Оснований для военного доминирования Соединенных Штатов в мире становится меньше. Несколько последних десятилетий подавляющее преимущество в технологии и ресурсах давало вооруженным силам США (ВС США) ни с чем не сравнимую способность перебрасывать войска по всему миру. Это позволяло гарантировать доступ Соединенных Штатов к всеобщему достоянию (природные ресурсы и пространства, не находящиеся в чьей-либо национальной юрисдикции: например океан, атмосфера, космос. -- Ред.), обеспечивать национальную безопасность и выполнять обязательства по поддержанию безопасности в мире. Военно-политическая стратегия США исходит из предположения, что эти преимущества будут длиться вечно. На самом деле они уже начинают идти на убыль.

Ряд событий последних лет показал, что традиционные средства и методы переброски войск, а также обеспечения доступа к всеобщему достоянию все больше устаревают -- превращаются в убывающий актив, как выражаются оборонные стратеги. Распространение передовых военных технологий сочетается с дальнейшим подъемом новых держав (таких, как Китай) и враждебных государств (таких, как Иран). Это ведет к тому, что продолжение миссии Соединенных Штатов в зонах жизненно важных интересов, включая Восточную Азию и Персидский залив, становится все более дорогостоящим с точки зрения человеческих и материальных затрат -- возможно, чересчур дорогостоящим. А тем войскам, которые все-таки были успешно развернуты, будет все труднее оборонять то, что их послали защищать. Издавна беспрепятственный доступ ВС США к общему достоянию, включая космос и киберпространство, тоже все чаще оспаривается.

Недавно министр обороны Роберт Гейтс призывал создать более «сбалансированные» ВС, которые больше соответствовали бы партизанским конфликтам того типа, которые имеют место в Афганистане и Ираке. Он также подчеркнул, что «было бы безответственно не думать о будущем и не готовиться к нему».

Опасная игра

Термин «убывающий актив» вошел в политический оборот США на заре «холодной войны». К концу второй мировой войны Соединенные Штаты обладали гигантским стратегическим преимуществом -- монополией на ядерное оружие. Так что, когда в августе 1949-го Советский Союз провел испытание своей первой атомной бомбы, это вызвало панику в США, ибо американский ядерный арсенал превратился в убывающий актив.

Чтобы компенсировать утрату ядерной монополии, Соединенные Штаты стремились создать новые преимущества при сохранении некоторых прежних. Они использовали свое дальнейшее технологическое опережение для высокоэффективного ядерного сдерживания. Не менее важными были усилия по сохранению непревзойденной способности вооруженных сил США к переброске и обеспечению крупных воинских контингентов по всему миру, что было продемонстрировано во время войн в Корее, Вьетнаме и Персидском заливе, когда США транспортировали большие полевые армии к заморским театрам военных действий.

Такого рода операции по переброске войск стали возможными благодаря способности американских ВС получать доступ к общему достоянию, в основном на море и в воздухе, а затем еще и в космосе и киберпространстве. А после распада Советского Союза в декабре 1991 года способность США перебрасывать свои войска стала практически неограниченной. В конце 1980-х и в 1990-х масштабные контингенты направлялись в Панаму, на Гаити и на Балканы, а позднее эти операции затмила по масштабности отправка экспедиционных армий в Афганистан, а впоследствии и в Ирак.

Но за этим длинным списком военных успехов скрываются важные геополитические и технологические тенденции, быстро ослабляющие те преимущества, которыми так долго обладали ВС США. Это было ярко проиллюстрировано крупными учениями, проведенными в начале текущего десятилетия. Летом 2002 года Пентагон осуществил самые большие маневры с момента окончания «холодной войны. Они получили название «Ответ на вызов тысячелетия-2002»; по их условиям США противостояли «неназванные вооруженные силы Персидского залива», под которыми подразумевался Иран. Результаты встревожили: многие ждали еще одной демонстрации военной мощи Соединенных Штатов, но все оказалось наоборот.

«Иранские» силы под командованием генерал-лейтенанта морской пехоты в отставке Пола ван Райпера повсюду успешно противостояли американцам. Флот США, вторгшийся в Персидский залив, подвергся неожиданной атаке целого роя иранских катеров-камикадзе и противокорабельных крылатых ракет (ПККР). Более половины американских кораблей были пущены на дно или иным образом выведены из строя в бою, который мог бы стать самой страшной военно-морской катастрофой американцев со времен Перл-Харбора. Тем временем ван Райпер постоянно перемещал установки «иранских» крылатых и баллистических ракет, мешая попыткам командования США выследить и уничтожить их. Вместо того чтобы включить свои противовоздушные радары, обнаружив их и тем самым сделав легкой мишенью Соединенных Штатов, вооруженных противорадиолокационными ракетами, ван Райпер держал установки в своих подразделениях выключенными. Поскольку никто не мог точно определить, где расположены «иранские» оборонительные силы, для транспортных самолетов США было слишком рискованно приземляться и пополнять запасы наземных войск, развернутых на «иранской» территории.

Официальные результаты «Ответа на вызов тысячелетия-2002», возможно, подтвердили собственные представления военных об их способности перебрасывать войска на оспариваемые территории. Однако успех ван Райпера должен был послужить предостережением: доставка войск в зоны жизненно важных интересов США с использованием традиционных сил и действующих концепций становится все более затруднительной. И действительно, существует большой риск, что ценность этих средств и методов начнет значительно -- возможно, даже стремительно -- падать.

Маневры «Ответ на вызов тысячелетия-2002» стали предвестником растущих проблем с переброской войск -- особенно в прибрежные зоны. В реальном мире Иран и другие государства способны закупить множество высокоскоростных надводных противокорабельных крылатых ракет (ПККР) предельно малой высоты. В замкнутых акваториях вблизи берега у военных кораблей США будет короткий упреждающий период для организации обороны от этого вида оружия. То же можно сказать и о высокоскоростных катерах-камикадзе, начиненных взрывчаткой, которые могут скрываться за коммерческими судами. Широко доступные современные морские мины гораздо труднее обнаружить, чем те, что досаждали американскому флоту во время войны в Персидском заливе в 1991 году. Бесшумные дизельные субмарины в таких шумных водах, как Ормузский пролив, очень трудно обнаружить. То, что Иран обладает всеми этими видами судов и вооружений, заставляет предположить, что Персидский залив, как самое уязвимое место мировых поставок нефти, может превратиться для флота США в запретную зону.

Западные технологии, восточные хитрости

В Восточной Азии постепенно появляется еще более внушительная угроза. Народно-освободительная армия Китая (НОАК) энергично развивает свои возможности и стратегии, подрывающие способность ВС США перебрасывать войска в регион. Наращивая мощь, НОАК учитывает уроки двух иракских войн и кампании 1999 года на Балканах. На китайцев особое впечатление произвели эффективность американских средств высокоточного поражения целей и роль, которую сыграли космические системы, обеспечивая надежную навигацию и коммуникации, а также предоставляя данные о погоде, наведении на цель и обнаружении ракет.

Высшее политическое и военное руководство КНР решило, что идти на лобовое столкновение с ВС США было бы безрассудно. Китай работает в русле сочетания западных технологий и восточных хитростей, стремясь приобрести способность в случае конфликта перехватить инициативу за счет фактора неожиданности. Китайский подход предполагает уничтожение либо нарушение военных коммуникационных сетей Соединенных Штатов и упреждающие атаки до того момента, пока эти атаки или даже просто их угроза не поднимут планы расходов США на ведение боевых действий до недопустимого уровня. Китайцы называют военный потенциал, на котором зиждется такая стратегия, «Булавой ассасина». При этом они твердят, что вооружения типа «Булава ассасина» позволят «слабейшему» (Китай) победить «сильнейшего» (Соединенные Штаты).

Усилия КНР направлены на разработку и развертывание того, что военные аналитики США называют потенциалом «изоляции района военных действий» (anti-access/area-denial, А2/AD). В общем, китайские силы такого рода стремятся лишить войска Соединенных Штатов возможности вести операции с передовых баз, таких, в частности, как авиабаза «Кадена» на Окинаве или военно-воздушная база «Андерсен» на острове Гуам. Китайцы, например, развертывают большое количество баллистических ракет с неядерными боеголовками, способных наносить удары по этим базам с высокой степенью точности. Хотя последние достижения в области технологий направленной энергии (скажем, лазеров на твердотельных элементах) могут и позволить США в предстоящие десять лет развернуть значительно более эффективные системы противоракетной обороны, но сегодняшние системы, направленные против атак баллистических ракет, имеют ограниченные возможности.

Подобного рода защита может не справиться с массированными ракетными атаками.

Воспрещающий потенциал направлен на ограничение свободы действий ВМС США начиная с побережья Китая до «второй цепочки островов» -- линии островов, которая тянется приблизительно от юго-восточной оконечности Японии до Гуама. НОАК строит загоризонтные радары, вводит в эксплуатацию беспилотные летательные аппараты и запускает спутники-шпионы для обнаружения американских надводных военных кораблей на все большем расстоянии. Она в большом количестве приобретает субмарины, вооруженные усовершенствованными торпедами и высокоскоростными надводными ПККР предельно малой высоты, чтобы преследовать авианосцы США и их сопровождение. И еще НОАК закупает авиацию, оборудованную высокоскоростными ПККР, и разворачивает противокорабельные баллистические ракеты, способные нанести удар по авианосцам США с увеличенной дальности. Усовершенствованные противокорабельные мины могут еще больше ограничить оперативные возможности флота Соединенных Штатов в прибрежных зонах.

Выводы ясны. Воды Восточной Азии медленно, но верно превращаются в еще одну потенциально запретную зону для боевых кораблей США, особенно для авианосцев с истребителями ближнего действия на борту. Большие авиабазы в регионе, где размещаются истребители ближнего действия ВВС Соединенных Штатов и обслуживаются воздушные силы, также подвергаются растущей угрозе. И в сумме данные риски приводят к убывающим активам.

Смертоносные нерегулярные силы

Доступ к продвинутым вооружениям нерегулярных сил тоже растет. В этой связи они приобретают способность представлять серьезную угрозу для военных операций США на уровнях, которые до сих пор отводились только государствам-противникам. Нерегулярные силы тоже грозят превратить передовые базы Соединенных Штатов и другие ключевые элементы инфраструктуры в убывающие активы.

Вторая ливанская война между движением «Хизбалла» и Израилем летом 2006-го стала первым тревожным звонком. Она показала, что, по-видимому, появляется новая, более смертоносная форма партизанских конфликтов, названная «нерегулярными военными действиями в условиях высоких технологий». Война продемонстрировала, как сложно обычным вооруженным силам защищать ключевые стационарные объекты, такие, например, как военные базы, жизненно важные элементы экономической инфраструктуры и густонаселенные зоны, от нерегулярных сил, которые все активнее оснащаются быстро распространяющимися вооружениями типа RAMM (реактивными, артиллерийскими, минометными и ракетными).

Растущая дальнобойность вооружений типа RAMM, доступных нерегулярным силам, -- это не единственная и даже не самая смертоносная проблема. ВС США долго пользовались практически монополией на применение управляемых, или «умных», боеприпасов, что дает огромное преимущество высокой точности, независимо от дальности полета боезаряда. Но теперь такие державы, как Китай и Россия, в изобилии поставляют управляемые RAMM (сокращенно G-RAMM). Как только они попадут в руки нерегулярных сил, те смогут наносить удары по целям с большой точностью и надежностью.

Более того, для обращения с подобным оружием не требуется специального обучения высокой степени.

Способность нерегулярных сил точно поражать жизненно важные цели, такие, в частности, как аэродромы, портовые сооружения и склады материально-технического снабжения, создаст серьезные проблемы для нынешнего способа ведения боевых действий американскими войсками.

Виртуальная война

Киберпространство -- это еще одна область, где ВC США могут столкнуться с быстро растущими рисками. Информационные технологии (ИТ) пронизывают все сферы деятельности -- от логистики, командования и контроля до наведения на цель и управления поражением цели. По мере того как росла зависимость от ИТ, росло и число слабых мест в защите -- особенно для нарушения боевых сетей, связывающих между собой силы США.

Уязвимой становится и экономическая инфраструктура Соединенных Штатов, где все -- от транспорта до электроэнергетики и финансов -- зависит от киберсетей. Атаки против военных и гражданских ИТ-сетей учащаются уже по крайней мере последние десять лет. Кибервойна может дать возможность другим странам -- и даже отдельным недовольным группам -- нанести значительный урон экономике США. Более того, военные операции Соединенных Штатов крайне зависимы от коммерческой наземной информационной инфраструктуры. Если кибератаки причинят ей существенный ущерб или выведут из строя, это приведет не только к серьезным экономическим потрясениям -- большая часть военного потенциала США может превратиться в современный аналог линии Мажино.

Американские ВС сильно зависят также от военных и коммерческих спутников. В последние годы Китай показал, что способен нейтрализовать либо уничтожать спутники на низкой околоземной орбите (где большинство их и располагается) с помощью противоспутниковых баллистических ракет или наземных лазеров. По мере развития китайской программы освоения Луны НОАК, вполне вероятно, получит возможность ликвидировать спутниковую группировку глобальной навигационной спутниковой системы (GPS), необходимую для наводки многих «умных» вооружений на цель. Если Китай продолжит развивать и принимать на вооружение противоспутниковые средства, спутниковая архитектура Соединенных Штатов тоже может превратиться в убывающий актив, эффективность которого будет сильно зависеть от действий Китая.

Обязательность адаптации

История свидетельствует, что эти тенденции необратимы. Технологии с неизбежностью распространяются, и ни одна армия никогда не обладала вечной монополией на какое-либо вооружение. В значительной степени убывающие активы вооруженных сил США -- прямое следствие неизбежной утраты почти полной монополии на управляемое оружие. Эту монополию просто нельзя вернуть.

Отсюда возникает тревожный вопрос. Например, смирятся ли Соединенные Штаты с тем, что несколько регионов их жизненно важных интересов превращаются в зону, недоступную для американских ВС, либо предпримут шаги для того, чтобы ответить на этот вызов? Согласятся ли США с уязвимым положением их спутниковой архитектуры и киберинфраструктуры или есть какие-то альтернативы? Как должна стратегия Соединенных Штатов адаптироваться в мире восходящих держав и распространяющихся технологий? Существуют ли экономически оправданные альтернативы смирению с растущей уязвимостью или США выберут более скромную стратегию?

Прежде всего есть насущная потребность в разработке новых способов получения военного преимущества перед лицом современных геополитических и технологических тенденций. Это значит, что необходимо тщательно пересмотреть военные расходы и планирование и инвестировать в определенные области потенциального преимущества, изымая капитал из других активов. И Вашингтону следует помнить, что усилия по принятию на вооружение новых боевых средств и внедрению новых оперативных методик, как правило, требуют времени и порой приносят плоды через десять и более лет.

Но прежде чем рассмотреть вопросы об адаптации военного потенциала к будущим требованиям, необходимо создать новую стратегическую основу.

Учитывая масштаб сегодняшних вызовов, решения администрации Обамы относительно будущей военной доктрины Соединенных Штатов должны вытекать из генеральной стратегии, не менее амбициозной, чем стратегия первой декады «холодной войны». Эта стратегия должна учитывать геополитические факторы, стремительный прогресс военных технологий и ослабленное экономическое положение США. Она должна найти ответ на серьезные вызовы, которые представляют собой радикальные исламистские группировки (и проблемы, связанные с кампаниями по борьбе с ними в Афганистане и Ираке). Она должна также найти ответ на перспективу ядерного распространения. Если Иран превратится в страну, обладающую ядерным оружием, он легко может форсировать следующий раунд распространения в арабском мире, еще больше затруднив ВС Соединенных Штатов переброску войск на Ближний Восток для защиты своих ключевых интересов. Наконец, есть КНР, важнейший торговый партнер США и -- потенциально -- союзник в деле укрепления принятых норм международного поведения. Однако в то же время наращивание Китаем военной мощи заставляет предположить, что, если Пекин не сдерживать, он может поддаться соблазну преследовать свои цели путем принуждения, а то и прямой агрессии.

Необходимо также учесть два убывающих актива невоенного характера: ослабление финансовых позиций Соединенных Штатов и реальность того, что их союзники не станут брать на себя повышенную долю коллективной безопасности.

Из всего этого следует, что США нужно следовать более скромной стратегии, чем та, что выдвинула администрация Буша после 11 сентября 2001 года, -- стратегии, которая лучше уравновешивает цели и ресурсы, делает меньший упор на убывающие военные активы и предполагает энергичное выявление, развитие и использование новых сфер преимущества.

Несколько скромных предложений

Существует ряд инициатив, которые можно и следует осуществить прямо сейчас. Учитывая и экономические обстоятельства, и отсутствие четкой стратегии, инвестиции в конкретные новые вооружения могут быть преждевременны. Однако представляется бесспорным, что изъятие капитала из явно убывающих активов следует считать первостепенным, чтобы избежать и денежных издержек, и издержек неиспользованных возможностей -- особенно в эпоху растущих бюджетных и экономических ограничений.

США следует осуществить среди прочего непрямой подход к решению проблемы нестабильности в развивающемся мире, экономя свои основные ресурсы на реализацию других стратегических приоритетов. Это означает использование не непосредственно боевых операций, а военного преимущества США в виде высококвалифицированных кадров для акцента на обучении, оснащении и консультировании местных ВС в государствах, в которых нависла угроза подрывной деятельности, но особенно в тех из них, где ведется борьба против радикальных исламистских группировок. В Афганистане и Ираке, где уже развернут многочисленный контингент американских войск, Вашингтону следует продолжать усилия по оснащению местной армии и выводу боевых подразделений Соединенных Штатов.

ВС США необходимо сохранить возможность «пиковой» мобилизации в случае, если государство, относящееся к сфере американских жизненно важных интересов, начнет терпеть неудачу, но подобного рода операции по развертыванию сил должны стать крайним средством. А самое важное -- уроки, усвоенные американской армией, и потенциал, наработанный в процессе нерегулярных войн, следует внедрить в повседневную практику.

Часть освобожденных таким образом ресурсов нужно инвестировать в разработку новых способов борьбы с вооружениями типа G-RAMM. Барражирующие поисково-ударные штурмовые и разведывательные самолеты -- как пилотируемые, так и беспилотные -- могут использоваться для поиска сил противника, оснащенных оружием G-RAMM, а после обнаружения быстро вступать в бой, прежде чем неприятель успеет открыть огонь или рассеяться. Еще один вариант -- укрепить объекты против таких атак, хотя это удовольствие дорогое и потому осуществимо только для объектов с максимально высоким приоритетом. Существуют средства активной обороны, способные перехватывать снаряды G-RAMM, но и здесь главная проблема -- цена, поскольку перехватчики гораздо дороже боеприпасов G-RAMM. Однако быстрый прогресс в сфере твердотельных лазеров способен привести к созданию оборонных систем с прогнозируемыми удельными затратами, которые гораздо ниже, чем у традиционных систем перехвата.

Что касается традиционной переброски войск, следует принять стратегию уравновешивания, призванную парировать усилия Китая и Ирана по перекрытию вооруженным силам США доступа к Восточной Азии и Персидскому заливу.

Стратегия уравновешивания должна быть разработана с таким расчетом, чтобы сохранить стабильный баланс, а не создать угрозу.

Управление способностью США перебрасывать войска в условиях применения вооружений A2/AD потребует многостороннего реагирования. С растущей угрозой передовым авиабазам США со стороны китайских вооружений типа «Булава ассасина» вероятно справиться несколькими способами. Можно укрепить базы против атак ракет с обычными боеголовками, возможно, в сочетании с противоракетной обороной. Можно перестать чрезмерно полагаться на уязвимые базы, разработав разведывательные и ударные системы дальнего действия.

Чтобы компенсировать растущую уязвимость основных надводных кораблей, ВМФ США может приобрести более крупные субмарины, вооруженные крылатыми ракетами с обычными боеголовками. Чтобы избежать оперативной нецелесообразности, авианосцам следует меньше полагаться на пилотируемую авиацию ближней дальности, часть которой сейчас находится в разработке. Прогресс в сфере ПРО и ПВО тоже может сыграть ключевую роль в переброске флота. Поскольку первенство в подводной войне является непременным условием остальных морских операций, необходимо сделать приоритетным развитие преимущества ВМФ в сфере противолодочной обороны. Текущие планы по увеличению производства субмарин необходимо сохранить, а кроме того, начать разработки в области управляемых автоматически подводных аппаратов и нового класса субмарин.

Для сохранения доступа США к космическому пространству стоит изучить несколько вариантов. Правительству следует поддерживать и внедрять все перспективные разработки в этой сфере, нанотехнологии и усовершенствованные формы двигателей, с тем чтобы перестать зависеть от относительно небольшого числа «центральных» спутников и перейти к использованию микро- и наноспутников, которые можно группировать в менее уязвимые и более легко ремонтируемые сети. Альтернативой могли бы служить наземные кластеры беспилотных летательных аппаратов для замены, хотя бы отчасти, поврежденных либо разрушенных спутников.

Конкуренция в киберпространстве ведется столь секретно, что трудно определить уровень уязвимости США, не говоря уже о вариантах ее преодоления. Не исключено, что успешная оборонная стратегия здесь невозможна и США придется разрабатывать собственное кибероружие и надеяться на сдерживание кибератак наиболее опасного свойства.

Значительные ресурсы высвобождаются за счет того, что армия снизит акцент на вооружения, ценность которых в будущем, вполне вероятно, сильно уменьшится. Министр обороны Гейтс недавно предпринял некоторые позитивные шаги в данном направлении. Например, новые эсминцы ВМФ класса «Замволт» слишком дорогостоящи, чтобы с их помощью отражать вызовы нерегулярной войны, и слишком уязвимы, чтобы действовать в Восточной Азии или Персидском заливе. Гейтс намерен прекратить их производство.

Для высвобождения оборонных ресурсов нужно сделать еще очень многое.

Не только военная проблема

Конечно, в понятие безопасности входит не только оборонная политика. Помимо прочего Вашингтон должен делать гораздо больше, чем в последние годы, чтобы привлечь на свою сторону эффективных и усердных союзников. После «холодной войны», в свой «однополярный» период, США, казалось, не нуждались в союзниках, разве что для того, чтобы легитимировать применение силы при выполнении роли главного гаранта международной системы.

Есть страны, живущие во все более опасном соседстве, которые могли бы при компетентной американской дипломатии превратиться в важных союзников этой новой эры. Следует привлекать такие демократические мусульманские государства, как Индонезия, Пакистан и Турция. Индия, самая многонаселенная демократическая страна мира, также имеет мусульманское население, одно из самых многочисленных в мире, и разделяет озабоченность США в связи с ростом военной мощи Китая. Несмотря на демографический упадок и экономические трудности, Япония могла бы взять на себя гораздо больше ответственности, чем в прошлом, и у нее для этого появляется все больше причин. Южная Корея полностью способна взять на себя ответственность по собственной защите от нападения с Севера.

Австралия остается крайне ценным союзником и всегда берет на себя больше, чем можно от нее требовать. Европейские союзники хотя и потеряли в весе и в военном потенциале, но все еще могут оказать значительную поддержку, что продемонстрировало солидное присутствие Великобритании и в Афганистане, и в Ираке. Не следует сбрасывать со счетов и привлечение Китая и России. Несмотря на очевидные связанные с этим трудности, их безопасность нельзя изолировать от нестабильности в развивающихся странах или от ядерного распространения.

Еще важнее, чтобы Соединенные Штаты навели порядок в собственном доме. Экономическая мощь страны долго являлась важнейшим источником ее конкурентного преимущества. Относительное преимущество США могло со временем ослабеть, однако многое заставляет предположить, что его можно сохранить еще на несколько поколений. По сравнению с другими великими державами демографическая ситуация в Соединенных Штатах намного лучше.

США могут также похвастаться солидной базой квалифицированной рабочей силы (хотя для ее сохранения потребуется реформировать систему образования, которая отстает в ключевых областях). США располагают богатейшими запасами природных ресурсов, в чем с ними может сравниться только Россия. Америка может похвастаться также самой динамичной в мире системой свободного предпринимательства. Но американцам надо вновь научиться инвестировать в будущее и жить по средствам. США вступили в «холодную войну» как ведущая в мире страна-производитель; сейчас они ведущая страна-потребитель и должник.

Точно так же, как на решение проблемы утраты США ядерной монополии, ушло больше половины десятилетия, так и стратегию решения проблемы сегодняшних убывающих активов не удастся разработать за пять минут. Но необходимо ощущение безотлагательности, такое же, как то, что побудило к действиям политиков в начале «холодной войны», а также неусыпное внимание со стороны президента и его высших советников.

Десять лет назад дебаты в оборонных кругах были в основном посвящены вопросу о том, нужна ли ВС США «трансформация», то есть совершенно иные войска, способные ответить на вызовы новой эры с новыми противниками и стремительно распространяющимися технологиями. Большая часть военных упорно сопротивлялась этой идее. Но цена такого добровольного невежества может оказаться очень высокой. Столкнувшись с современной нерегулярной войной после вторжения в Афганистан в 2001-м и в Ирак в 2003-м, США вынуждены были ответить «трансформацией» (как и израильтяне после второй ливанской войны). Сегодня, несмотря на все чаще подтверждающиеся доказательства того, что широкий спектр вооружений Соединенных Штатов теряет стоимость, многие еще не готовы к серьезным размышлениям, необходимым для упреждающей «трансформации» -- для подготовки к вновь возникающим вызовам путем выявления новых вооружений, способных компенсировать либо заменить те, которые все больше обесцениваются.

Если игнорировать тот факт, что брошен вызов способности Соединенных Штатов перебрасывать и обеспечивать воинские контингенты по всему миру, сам вызов никуда не денется. Рано или поздно на этот вызов -- и на его последствия для безопасности США -- придется отвечать. Упадок способности ВС США влиять на события за границей может оказаться неизбежным; однако он не должен стать результатом равнодушия либо невнимания. Америке необходимо принять ряд важных стратегических решений. Пытаться уклониться от этих решений сейчас -- значит просто позволить соперникам Соединенных Штатов принять эти решения за нас.

Полный текст статьи читайте в журнале «Россия в глобальной политике»