В Большом зале Консерватории состоялся первый концерт абонемента Московской филармонии «Симфонический оркестр и Хор Большого театра России», существующего уже несколько лет. В рамках цикла кроме недавно оставившего свой пост главного дирижера театра Александра Ведерникова выступали Геннадий Рождественский, Юрий Темирканов, Владимир Юровский, Иржи Белоглавек, Владимир Ашкенази и другие. Ни одно из этих имен, впрочем, не связано с Большим так тесно, как имя Александра Лазарева, работавшего в театре с 1973 по 1995 год, из них восемь лет -- в должности художественного руководителя и главного дирижера. С момента расставания Лазарева и Большого их пути не пересекались, и теперешнее возвращение маэстро в театр в качестве одного из пяти постоянных приглашенных дирижеров -- настоящая сенсация.

За последние годы Лазарев дирижировал практически всеми столичными симфоническими коллективами, заслуживающими внимания, кроме оркестра Большого театра, что можно было объяснить нежеланием возвращаться в прошлое, особенно когда закрыта на реконструкцию Основная сцена. Работать на Новой сцене Лазарев по-прежнему не собирается. Зато на Основной планирует в 2012 году ставить «Чародейку» Чайковского. До того будут выступления с оркестром и хором театра; идут переговоры и о концертном исполнении той или иной оперы. Для возвращения к музыкантам Большого маэстро приготовил, как всегда, изысканную и продуманную программу («Прометей» Листа, «Прометей» Скрябина, две сюиты из «Дафниса и Хлои» Равеля). О том, как она рождалась, Лазарев рассказал после одной из репетиций: «Выбрана программа, за которой стоит определенный визуальный ряд: тут вспоминается и живописное, и сценическое воплощение сюжетов. В «Прометее» Скрябина для меня главное -- огонь вдохновения, творчества, фантазии, доходящей до экстаза. Лист же, по-моему, показал в первую очередь наказание Прометея. У Листа -- осужденный Прометей, у Скрябина -- освобожденный: искрится водоворот огня, стремится ввысь и вдруг обрывается. Многие дирижеры этот финал раздували, точку хотели поставить долгую; а у Скрябина точки нет, у него есть полет фантазии, набирающей скорость, ее нельзя остановить. То же самое у Листа -- нет точки: я был рад обнаружить, что у двух гениев совпало понимание бесконечности творчества. Скрябин, писавший в партитурах обозначения на французском языке, в свою очередь вполне сочетается с Равелем. На бис -- «Половецкие пляски» Бородина: их ставил Михаил Фокин в антрепризе Дягилева, и позже многое из них повторил в постановке «Дафниса и Хлои».

Жаль, что Лазарев не сказал обо всем этом в начале концерта, как, случалось, делал прежде: первое отделение отвечало подобной концепции, возможно, даже больше, чем хотел бы сам маэстро. «Прометея» Листа не случайно исполняют и записывают сравнительно редко -- сочинение даже для Листа чересчур пафосное и прямолинейное, что лишь подчеркивала интерпретация Лазарева. Тем более зримо прозвучала антитеза «осужденный -- освобожденный»: насколько неровным и одномерным было исполнение поэмы Листа, настолько же изысканным и тщательным оказалось прочтение Скрябина. Мощная, чистая и звонкая медь, проникновенные скрипичные соло концертмейстера Михаила Цинмана, корректная, интеллигентная фортепианная партия Ивана Рудина -- все работало на то, чтобы показать «Прометея» тонким, близким к импрессионизму сочинением.

Тем более естественным получился переход от Скрябина к Равелю. Музыку пятидесятиминутного балета, где кроме оркестра задействован и хор, редко играют целиком, предпочитая более практичные и компактные оркестровые сюиты. Лазарев также обратился именно к ним, однако не стал отказываться и от хора, без которого исполнение «Дафниса» немало потеряло бы в выразительности. Еще одним героем вечера стала флейтистка Галина Эрман, чье соло можно без преувеличения назвать волшебным.

Решение завершить вечер «Половецкими плясками» было во всех отношениях удачным: музыка, без которой «Дафниса» могло бы и не быть, прозвучала и как концептуально оправданный постскриптум, и как эффектный бис.

Для оркестра и хора Большого театра концерт стал самым удачным за последние месяцы, сравнить с ним можно лишь декабрьский вечер Владимира Юровского. Единственный серьезный минус программы Лазарева -- лаконичность: не считая антракта, вся она заняла около часа с четвертью.

Абонемент Большого продолжит в начале декабря еще один из пяти приглашенных маэстро -- Василий Синайский. А в середине того же месяца -- следующий московский концерт Александра Лазарева, на этот раз с Большим симфоническим оркестром имени Чайковского.