Юдит Герман. Летний домик, позже. Перевод с немецкого А. Мильштейна. -- М.: ОГИ, 2009.

Чтобы оценить и полюбить прозу Юдит Герман, нужно понимать, что эта девушка с тонким лицом и серьезными глазами -- жительница Пренцлауер Берг.

Пренцлауер Берг не просто берлинский район, это особое социальное образование, возникшее внутри самого необычного европейского мегаполиса. Люди, живущие здесь, почитают себя особой кастой. Они так же отличаются от прочих берлинцев, как сами берлинцы от остальных жителей Германии. У обитателей Пренцлера (так называют этот берлинский холм аборигены) лучше не спрашивать, чем они занимаются. На поверку окажется, что все они художники, режиссеры, актеры, галеристы, критики или и то, и другое, и третье одновременно. Неважно, что сейчас они работают официантами, прогуливают очередной грант или сидят на пособии, у каждого здесь есть «проект», «план», «сверхидея». Они тебе о ней охотно расскажут за очередной порцией пива в стильном кафе на Каштаниаллее. Из этого рассказа ты мало что поймешь, потому что собеседник будет постоянно отвлекаться, приветствуя каждого вновь входящего.

В Пренцлауер Берг все друг друга знают. Здесь ложатся под утро и просыпаются в обед. В местном магазине можно попросить "в кредит" продукты. Здесь хорошо жить, если тебе «под тридцать» или даже немного «за». Когда учеба в университете уже позади, но ты еще не обременен постоянной работой, семьей, обязательствами. Жизнь здесь похожа на бесконечные каникулы. Дни летят незаметно, перетекая из бара в клуб, из кинозала в галерею.

С Пренцлера тяжело спуститься. Живя на холме, получаешь странную индульгенцию: право на праздность, временную остановку, передышку. Никуда не стоит спешить: само пребывание здесь создает ощущение, что ты находишься в центре мира. Это затягивает. Можно подолгу наблюдать за слегка помятыми, но сохранившими стиль старожилами холма: за тем, как они коротают летние вечера за настольными играми. Это успокаивает -- кажется, что если ничего в жизни не случится, ты всегда можешь вернуться сюда, к незаконченной партии в домино. Неудивительно, что «новая волна» немецкой литературы скатилась именно с этой волшебной горы. До России, как водится, эта «короткая проза» дошла лишь спустя десятилетие, когда «золотой век» Пренцлера остался позади, в 90-х. Впрочем, пришедшие на смену нулевые мало что изменили в психологии обитателей здешних мест.

Биография Юдит типична для жительницы холма. Училась на факультете журналистики, в середине 90-х переехала в Пренцлер да так и зависла здесь, работая официанткой в местном кабачке и что-то по вечерам пописывая. Результатом этого «зависания» стал сборник из десяти рассказов, в одночасье сделавший автора знаменитостью европейского масштаба.

Герман сравнивают с Кристианом Крахтом, но это сравнение полезно лишь с точки зрения поколенческого ориентира. Крахт -- представитель немецкой золотой молодежи, модный журналист, исколесивший весь мир и вынесший из этих путешествий лишь одно точно артикулированное ощущение -- пресыщенность. Крахтовская тема -- апатия молодых людей, которым все доступно. Герои Юдит Герман если и выезжают за пределы Берлина, то только в покосившиеся летние домики, стоящие где-то на границе с Польшей, или в заштатный норвежский поселок с мультяшным названием Тромсе. Если их поступкам и словам присуща некоторая заторможенность, то это не от апатии, а от затянувшегося ожидания.

Один мой берлинский приятель как-то заметил, что Герман покорила всех тем, что очень точно описала синдромы хронического недуга, которым больны все образованные немцы ее поколения. «Разве здесь кто-то болен?» -- иронично спросила я, оглядывая веселую разноцветную толпу, галдящую в одном из клубов Пренцлера. Он ответил очень серьезно: «Ты думаешь, это легко, до рассвета вести разговоры о марксизме, до обеда спать, тайно посещать сайты знакомств в надежде на непонятно что, месяцами ждать ответа от потенциального работодателя и при этом делать вид, что твоя жизнь полна смысла». Пожалуй, этот берлинец очень точно определил образ жизни героев Юдит Герман. Все ее персонажи зависли в каком-то туманном безвременье: в ожидании какого-то важного события, которое непонятно кем должно быть спровоцировано. «Наши дни были тихими, как будто мы были под водой». Если что-то в их жизни и происходит (внезапное приглашение на музыкальный фестиваль, странная встреча в электричке, покупка летнего домика), то факт происшествия тут же отменяется нелепостью или абсурдностью происходящего.

Герои камерных и пропахших сигаретным дымом историй словно стараются продлить это каникулярное чувство неопределенности: они сами бегут от событий, которые способны как-то нарушить сонное течение их «аквариумной» жизни. «Мне хотелось, чтобы это никогда не прекращалось, это матовое ощущение».

Юдит Герман написала очень странную книгу о том, как что-то в жизни еще не случилось и как кто-то с кем-то не встретился, а если и встретился, то почему-то испугался и убежал. «Игра называется представь-себе-чью-то-жизнь...» Юные герои этих умных и тонких рассказов без конца только тем и занимаются, что мечтают о какой-то иной жизни, о другом счастье и о новых местах, но если случается хотя бы намек на то, что в их привычном существовании наступят перемены, они замирают в оцепенении. Быть может, это страх перед неминуемым взрослением или просто нежелание спускаться с волшебного холма. «Такие ночи обязательно должны быть, -- сказал Оуэн, -- и вообще вся жизнь должна быть, как эта ночь». Каролина сказала, что она не уверена, что способна это выдержать».