Утрата Союза ССР тяжело переживалась многими согражданами, и память о советских временах не изгладилась. Беловежское соглашение о создании СНГ и предшествующие потрясения не канули в Лету, но остаются фактором, будоражащим общественное сознание.

Профессор В.А. Дрожжин посвятил учебное пособие, адресованное студентам, аспирантам, адъюнктам и преподавателям системы МВД России, последним годам советской власти (1985--1991), на которые пришлись горбачевская перестройка, распад социалистического лагеря и СССР. «Истоки этого крупнейшего события, -- утверждает автор, -- уходят своими корнями к концу XIX века, ставшего началом противостояния двух идеологий -- сионизма и большевизма» (с. 6).

Академические вольности, возвращенные юридическому сообществу гласностью, позволяют профессору, самовыражаясь, тешиться сказками. Однако распространение ядовитых гипотез в среде правоохранителей опасно для их профессионального становления, а потому не может остаться без ответа. Ученые мужи, давшие «зеленый свет» подобной рукописи, также нуждаются в обратной связи.

Рукопись В.А. Дрожжина издана в жанре учебного пособия для обитателей системы МВД. Обычно в такого рода трудах курсантам, студентам и аспирантам преподносят устоявшиеся, бесспорные взгляды, на которых смолоду должно формироваться их самосознание как профессионалов и культурных людей. Автор, однако, пустился в спекуляции, не разделяемые, во всяком случае открыто, большинством его коллег.

Сомнительно, чтобы будущие следователи, оперуполномоченные и преподаватели милицейских наук извлекли из пособия профессора В.А. Дрожжина урок верности присяге. Сотрудники органов внутренних дел России клянутся, «не щадя своей жизни, охранять установленный Конституцией и законами России правовой порядок». Законоположения и права человека, на которые обрушился профессор, являются краеугольными основами конституционного строя нашего Отечества.

Увы, пособие не служит и образцом научной корректности. Профессор приводит важнейшие нормативные акты СССР и союзных республик, не давая себе труда сослаться на официальные источники их опубликования, предпочитая если не бульварные, то далекие от юриспруденции издания (с. 46, 47). Такая неряшливость не поощряется даже в студенческих курсовых. Гораздо хуже, однако, что В.А. Дрожжин последовательно скрывает первоисточники информации, подсовывая тексты, взятые из третьих и четвертых рук. Вот, выставив мефистофельскую бородку, призывает «в кругу своих единомышленников» Л.Д. Троцкий (Бронштейн) «превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми» (с. 7). Но известно об этой исторической речи нам становится не от Льва Давидовича и не от приспешников его, а через трех других авторов, на три произведения которых в свою очередь ссылается В.А. Дрожжин. А эти его «источники» -- списывали друг у друга? И кто из них беседовал со слушателями Л.Д. Троцкого либо читал соответствующую подлинную стенограмму?

Ссылаясь на А.И. Солженицына, профессор, помянув небезызвестное «дело врачей», видимо, соглашается с тем, что «освобождение из-под стражи и бессудебное оправдание врачей были восприняты старшим поколением советских евреев как повторение пуримского чуда». Многие православные люди, в том числе моя бабушка Екатерина Николаевна Лукина, молились в те дни за ниспослание этого чуда. Она работала тогда в Институте им. Сербского. Помню со школьных лет ее рассказ. Когда один из ее начальников, доктор В., вернулся из тюрьмы, медицинский персонал института обступил его. Кто-то спросил, зачем он, невиновный человек, признавался на следствии. Доктор ничего не ответил, только вытянул вперед руки с сорванными ногтями, под которые вгоняли иголки.

Книжка, претендующая на научный анализ исторических фактов, похожа на милицейский жезл -- прямолинейный, тупоконечный, черно-белый. Позиция автора выражена двумя основными тезисами: 1) советское общество «достигло своего наивысшего развития в предшествовавший «перестройке» период», а потому в перестройке не нуждалось (с. 4, 27); 2) развал СССР «сумел совершить мировой сионизм» (с. 55). С первым утверждением не согласится любой человек, помнящий километровые очереди, «колбасные» электрички, прописку по лимиту, цензуру, выборы без выбора, «Правду» без известий и «Известия» без правды, произвол компетентных органов, звездоносных и косноязычных вождей. Второе заявление опирается главным образом на пересказ родословной товарища Гарбера, именуемого Горбачевым (с. 19). В тексте перепутаны деструктивные планы «мирового сионизма», «политической разведки США», ЦРУ и масонов. Совет по международным отношениям, действовавший в США в период второй мировой войны, профессор не в риторическом запале, а вполне серьезно именует масонской ложей (с. 14).

Предпринимая экскурс в избранный исторический период, В.А. Дрожжин ведет читателя извилистым и неисповедимым путем, поминутно спотыкаясь, особенно когда профессор переходит к анализу законодательства. «Последующая деятельность Верховного Совета СССР была направлена на дезинтеграцию страны, -- пишет В.А. Дрожжин. -- ...Следует обратить внимание на беспрецедентную разрушительную силу законов и иных актов, принятых высшими органами власти и управления» (с. 43, 56). А далее в качестве примеров таких убийственных актов приводятся... законы о народных свободах: о порядке обжалования в суд неправомерных действий государственных органов и должностных лиц; о порядке организации митингов и демонстраций; о гражданстве СССР; о печати; об общественных объединениях; об индивидуальной трудовой деятельности; о собственности. Трепещите, сограждане: оказывается, вредоносный, по мнению профессора, «Закон СССР... от 26 декабря 1990 года допускал льготы отдельным категориям граждан только на основании закона» (запахло лишением «кремлевки» и спецраспределителей); «С 1 декабря 1990 года ...повышался до уровня минимальной заработной платы размер государственного пособия по уходу за ребенком». Это еще пустяки. А каким надо быть злодеем, чтобы отменить в УК РСФСР «статьи о нарушении правил паспортной системы и занятии бродяжничеством», а также сократить число «составов преступлений, за которые предусматривалась смертная казнь»!

Каюсь, работая в Комитете по законодательству Верховного Совета РСФСР, именно я готовил поправки в Уголовный кодекс, принятые 5 декабря 1991 года, и перестали расстреливать людей за ненасильственные преступления, сажать в колонии за отсутствие штампа в паспорте. В России, которую у нас отняли в 1917 году, не было смертной казни даже за убийство, не воздвигались виселицы для «цеховиков» и менял-валютчиков. Что же касается бродяжек, то сердобольные русские присяжные повсеместно оправдывали нарушителей паспортных правил, и пришлось дела «о преступлениях против порядка управления» из юрисдикции суда присяжных изъять.

Нельзя не подчеркнуть, что права советских граждан, для которых запоздало создавались юридические гарантии в порицаемых профессором законах, формально признавались и в Конституции СССР 1977 года, и в ратифицированных, вступивших в силу в 1976 году Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах, а также Международном пакте о гражданских и политических правах. Получается, стоило Советской власти сдержать кое-какие из своих обещаний, и система государственного подавления затрещала по всем швам, а потом и обратилась в прах...

Говорят, что литература -- это не лекарство, а боль. В книге В.А. Дрожжина много боли, ненависти и бессильных угроз. Она не просто курьез, но и впрямь пособие. Для социальных психологов.