Театр на Малой Бронной, в истории которого самыми важными годами были годы сотрудничества с Анатолием Эфросом и который в последние двадцать лет кидало от строгого Сергея Женовача к орхидейному Андрею Житинкину, открыл сезон премьерой. Режиссер Сергей Голомазов, возглавляющий «Бронную» второй сезон, поставил «Аркадию» Тома Стоппарда.

Голомазов когда-то играл в знаменитом спектакле Евгения Арье «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», и, видимо, с тех пор ему интересны пьесы Стоппарда (семь лет назад он поставил «Настоящего инспектора Хаунда» в театре Армена Джигарханяна). Интерес этот сочетается с уважением к автору (что, как известно, бывает не всегда), и самым точным словом, которое можно найти для описания нынешней премьеры, будет слово «почтительная».

Нет, разумеется, в пьесе сделаны небольшие сокращения, но ни в коем случае не затрагивающие ее структуру. Сложная конструкция, в которой переплетаются события начала XIX века и те, что происходят в наши дни, бережно перенесена на сцену. Собственно говоря, Голомазов не предлагает никакой «режиссерской работы» в том смысле, что привычен сейчас, в веке XXI: он не ищет и не находит в пьесе никаких новых историй, не предусмотренных автором. Работа режиссера здесь, как в веке XIX, состоит в разводке актеров по сцене, и эта работа сделана качественно. «Малая Бронная» играет Стоппарда, а не Голомазова. Разве можно ее за это укорять?

Поэтому, как в XIX веке, обсуждать стоит только актерские работы, и тут есть о чем поговорить. Безусловные удачи спектакля -- юные герои, сыгранные Антониной Шеиной и Данилом Лавреновым. Молодая актриса, безусловно, смотрится свежо, но все же не на тринадцать лет, что должны быть возрастом ее героини в начале пьесы. Но в то, что вот этой девчонке на сцене тринадцать, веришь безоговорочно, потому что воспроизведена угловатая и решительная пластика подростка, широкий шаг, еще не обузданный совсем уроками хороших манер, и неосознаваемое еще соблазнительным лукавство улыбки. А еще Шеиной удалось сыграть то, что крайне редко удается и почтенным многоопытным актерам и актрисам, -- ей удалось сыграть талант. Томасина в пьесе Стоппарда, как известно, в 1809 году с карандашиком в руках в школьной тетради занималась научной проблемой, которую просчитывал уже XX век, и вот это обещание гениальности, беспечный блеск ума девчонки в смешном платье, что у сегодняшних зрителей ассоциируется прежде всего с экранизациями романов сестер Бронте, то есть с решением проблем сугубо матримониальных, -- все это есть на сцене.

Каждому актеру нужен зритель, каждому ученому гению нужен слушатель -- и слушателем Томасины, единственным человеком, понимающим, с кем имеет дело, становится ее учитель Септимус Ходж. Данил Лавренов -- вторая удача этого спектакля: и сдержанность его персонажа, и его мальчишеское (22 года) ехидство, проявляемое по отношению не к Томасине, а к другим обитателям поместья, и вот это замечательное умение слушать и слышать -- все прописано тонким пером, сыграно точно и звонко. Надо сказать, что тем сценам, что происходят в XIX веке, вообще больше повезло с актерами, чем сценам современным: и трогательный графоман Эзра Чейтер (Владимир Ершов), и потешный вояка капитан Брайс (Владимир Яворский), и почтенный дворецкий Джелаби (Кирилл Глазунов) вполне адекватно воспроизводили дух стоппардовской пьесы (мне могут возразить, что первые двое переигрывали, -- не согласна, в тексте совершенно отчетливо прописано, что персонажи -- шуты гороховые). И только леди Крум, изображенную Ларисой Богословской такими же крупными комическими красками, удачей спектакля не назовешь, потому что просто непонятно, как умница Септимус мог влюбиться в эту вальяжную, но совершенно глупую даму. Нет, понятно, что сердцу не прикажешь, но Богословская все же преувеличила примитивность своей героини. В леди Крум у Стоппарда была загадка -- в спектакле ее нет.

В тех же сценах, что отданы «нашему времени» (XX веку? XXI? Пьеса написана Стоппардом в 1993 году...), лишь профессор Солоуэй (Дмитрий Цурский) более или менее похож на того филолога, что рвется засветиться на телевидении и потому с легкостью приписывает историческим персонажам детали биографии, подлинность которых не может доказать. И мгновенно возникающий лекционный тон, и азарт при известии о нахождении подходящих под теорию свидетельств, и ленивый жест, отмахивающийся от свидетельств неподходящих, -- все знакомо и все сделано точно. Но вот его коллега Ханна Джарвис (Вера Бабичева) и юная обитательница исторического поместья Хлоя Каверли (Екатерина Дубакина) набросаны слишком грубыми линиями. Дело не в том, что историк-исследователь Ханна не может сказать «г...о» -- вполне может, но вот в пьесе это выглядит намеренной резкостью леди, в спектакле же -- ежедневным языком размашистой тетки.

Премьерная публика приняла «Аркадию» очень хорошо (лишь несколько почтенных дам сбежали в антракте, мне довелось услышать, что «в пьесе ничего не происходит» -- еще бы, только блистательные диалоги и никого не убили). В ближайших планах театра -- музыкальное шоу «Киномания. band», «Варшавская мелодия» Леонида Зорина, «Наш человек в Гаване» Грэма Грина, «Коломба» Жана Ануя и даже купринская «Яма». Очевидно, что большинство из этих пьес и инсценировок просто требуют режиссерского внятного решения, и в следующий раз остаться в XIX веке режиссеру Сергею Голомазову не удастся.