Галине Волчек надоело, что новые имена в режиссуре открывают посторонние эксперты (в том числе критики), что именно они предлагают считать кого-то из молодых заслуживающим внимания. Худрук «Современника» решила заняться этим самостоятельно и учредила новый театральный проект. Поучаствовать в нем она предложила четырем молодым постановщикам, вчерашним выпускникам или даже еще студентам. Каждый из них выбрал интересный ему текст и был свободен от опеки худрука (в предпремьерной речи Галина Борисовна специально отметила, что вместе со зрителями увидит спектакль впервые). Единственное ограничение, обозначенное театром, -- в проекте должны быть заняты только артисты «Современника», никаких приглашенных «со стороны». Результат работы -- четыре новых спектакля; при этом авторам никто не обещает, что они будут показаны более одного раза. Это проба сил -- театр присматривает себе сотрудников для дальнейшей работы. И Волчек надеется, что с кем-нибудь из четверки (или со всеми) «Современник» «опытами» (так назван проект) не ограничится.

В минувшие выходные на Другой сцене показали первый спектакль цикла, который так и назывался -- «Спектакль». Учившийся у Марка Захарова Михаил Покрасс не стал искать пьесу, а сочинил ее сам. В грядущую среду настанет очередь ученика Иосифа Райхельгауза Олега Плаксина -- он предложит нашему вниманию пьесу Елены Ерпылевой «Пижранет». Затем в пятницу третьекурсник РАТИ (мастерская Олега Кудряшова) Кирилл Вытоптов переложит на театральный язык Эрленда Лу, «Курт звереет». И наконец, 28 января студентка Сергея Женовача Екатерина Половцева напомнит о существовании пьесы Островского «Неожиданный случай».

Перед спектаклем Волчек не раз сказала, что это опыты, этюды. Должно быть, то же самое она говорила и постановщикам и по крайней мере Михаил Покрасс в это поверил. «Спектакль» -- набор сценок, призванный, кажется, перебрать все виды представлений -- от психологического театра до театра абсурда. «Сцеплена» история главным героем -- молодым актером, который на премьере в роли Гамлета позабыл слова, бросил театр и стал менеджером в какой-то фирме (его играет Илья Древнов). Вероятно, спектакль должен был существовать по музыкальному принципу, подчиняясь скорее ритму, чем логике сюжета. Но именно ритм в «Спектакле» -- самое слабое место; вслед за динамичными, продуманными, неожиданными сценами идут вялые и жухлые.

Не то чтобы в постановке были какие-нибудь великие открытия но у нее обаятельное начало с диалогом двух зрительниц в ожидании представления. (Две восторженные идиотки, шуршащие шоколадной оберткой, снимающие актера на фотокамеру в мобильнике и сообщающие с апломбом «русский театр очень глубокий, там много переживаний, особенно танцев», сыграны Ульяной Лаптевой и Яниной Романовой отчаянно-весело.) Знакомые приемы (герой говорит по мобильнику, героиня с ним рядом полагает, что он отвечает на ее слова) работают надежно. Элементы абсурдистского взгляда на мир (женщина сообщает «мой муж -- конь», и описывает его спящего именно как животное, а при приближении героя за сценой раздается стук копыт) встряхивают сюжет, норовящий скатиться в бытовую историю. Отдельного упоминания заслуживает монолог актера о сыгранных им смертях -- это и написано хорошо, и сыграно здорово: герои пьес упоминаются с такой естественностью, как будто это знакомые люди; обыденность театра и ежедневное безумие его обозначены тонкими красками. «С отцом поговорил, девушка погибла» -- это, натурально, «Гамлет».

Кажется, Михаил Покрасс не может выбрать единственный ход, единственный стиль и действительно набрасывает этюды. Только этим можно объяснить соседство почти клоунской «бюрократической» сцены, когда герой, уже менеджер, отправляется к начальству за необходимой подписью и из-за запрета перемещения по только что вычищенному ковру ползет к боссу по длинному столу на четвереньках, и монолог жены героя о музыке. Виолончелистка (Елена Плаксина) произносит такой набор пошлостей, что от тоски сводит скулы («почему среди скрипачей так много сумасшедших и самоубийц -- потому что всех готовят на первую скрипку»; «все дирижеры -- фашисты» и т.п.). Банальности эти, очевидно, родом из традиции «гламурной искренности». Вот они и выламываются из спектакля так, как выламывается всякая дурная «красивость» из честного театрального текста.

Неумение выбрать, подростковое желание сказать сразу все, показать театру «я и так могу, и эдак» приводят к еще одному недостатку: для такой простой истории три часа -- это все-таки много. Но на этюдах учатся.