Отметивший в нынешнем году десятилетний юбилей фестиваль современного искусства в селе Ширяево под Самарой -- уникальная возможность для художников из разных стран мира творить без опеки традиционных институций. Организованная художниками Романом и Нелли Коржовыми биеннале в Ширяеве изначально задумывалась как альтернатива «белым кубам» галерей и прочим репрессивным властным вертикалям. Приглашенные Коржовыми художники на принятые правила игры в галерейно-выставочный «бонтон» плевать хотели. Главное, что увлекает их вот уже десять лет, -- с помощью искусства понять, кто они такие сами. Темы для фестивалей выбираются кочевнические, «страннические», с лейтмотивом «между Европой и Азией». Ведь именно через эту географию принято идентифицировать культуру и психологию российских жителей. Само Ширяево стоит посредине России. Между татарской Казанью и древними волжскими городами -- колыбелями российской культуры. Красоты это место удивительной. Широкая Волга, мягкие ступени гор со складками известняковых пород, поля и луга, превращенные благодаря окружающим их горам в чаши, которые не под силу сделать самым искусным ювелирам... И не случайно, что именно в Ширяеве была создана одна из самых важных картин о России и «российском» -- репинская «Бурлаки на Волге».

Нелли и Роман привозят в Ширяево свои работы и приглашают волжских художников, прежде всего из родной для них Самары. С самого начала, с 1999 года, в организации Ширяевской биеннале художникам Коржовым помогали коллеги из других городов России и разных стран. В Штутгарте идеей «рустического», дикого, неподконтрольного прессингу цивилизации творчества увлечен Ханс Михаэль Руппрехтер. Похожий на хиппи художник следует идеям артхулиганства в версии «Флюксус». Таким производным от английского flux (поток) словом было названо знаменитое международное артдвижение 60-х. Участники «Флюксус» (среди которых был легендарный Йозеф Бойс) любили стирать границу между искусством и жизнью, в банальной повседневности отыскивали повод отчаянно лицедействовать, куражиться и шаманить. Герр Руппрехтер практику артшаманства культивирует и в Ширяеве. Каждые два года он составляет собственную кураторскую программу, в которой помимо него участвуют художники, разделяющие один из главных тезисов философии «флюксус»: искусством может быть все, что угодно, главное, чтобы художник того захотел.

Другой помощник Коржовых в Ширяеве -- француженка Марлен Перроне, приглашающая молодых и умных галлов. Третий член кураторской группы -- филолог, искусствовед, арткритик из Москвы Александр Панов, отыскивающий самых продвинутых и приспособленных для неформатного фестиваля столичных мастеров. За «азиатскую» составляющую программы биеннале отвечает известный казахский художник Ербол Мельдибеков. Наконец, по традиции приезжают в Ширяево независимые мастера из разных городов России и мира. В этом году фестиваль в Ширяеве проводится под патронатом Приволжского филиала Государственного центра современного искусства.

С начала августа кураторы и художники жили в селе, общались, творили, обсуждали и готовили главное событие Ширяева -- так называемое «Номадическое шоу» -- парад проектов в режиме многочастного спектакля. В этом году спектакль посвящен той стране, что лежит между Европой и Азией, но не России, а Америке. Сразу отмечу, что жанры представления Америки были самые разные: от перфомансов, хеппенингов до картин в технике «холст, масло». Как отметили сами кураторы, одним из главных брендов Ширяева стал Low-tech (низкие технологии). Оно и понятно: главное -- импровизировать, являть способность удивлять мыслью, а не производственным процессом -- кочевнический стиль не предполагает тяжелого скарба.

Знакомство с большинством проектов «Номадического шоу» убедило в том, что кочевническое искусство куда более отзывчиво к сложным, острым темам жизни, нежели то искусство, что прописалось в привычных, апроприированных эстетикой все покрывающего гламура местах. Немецкая команда дала дружную оплеуху лицемерию социально-политической жизни США. Георг Зайсс поставил в чистом поле объект -- имитацию в дереве электрического стула. Назвал «Лестница в небо». Унтервергер Манфред тему мощно развил. В каменном сарае сделал инсталляцию «21147». Цифра обозначает количество приговоренных в США к смертной казни за конкретный отрезок времени. Показанные в темной каморке объекты пугают своей совершенной простотой, обычностью. Вот листочки с обычно сентиментальными, иногда ироничными текстиками. Ксерокс коряво написанных почеркушек. Это последние слова приговоренных к электростулу. Вот сигарета -- последняя милость перед разрядом. Вот конфеты -- аллегория соблазна. В США купить оружие так же легко, как леденцы. В другой инсталляции Унтервергера фигурируют десять хлебных булочек с птичьими перьями. Это христианская аллегория, рожденная реалиями судопроизводства США. По статистике, каждый десятый приговоренный в Америке к смерти оказывается впоследствии невиновен...

Работы Манфреда принципиально незрелищны и оттого бьют прямо в цель, в самые незащищенные точки сознания и чувств. Подобную же высокую степень сопричастности, вовлеченности зрителя в принципиальный, подчас очень несветский разговор имели проекты-перфомансы, акции. Ханс Михаэль Руппрехтер воздвиг на берегу Волги что-то среднее между индейским вигвамом и декорацией ярмарочного балагана. Шаманскими танцами и восклицаниями он почтил память уникального путешественника, презирающего всякие социальные нормы и связи, -- Леона Шенендоа, известного тем, что путешествовал по миру и жил в США, не имея паспорта. Перфоманс назывался «Леон Шенендоа умер в 1996-м, Америка до сих пор жива». Эстонские художницы Маре Тралла и Сирам на том же берегу Волги устроили гендерный хеппенинг. Они известные борцы против общественного ханжества и предрассудков. Ходили по пляжу в клоунском обличье с фаллическими символами цвета американского флага. Затем нарядили трансвеститом одного из добровольцев-зрителей. Оммаж известному киногерою Бруно. Одновременно -- насмешка над фетишами массовой культуры.

Америка не как страна пороков, но как утопическое место, куда с детства рвется жаждущая романтических приключений душа, -- другая важная тема нынешней биеннале. Художник как личность, чья жизнь неотделима от процесса творчества, художник, могущий осуществлять исполнение мечты, -- лейтмотив искусства швейцарца Геро Гетце. В Ширяеве он освоил технологию производства настоящего мороженого и во время номадического шоу продавал два его вида с красноречивыми названиями «Ностальгия» и «Утопия». Мир путешествий тонко обыграла семья французских художников -- Валентин Суке, Эмели Пичедда и их маленькая дочь Нина Суке. В красивых цветных фотографиях они инсценировали артефакты экзотических культур, которые перемешаны совершенно фантастическим образом: одежда, напоминающая эскимосскую, африканские змеи, деревенские ведра, металлические фляги, охотничий нож -- все обозначает воображаемую топографию странствия как универсальной утопии.

Лирическую интонацию разговора о приключениях с географией поддержала Нелли Коржова (живописные работы с запомнившимися артефактами из разных вояжей по миру) и команда москвичей, привезенная куратором Александром Пановым. Диана Мачулина на озере у подножия гор пустила в плавание нежный пароходик -- красивое, как мираж, сделанное из прозрачных пластиковых бутылочек напоминание об эпохе великих географических открытий. В самих известняковых горах, распоротых пещерами-штольнями, на четырехметровой высоте повесил старые почтовые ящики Хайм Сокол. Сюрреалистический сюжет с философским названием «Адресат выбыл». Меланхолическая работа отсылает и к традиции погребения в древней иудейской культуре, когда гробы не закапывались в землю, но ставились в расщелинах скал.

Одну из лучших работ фестиваля на тему самоидентификации художника в качестве вечного странника предложил Андрей Кузькин. В захватывающем дух своей красотой поле, превращенном благодаря кольцу гор в подобие центра мироздания, он поставил настоящий индейский вигвам и жил в нем неделю отшельником. Смастерил себе лук, разводил огонь над очагом, составленным из больших кистей. Размышлял, рисовал и подписывал рисунки афоризмами вроде «Общение возможно только один на один, и то не со всеми». В день номадического шоу прикрепил рисунки к тенту вигвама. Гостей встречал молча, демонстративно не общался. Но даже эта дискоммуникация оказалась потрясающе красноречива: художник -- чуткий медиум в соавторство себе выбрал великую природу и достиг полной с ней гармонии.

И Кузькин, и Сокол -- признанные лидеры нового поколения московских художников, работающие на стыке пластицизма с концептуализмом. Другие привезенные Александром Пановым мастера -- Наталия Абалакова и Анатолий Жигалов выступили как последовательные адепты именно концептуальных практик. В ширяевском Музее Ильи Репина они выставили гравюры советского художника Виктора Бибикова. На них изображена Америка, увиденная глазами человека эпохи 50--60-х, далекая, чужая и холодная. Гравюры попали в архив отца Анатолия Жигалова и теперь Жигалов и Абалакова используют их наподобие каталожных карточек поэта Льва Рубинштейна, как текст, свидетельствующий о стереотипах сформированного идеологией сознания.

Поп-артистическую традицию чтения «американского текста» предложили самарские мастера. Андрей Сяйлев на старых деревенских избах сделал заплатки из искусственного меха. Роман Коржов наглядно показал встречу Запада и Востока: выложил агрессивный символ поп-культуры -- профиль зайца, знакомого по журналу «Плейбой», -- из традиционных блюд казахской кухни. Похожую поп-артистическую линию намечает и Ербол Мельдибеков: из смятого белого таза он смастерил объект «Пик коммунизма» -- впечатляет как рождение незыблемого из совсем-совсем эфемерного.

Многообразие контекстов интерпретации американской темы, умение мастерски обыграть их, способность постановки сложных неудобных вопросов убедили: кочевническая Ширяевская биеннале -- отличное подтверждение, что художнику прятаться за принятые в обществе условности вовсе ни к чему.