны не найдут в себе силы отказаться от своих военных привычек и уважать правила жизни друг друга.