В выставочном зале Государственного центра современного искусства показали работы тех деятелей отечественной культуры, что были отобраны экспертным советом в качестве номинантов на третью государственную премию в области современного искусства «Инновация». Как член оного экспертного совета ответственно заявляю: выставка не удалась. И это тем более обидно, что мы с коллегами по экспертизе добросовестно отбирали лучших из лучших и в принципе результатами выборов за редким исключением (см. «Время новостей» от 14 февраля 2008 года) остались довольны.

Напомню, что номинаций всего пять («Произведение визуального искусства», «Новая генерация», «Кураторский проект», «Региональный проект», «Теория, критика, искусствознание»), и в каждой выбрано по пять лучших проектов. Больше всего в зале видеоэкранов. И экраны по периметру зала повешены словно картины в галерее времен Павла Михайловича Третьякова. Шпалерной, прикиньте, развеской. А чем это грозит? Тем, что сконцентрироваться ни на одном экране почти невозможно. А услышать что-либо еще меньше шансов.

Пространственные объекты и инсталляции тасуются друг с другом и с видеоэкранами как ингредиенты биг-мака. Входишь в зал, видишь аксессуары проволочной комнаты и гардероба -- изящная работа Анны Желудь. Их теснят гигантские шкафы в форме интернетовских смайликов -- остроумный проект Ирины Кориной. Далее большая прослойка разных смотрящихся друг в друга видеомониторов (документация волгоградского фестиваля «Видеология», Ширяевской биеннале под Самарой). Далее выгородка с гастрономическими объектами, объединенными кураторской темой «Это не еда». Далее свирепо рычащая на весь зал из-за работающего насоса платформа, в торце которой стоят закрытые двери метро, а в центре над полом висит здоровенное, сочащееся чернильной жидкостью окно метровагона, -- жидкость из окна капает прямо на пол и растекается черным пятном -- «неоготический» проект Ильи Трушевского «Метро»... Далее гигантская проекция на стену видеофильма о кураторском произведении Олега Кулика «Верю». Из-за воющего окна Трушевского звуков фильма не разобрать... И так далее и тому подобное.

Да. Жюри не позавидуешь. В этой какофонии понять что-либо и оценить по достоинству трудно. Забавно, однако: не укрощенный внятной кураторской волей хаос стал режиссировать собственную экспозиционную интригу. Она вполне может сойти за интригу смысловую. Дело в том, что по логически не проясненной причине у разных номинантов оказались разные условия презентации. На общем провальном фоне необъяснимо внятно артикулировано несколько проектов, удостоившихся отдельных, изолированных пространств. Вот возьмем, к примеру, номинацию «Произведение визуального искусства». Прошедшая здесь тончайшая, требующая сосредоточенного внимания видеоработа Виктора Алимпиева «Мое дыхание» затиснута рядом с шумными экранами кураторского проекта Виталия Пацюкова «Визуальная акустика». А в углу бокса, где видео Алимпиева, сиротливо ютится экран с документацией философского опуса Андрея Монастырского «Мурманский. История тьмы», также номинированного как лучшее произведение визуального искусства. То есть Монастырскому и Алимпиеву, будем считать, не очень повезло. А вот несказанно повезло почему-то другому «визуальному» номинанту, группе «Синий суп» с медитативным видео «Озеро». Это видео удостоилось отдельного темного зала со стульями -- прямо кинотеатра. Спрашивается, а почему этот черный зал не отдать великолепнейшей работе мэтра концептуализма Монастырского и не проинсталлировать его интерактивный объект так, как это было на выставке «Верю» (на которой Монастырский был лучшим -- для меня по крайней мере)? Почему такая честь именно «Супу»? А нипочему -- так вышло. Уверен, не умысел кураторов, а общая безответственность интригу плетет. И эта интриганка-безответственность в добрых традициях «радения» прямо-таки шепчет на ухо жюри, на кого обратить «особое внимание»: в «визуальном произведении» - на «Синий суп», в «новой генерации» -- на удостоившегося цельного, опять-таки изолированного зала Алексея Булдакова с его несмелой анимационной графикой Crash Test (тем более парень номинирован аж дважды); в «кураторском проекте» -- на светящуюся мегаэкраном в парадной перспективе зала видеозапись выставки «Верю»... Делайте ставки, господа хорошие!

Конфуза можно было избежать. И возможности сделать правильно мы обсуждали с коллегой -- членом экспертного совета «Инновации» архитектором Юрием Аввакумовым. Совершенно справедливо Юрий считает, что все номинанты стартовые возможности на выставке должны иметь равные: модуль -- ячейка, замкнутый, желательно, бокс. Всегда одинаковый. Но проектов двадцать пять, а зал один. Что делать? Аввакумов сформулировал просто и гениально: рассортировать проекты на две категории. Первая -- произведение как работа отдельного художника (или творческого коллектива). Вторая -- кураторский, исследовательский проект. В первую категорию попадают две номинации: «Произведение визуального искусства» и «Новая генерация». Вот их-то в количестве десяти инсталляций и выставлять в главном зале ГЦСИ. Каждой инсталляции предоставить абсолютно одинаковый экспозиционный модуль. Вторая, «исследовательская», группа, включающая номинации «Кураторский проект», «Региональный проект», «Теория, критика», экспонируется как архив в отдельном зале (в ГЦСИ второй зал есть). Каждому кураторскому и региональному проекту выделить отдельный экран (где могут быть видеофильм о выставках, слайд-шоу, работа с сайтом). Каждому труду по искусствознанию предоставить стол с разложенными на нем публикациями. Над столом -- лампа. Никому не обидно. Всем хорошо.

Но даже в этом случае выставка обязана иметь приличный бюджет. Ведь утвердившее премию «Инновация» государство гордится триумфально шагающей «стабилизацией». Тем не менее бюджет премиальной выставки в этом году неприличный, порядка четырех тысяч у.е. По сравнению с прошлым он сокращен. Впрочем, дело ясное: сегодня стабилизация требует жертв. Именно у искусства.