Галина Волчек делает уже третью редакцию «Трех сестер». По ее словам, оттого, что «эта чеховская пьеса способна максимально полно выразить нерв сегодняшнего дня, зыбкость происходящего со всеми нами». Удивительно: нерв сегодняшнего дня весьма существенно отличается от нерва 1982 года, который должен был выразить первый спектакль, с центральными героями -- Машей -- Мариной Нееловой и Вершининым -- Валентином Гафтом. И от нерва 2001 года, якобы проявившегося в новых, молодых исполнителях, из которых все запомнили Ирину -- Чулпан Хаматову и Соленого -- Михаила Ефремова. Нерв разный, но на сцене все то же: «белый» Чехов в духе 70-х годов, три сестры в развевающихся одеждах, стоящие на мосту под вой метели и тревожный вальс Моисея Вайнберга, и беспрестанно кружащийся сценический круг, тоже нагнетающий ощущение беспокойства. О чем бишь беспокойство -- что тогда, что сейчас осталось неясным, но теперь, когда спектаклю 26 лет и все его мизансцены мы знаем наизусть, это уже кажется неважным. И новая редакция, как старенькая, но еще крепкая рамка для фотографии, выглядит лишь поводом продемонстрировать новых актеров и прежних актеров в новых ролях.

Чулпан Хаматову, которая прежде была Ириной, а теперь стала Машей. Сергея Юшкевича, из Вершинина ставшего Кулыгиным. Илью Древнова -- прежнего Тузенбаха, а теперь Андрея. Владислава Ветрова, сыгравшего после Ефремова роль Соленого, а теперь превратившегося в Вершинина. И совсем новых -- студентку Щепкинского училища Викторию Романенко -- Ирину, Марину Александрову -- Наташу, Ивана Стебунова, недавно сыгравшего плачущего Чацкого, а теперь Тузенбаха.

Когда смотришь на спектакль с точки зрения демонстрации наличных сил «Современника», то думаешь точно, как написано в чеховской «Чайке»: «Блестящих дарований мало, это правда, но средний актер стал гораздо выше». Сравнение легкой, непосредственной, обаятельной Маши -- Хаматовой со страстной, нервной Машей -- Нееловой, пожалуй, будет не в пользу новой исполнительницы, но смотреть на Хаматову приятно. Благодаря ее теплоте и сентиментальной ласковости Ольги Дроздовой, игравшей Ольгу и во второй редакции, в постановке стали заметнее близость и дружба сестер Прозоровых (в нееловские времена Маша была так отдельна и увлечена своей любовью, что семья распадалась). Юшкевич оказался отличным Кулыгиным -- очень добрым, чувствительным и до слез любящим свою неверную Машу. Ветров стал задумчивым и серьезным Вершининым, вяловатым тюфяком (что особенно заметно в сравнении с ироничным, восторженным и раздражительным Вершининым -- Гафтом) -- воображения он не поражает, но картину не портит. Артур Смольянинов, который ввелся на роль Соленого два года назад, еще до этой редакции, с усиками и прилипшей ко лбу идиотской косой челкой, играет очень точно и резко человека с уязвленным самолюбием, невысоким интеллектом, огромными неудовлетворенными амбициями и бешеным нравом. Но красавица Марина Александрова подходит к роли мещанки Наташи так пошло и грубо, что становится стыдно. Юная Виктория Романенко пока еще не слишком интересна -- сначала она выглядит восторженной дурочкой-резвушкой а-ля оперная Ольга Ларина, а потом просто унылым обиженным ребенком. Зато Иван Стебунов хоть пока и не выдерживает роль до конца, но поначалу мил, смешон и трогательно нелеп -- неловкий сутуловатый очкарик, не отрывающий сияющих и восхищенных глаз от Ирины, захлебывающийся в торопливых и восторженных речах.

В общем, в игре большинства актеров есть что-то, о чем можно сказать доброе слово, но это похоже скорее на радость коллекционера, разбирающегося в детальных различиях экземпляров из одной серии. Потому что самое главное -- про что этот спектакль, для чего он заново поставлен именно сейчас, где здесь нерв нашего времени и его зыбкость и что в наши дни обозначает молодогвардейский портрет трех сестер на мосту -- так и остается непонятным.