Спектаклем "Хлам" Марата Гацалова по пьесе Михаила Дурненкова официально открылась "Сцена на Беговой" -- новая площадка Центра драматургии и режиссуры. Бывший театр "Вернисаж" московское правительство отдало Центру драматургии два года назад, еще при жизни его создателя драматурга Алексея Казанцева, но вот увидеть спектакли в отремонтированном здании Казанцеву не пришлось. Сейчас на стенах театра на Беговой его черно-белые фотографии и названия спектаклей, с которых в 1998 году началась яркая жизнь придуманного им театра дебютов -- драматургических и режиссерских. Первый сезон центра без его руководителя начался двумя премьерами -- "Майзингер" самарского актера-драматурга Германа Грекова месяц назад выпустил на Беговой молодой режиссер Юрий Муравицкий. И вот теперь -- "Хлам".

Художественной стратегией театра, которая будет строиться на соседстве классики и свежих пьес и, кроме того, на приглашении молодых режиссеров, теперь занимаются несколько человек, в том числе режиссер Ольга Субботина и драматург и режиссер Михаил Угаров. В яснополянской лаборатории Угарова год назад и появилась пьеса "Хлам" 30-летнего экс-тольяттинца Дурненкова, не так давно перебравшегося в Москву и поступившего во ВГИК на сценарный курс Юрия Арабова. Уже после Ясной Поляны актер Никита Емшанов, играющий в угаровском "Синем слесаре" -- тоже по пьесе Дурненкова-младшего, принес "Хлам" Марату Гацалову, студенту гитисовского курса Сергея Арцыбашева. Теперь Емшанов играет в "Хламе" главную роль, а Гацалов "Хламом" будет защищать режиссерский диплом. Эти подробности были б не важны, если бы не были позитивным примером того, как частная инициатива -- актера ли, драматурга или режиссера -- побеждает обстоятельства и превращает людей в единомышленников. Оформляла спектакль, кстати говоря, художница Ксения Перетрухина, жена Михаила Дурненкова, которая притащила в "Хлам" старенькую мебель своей бывшей квартирной хозяйки и груду картонных коробок. На премьеру приехал из Тольятти и старший брат Михаила -- Вячеслав, пьесы которого идут в Театре.doc, "Практике" и в МХТ им. Чехова. А на финальных видеотитрах к спектаклю красуется сам автор с маленьким сыном в котомке -- как бы демонстрируя, что все в мире прямо или косвенно связаны друг с другом.

По принципу пазла сконструирована и сама пьеса, многочисленные сюжеты которой расходятся из одной точки, а потом цепляются друг за друга, обнаруживая связь всех со всеми. Пока молодой сценарист Филипп (Никита Емшанов) тупит за столом у самоуверенного и прикидывающегося добрым, понимающим парнем продюсера (Константин Гацалов), его настойчивая девушка (Светлана Иванова) находит в их общей квартире рюкзак со старыми порножурналами и решает выгнать бой-френда на улицу. А друг Филиппа, математик Попов (Игорь Воробьев) просиживает штаны за компьютерными играми и мучается вопросом -- как мог обычный корейский паренек положить полкурса в американском университете и стать при этом всемирно известным. В это самое время долговязого простака по кличке Толстый (Роман Фомин) обманывают и избивают неизвестные мошенники. Приехавшая из провинции мать (Диана Рахимова) ищет своего сына, но встречает чужого -- конченого торчка, грабящего случайных прохожих (отличная работа Константина Гацалова). Торчок просит женщину проводить его домой, где она знакомится с его матерью. Словом, это круговорот хлама в природе, обыденная суета людей, которых Дурненков собирает как секонд-хендовское тряпье в одну корзину: не случайно действие пьесы и происходит в торгующем секонд-хендом магазине, а левую часть вытянутой в ширину сцены художник Перетрухина в соответствии с ремаркой заставила тележками со старым шмотьем, в котором по очереди роются девушки, торчки и их родители.

Герои современной российской (и не только российской) драмы часто похожи на "хлам", но их, как правило, жалко, а в их бедах, по рецепту натуралистов позапрошлого века, предлагается винить весь мир и неудачную социальную прописку, в частности. У Дурненкова в пьесе, и у Гацалова в спектакле героям отказано в этой привычной уже "страдательной" функции, равно как и в радикализме. Максимум протеста, на который способны самые молодые и боевые, -- эта комическая игра "в Бонни и Клайда", то есть лазанье по нежилым дачам в поисках наживы. Но когда побитый жизнью и многократно униженный Толстый приходит в магазин секонд-хенда с оружием, чтобы доказать всем, что он лично не хлам, пьяный чувак не понимает его: "Какой Бонни и Клод? Бони М!"

В "Хламе" бесхитростно сошлись прямолинейность авторской концепции и искусная имитация документализма. С одной стороны, нам предлагают новую модель мира -- без революций и без героев, точнее, с героем, который долго и тупо терпит, а потом так же тупо берет пистолет и расстреливает посетителей магазина. В спектакле этот финальный расстрел только обозначен -- пьяного "в хлам" парня и продавщицу ставят лицом к стене, мама взволнованно говорит: "Убей их, сынок, сделай это!", а сам Толстый нелепо трясет оружием, так и не сделав выстрела. Уже на титрах нам покажут хроники недавних политических волнений в Европе и на Ближнем Востоке -- испуганные лица женщин, избитые демонстранты, крупный план застывшего взгляда молодого полицейского. Впрочем, пафос этого многозначительного финала снимают следующие за ним фото с симпатичным драматургом-семьянином и другими создателями спектакля.

Что же касается пресловутой натуральности, то здесь она есть. Действие спектакля кишкой растекается по всей ширине сцены -- так, что правому зрителю не всегда хорошо слышно торчка, привязанного ремнями матерью к стулу, а левому -- интроверта Попова, бурчащего сентенции про корейского студента. Вербатимный фокус, в котором с разной степенью убедительности существуют актеры, сочетается с нарочитой условностью отдельных ситуаций, а в конце концов упаковывается в "рамку" про парня-сочинителя, которому продюсер предлагает за часок написать про смысл жизни. Не халтуру, а нормально написать -- вот как Создатель за шесть дней разобрался с целым миром. В этом ироническом оммаже всем нанятым работникам телевидения, каковым является и сам Михаил Дурненков, больше правды, чем в сказках про "Бонни и Клайда". Больше правды и больше честного пессимизма.

На премьере "Хлама" зал был набит битком, и то, что хорошая, внимательная публика пришла по не слишком популярному еще театральному адресу, означает, что Беговая может стать одним из тех мест, которые вроде как на периферии, но на самом деле в центре.