С легендами надо обращаться осторожно: хранить в сухом прохладном месте, лишний раз на свет не вытаскивать. Потому что как вытащишь -- так обнаружишь, что рассыпается в руках, ничего от легенды не остается. Вот в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко не пожалели «Каменный цветок», станцевали снова легендарный балет -- и все, одним советским мифом стало меньше.

Возник этот миф в 1957-м -- тогда молодой балетмейстер Юрий Григорович сочинил этот спектакль в Кировском театре. Публика кинулась смотреть, критика восхитилась: кончалась эпоха «драмбалета», содержавшая в себе как сочинения значимые («Ромео и Джульетта» Леонида Лавровского, к примеру), так и совершенно убогие (вроде захаровского «Медного всадника»). Балетная мода (как и всякая мода) идет волнами: то танцующий народ сражается с пантомимой в театре, желает все большую власть отдать танцу, то провозглашает возврат к актерскому искусству и нетанцевальной игре на сцене; тогда была волна первого типа. Григорович стал лидером и знаменем этого движения -- и действительно, танцев в его спектаклях всегда было много.

То есть относительным новаторством его «Каменный цветок», безусловно, был. Что касается новаторства абсолютного, то в 1957 году Джордж Баланчин поставил, например, «Агон», и рядом с танцами «Каменного цветка» он смотрится японским скоростным поездом, просвистывающим мимо громоздкого паровоза. «Симфоническим танцем», за который в советские годы было принято превозносить Григоровича, Баланчин при этом занялся на пару десятилетий раньше -- и с куда большим успехом. На премьере в Кировском радовались и чуть большей эротической открытости танцев Григоровича (не такими словами, разумеется, об этом говоря), но только в сравнении с укутанным в сто одежек «драмбалетом» женщины в трико смотрелись вызывающе. Но за «железным занавесом» уже вовсю работал Бежар -- и соревнование в эротике наши тоже проигрывали.

Другое дело, что они об этом соревновании не знали. Не имея доступа к «патентной базе» мирового балета, наши старательно изобретали велосипед и долгие годы были счастливы, на нем катаясь. Очень долгие годы -- собственно, до наступления эпохи, когда одновременно открылись границы и на рынке стали доступны балетные видеозаписи; вот тогда произошло некоторое просветление в умах и все советские кумиры были аккуратно вставлены в общий ряд мировой хореографии. Некоторые в этом ряду перестали быть заметны.

Но легенда о «Каменном цветке» жила. О новаторстве хореографа, об удивительной сценографии Симона Вирсаладзе, о грозовой энергии спектакля. Видимо, эта легенда и побудила дирекцию Музыкального театра позвать Юрия Григоровича и его команду репетиторов на работу. Музыкальный сейчас старательно выстраивает эксклюзивную афишу -- еще в нынешнем сезоне обещаны «Неаполь» Августа Бурнонвиля и премьера одноактовок Начо Дуато (почтенная, виртуозная датская классика и сегодняшний испанец, один из самых дерзких хореографов современности). Вероятно, решили, что необходима и классика советская, тем более что опыт успешного воскрешения давнего спектакля уже есть: в Музыкальном идет славная «Снегурочка» Владимира Бурмейстера, хореографа, в свое время немало поставившего для театра на Малой Дмитровке и сочинителя ничуть не худшего, чем Григорович.

«Каменный цветок» подсократили (было три акта, стало два), идет он теперь два с половиной часа, но и это становится испытанием. Постановка может быть любопытна историкам балета: занятно следить, как в 1957 году намечены те ходы, что балетмейстер будет развивать в своих последующих сочинениях (вот танцует Данила-мастер с двумя цветками в руках -- и в памяти возникает Спартак с двумя мечами; злодей-приказчик Северьян затем переродится в Ивана Грозного). Можно обнаружить, что сцена «камней» выстроена по заветам Мариуса Ивановича Петипа, и только совершенно замороченным в свое время балетами о колхозниках и рыбаках зрителям могло привидеться необыкновенное ее новаторство. «Ярмарка», огромная сцена во втором акте, что останавливает действие и дает наплясаться русскому народу и народу цыганскому, апеллирует также к балетной древности, к характерным дивертисментам. Но это радости для ученых балетоманов, обычный же зритель заснет к середине первого действия.

Потому что дуэты Катерины (Наталья Крапивина) и Данилы (Георги Смилевски) дистиллированы, очищены от малейшего чувства. Это танцы почти ритуальные, причем утверждается в ритуале не принадлежность друг к другу, а принадлежность к русской танцевальной традиции. И вполне себе классические артисты, находящиеся в неплохой форме, старательно обозначают движения русского народного танца. Задумано, вероятно, что это должно смотреться трогательно, -- смотрится нелепо. Хозяйка Медной горы (Ольга Сизых) старательно топорщит пальцы, поднимает вверх локти и старается быть стр-р-рашной и соблазнительной одновременно; девушка отлично танцует, но сам рисунок партии более всего напоминает эротическую грезу Семена Семеновича Горбункова в «Бриллиантовой руке». Декорации и костюмы, хвалу которым в конце пятидесятых не спел только ленивый, навевают мерную тоску: в глубине сцены выстроена гигантская малахитовая шкатулка, передняя стенка которой открывается-закрывается, а внутри оказывается то интерьер избы, то лесная чаща, то каменные глыбы. Путешествие во времени -- туда, где слово «дизайн» никто не слышал. «Каменные» костюмы все в сине-фиолетовых тонах и этого советского специфически-пристойного покроя: под мини-юбки одето такое же цветное трико, чтоб никто, не дай бог, не подумал, что ноги голые.

Оркестр, ведомый Феликсом Коробовым, работает замечательно -- на наших глазах в Москве вырос дирижер, способный и прокофьевскую музыку сыграть без оскорбления памяти композитора, и поладить с балетными, с их удобствами и причудами. (Редчайший случай -- когда высокого класса дирижер, кажется, по-настоящему любит беспокойное искусство танца.) К исполнителям серьезных претензий нет -- Георги Смилевски даже явно прибавил в качестве работы: его герои всегда несколько расслабленно-вальяжны, тут Данила-мастер всерьез мучился из-за неполучающегося каменного цветка и сцену прорезал с решительной энергией. Но все же... Детей на этот спектакль не поведешь. Во-первых, он все-таки достаточно условен, и надо будет постоянно объяснять чаду, кто вот эта тетя и вот тот дядя. Во-вторых, в начале второго акта приказчик Северьян (Антон Домашов) старательно домогается Катерину, и вам придется придумывать, отчего это девушка хочет пройтись ему серпом по ... ну, в общем, не стоит вести детей. Отправить пожилых родственников? Да пожалуй -- если они из провинции. Там такое еще ценят.