В филиале Театра имени Пушкина пьесу Ингрид Лаунзунд «Бесхребетность» назвали Offис (смешав русские буквы с латиницей), и дали спектаклю забавный подзаголовок: «Вечер для людей с нарушенной осанкой». Теперь, когда большая часть городских жителей превратилась в офисных служащих, сюжеты об офисной жизни у нас и впрямь зазвучали актуально. О ней снимают фильмы и сериалы, о ней пишут пьесы молодые драматурги, совсем недавно хитом Театра.doc был тематический «Манагер», главными зрителями которого оказались именно менеджеры, с хохотом смотревшие, как бессмысленно выглядит их суета со стороны. Та же гротескно вывернутая тема «корпоратива» вдохновляла «Капитал» Владимира Сорокина, написанный специально для театра «Практика». Офис сегодня стал восприниматься как обезличивающий казенный дом, откуда не вырваться, как новый инструмент подавления, вроде армии или тюрьмы.

В пьесе Ингрид Лаунзунд, рекомендованной театру Гете-институтом, нет определенного сюжета; это несколько зарисовок -- диалоги и внутренние монологи пяти молодых обитателей офиса, каждый из которых скорее тип, чем характер. Лидер, Стерва, Весельчак, Добрая Мышка, Козел Отпущения -- их играют молодые актеры из студии СМАРТ, которая недавно организовалась при Театре имени Пушкина. И финал -- пять болезненных исповедей, совсем как в сорокинском «Капитале». Пьеса, может, и не шедевр, но в ней есть несколько неожиданных поворотов, и Роман Козак, стремившийся сделать постановку как можно острее и гротескнее, сумел сделать из них ударные моменты спектакля.

Правда, поначалу -- пока молодые артисты в деловых костюмах семенят гуськом к двери грозного, но так и не появляющегося на сцене начальника, когда они, отчаянно переигрывая, строят рожи, изображая подобострастие, зависть, самодовольство и т.д., -- вспоминались старые спектакли по Островскому или Сухово-Кобылину, где ужимки старорежимных чиновников из всякого рода департаментов выглядели именно так. Разве что теперь режиссер сделал босса, вызывающего к себе подчиненных миганием красной лампочки над дверью (прямо как в рентгеновский кабинет), не в пример кровожаднее прежних начальников, и униженные сотрудники выходят от него кто с ножом в спине, кто с топором в прическе, а кто и вовсе неся за волосы муляж собственной головы.

Самыми ударными в Offисе оказались сцены фантастические, соединяющие реальный диалог с репликами, как раньше писали, «в сторону», соскальзывающие в стремительный акробатический этюд (хореограф Алла Сигалова). Вот мужчина и женщина, каждый из которых борется за место лидера в офисе, ведут дипломатичную беседу. Одна спокойная реплика произносится с милой улыбкой (например, приглашение на обед), а вторая -- с резким танцевальным па: «офисная шлюха!», дама благожелательно принимает приглашение и вдруг резко корчится: «Меня от тебя тошнит!» Причем, партнер, будто бы чужой «внутренний монолог» тоже понимает, и когда красотка на каждую реплику партнера по-женски отвечает раз пять подряд: «У тебя перхоть на воротнике!», тот не выдерживает и скидывает пиджак, чтобы его отряхнуть.

Вторая ударная сцена получилась еще интереснее и драматичнее, хотя и сделана без особых хореографических эффектов. Здесь мужчина, решив обсудить с коллегой некий проект, параллельно слышит ругань родителей: «Сиди прямо!», «Сколько раз тебе можно говорить!», «Ты что, издеваешься, что ли?», «Другие дети были бы счастливы...» Он пытается сосредоточиться на словах собеседницы, но не может, постоянно вздрагивая от родительских обвинений в том, что он тупица и «не старается», и панически, как затравленный школьник, оправдываясь. А в это время «в другом измерении» коллега обвиняет его в той же тупости и невнимательности.

Не возьмусь обещать, что спектакль станет хитом -- слишком уж он неровен, а финальные исповеди, где каждый из героев пытается выглядеть не маской, а живым человеком, кажутся у артистов и вовсе формальными. Но публика принимает его очень хорошо, много смеется и явно готова узнать в змеиной жизни Offиса свою жизнь. Что, собственно, и требовалось доказать.