По случаю двойного юбилея (30 лет со дня учреждения и 15 -- в международном статусе) вход на все концерты фестиваля современной музыки «Московская осень» (их более 200 на разных площадках) свободный. Кроме того, Союз московских композиторов выпустил памятную золотую медаль, которой удостоились 46 человек. Прежде всего исполнители -- Фридрих Липс, Марк Пекарский, Валерий Полянский, Владимир Понькин, Валерий Попов, Геннадий Рождественский, Татьяна Сергеева, Борис Тевлин, Владимир Федосеев и другие.

«Осень» -- в первую очередь композиторский фестиваль. Публика приходит не столько на исполнительские интерпретации, сколько на композиторские идеи и концепции. Новизна -- единственный критерий отбора. Стилистически «Осень» всеядна. Здесь и современный авангард, и традиционализм, и постмодернизм... Настолько же разными оказались и шесть самых концептуальных проектов.

Говорят, симфонический жанр сегодня в упадке, но Пятая симфония Юрия Воронцова (2008) опровергает это утверждение. В исполнении капеллы Полянского премьера стала одним из главных событий фестиваля. Сонористический хаос, драматургия гигантских пластов, сверхкульминации и прозрачные звучности, риторические фигуры и «скрытые» цитаты («Прощание славянки», «Наш паровоз, вперед лети!», кода «Героической» Бетховена) -- по словам композитора, это аллюзия на традиционный симфонический цикл. Некоторые слушатели восприняли симфонию как музыку глобальных космических катаклизмов, меж тем речь шла о трагической истории России -- автор просто не решился, страшась излишнего пафоса, опубликовать «скрытую» программу в буклете.

Вряд ли можно сказать, что другая исполненная Полянским симфония этого года -- Notre-Dame Юрия Каспарова -- принадлежит традиционному жанру даже в современном понимании. Скорее это звуковая картина, подробно рисующая готический собор. Причем это не только почти физически ощущаемые геометрические формы, но и атмосфера, переданная оркестровыми средствами: звучание органа, ветер, птицы, звон колоколов.

Главным «генералом» юбилейного форума стала София Губайдулина. Она даже выступила в качестве исполнительницы на аквафоне. Экзотический инструмент, изобретенный американским художником Ричардом Уотерсом, жившим на Гавайях, -- это металлический сосуд с водой и укрепленные на нем металлические стержни, на которых можно играть, например, смычком. По внешнему виду он напоминает первый советский спутник, а по внутреннему содержанию -- инструмент для импровизационных пассажей. Звучит аквафон весьма эзотерично.

Такое звучание -- в русле концепции сочинения Губайдулиной «У края пропасти» для семи виолончелей (ансамбль виолончелистов под управлением Владимира Тонха) и двух аквафонов (со вторым виртуозно управлялась Жазира Абдигали). «Пропасть» -- это и расстояние между грифом и подставкой у струнных инструментов, и бездонное звучание аквафонов, и старая секвенция Dies irae. Произведение посвящено коллеге и другу, композитору Виктору Суслину. По словам автора, это молитва о его выздоровлении.

Еще один «генерал» -- австриец Дитер Кауфман -- привез в Москву мультимедийную программу и эксклюзивную электронную аппаратуру. Кауфман приехал с женой, актрисой Гундой Кениг, и скрипачкой Еленой Денисовой. На суд публики он представил проект Solo due («Один, и все-таки вдвоем», т.е. в творческом содружестве с женой). Впрочем, программу готовили коллективно, с участием и детей композитора. Во многом это продукт так называемой трэш-эстетики, с непременной «какофонией» повседневных звуков и мусора социального пространства -- от воя сирены до звуков коридоров музыкальной школы. Концепция хоть и яркая, но довольно умозрительная и запутанная; к тому же актриса в огненно-красном парике общалась с аудиторией по-немецки, и вряд ли московская публика могла до конца ее оценить. Более доступным оказался последний эпизод -- Paganihilismo для скрипки и фонограммы. Это омаж Паганини: своеобразные вариации на три фрагмента каденции к его Первому скрипичному концерту. Единственный композиционный принцип Кауфмана -- тиражирование с последующей трансформацией скрипичной партии Елены Денисовой -- в итоге утомил слушателей, зааплодировавших раньше времени.

На десерт -- новые сочинения двух московских концептуалистов-антиподов: авангардиста Виктора Екимовского и минималиста Владимира Мартынова. Композиция Екимовского «Аленький цветочек» по сказке Аксакова, прозвучавшая, без преувеличения, в идеальном исполнении Государственного академического симфонического оркестра Санкт-Петербурга под руководством Александра Титова, мало ассоциируется со сказочным образом. Она довольно дисгармонична. Впрочем, как справедливо заметил Юрий Воронцов, чисто музыкальный ряд у Екимовского -- только видимая часть айсберга. «По сюжету сказки за аленький цветочек надо заплатить жизнью, -- комментирует Екимовский. -- И уже не важно, что Чудовище может превратиться в Принца, страшнее то, что красота может быть связана со злом». Это уже второе произведение композитора, связанное со странными цветами. Первое -- «Раффлезия», напоминающая о самом большом в мире и очень красивом тропическом цветке-паразите с запахом гниющего мяса.

Не меньшим событием стало исполнение Владимиром Мартыновым его новой работы «Стена-сообщение» для фортепиано и видеоряда, с развернутой концептуальной программой (реакции были разные -- от восторга до полного неприятия). Как водится, комментарии у Мартынова чуть ли не важнее, чем музыкальный текст, поэтому процитируем автора: «Стена-сообщение -- не совсем обычное словосочетание, гораздо привычнее говорить о стене непонимания, необратимо возникающей между человеком и реальностью. Стена непонимания -- это примета старого, уходящего мира, но грядет новый мир и новая реальность. Мы пока не можем ясно разглядеть черты этой новой реальности, но смутные контуры нового каким-то непостижимым образом проступают в старом. Так стена непонимания преображается в стену-сообщение...» Само произведение оказалось столь же развернутым (длится около часа) и притом весьма виртуозным, так что и профессиональный пианист, несомненно, ощутил бы технические сложности. А между тем Мартынов играл и технически совершенно, и по-композиторски ясно. В основе -- ля-минорное трезвучие-краска, размытая звучность, периодически обретающая некие контуры. И в этих контурах каждый слышал то, что хотел, -- такая вот крайне обобщенная квазистилизация. На экране -- видеоряд Таисии Зубовой и Сергея Лосева: размытые пятна приобретали контуры кирпичной стены, что постепенно отдалялась, и наконец вовсе исчезла. «Стена превращается в чистую белую поверхность, -- продолжает Мартынов, -- на которой новая реальность может напечатлеть свой знак, и стать этой чистой поверхностью должен сам человек, открытый для восприятия неведомого грядущего». В общем, идея tabula rasa, которую по-своему реализовал еще Арво Пярт -- предшественник Мартынова на стезе отечественного минимализма.

Не приближаясь вплотную к «новым реальностям», но, заглядываясь на них, «осенний» композиторский марафон подошел к завершению. Впереди еще несколько концертов, в том числе закрытие в Колонном зале Дома союзов 30 ноября, когда БСО Владимира Федосеева представит программу из произведений Бориса Чайковского, Льва Солина и Владимира Рубина.