В Москве прошли переговоры президента председательствующей в Евросоюзе Франции Николя Саркози и сопровождающих его представителей ЕС с российским руководством по проблемам урегулирования ситуации на Кавказе. Как кавказский кризис отразился на отношениях России с Западом и на международной безопасности в целом? Об этом спецкор «Времени новостей» Катерина ЛАБЕЦКАЯ спросила заместителя главы МИД России Сергея РЯБКОВА. Он курирует вопросы стратегической стабильности и партнерства в рамках стран «большой восьмерки», а также отношения России со странами Северной и Южной Америки.

-- Переговоры с президентом Николя Саркози -- очередной шаг в нашем открытом и честном диалоге с французским руководством и сопровождавшими его представителями Евросоюза. Мы ведем диалог о полном, а не избирательном воплощении всех шести принципов мирного урегулирования, изначально заложенных в плане Медведева--Саркози. Мы не занимаемся внешнеполитическим шулерством. Надеюсь, визит помог нашим европейским партнерам понять, что Россия -- честный и готовый к взаимодействию партнер.

-- На днях президент Дмитрий Медведев сказал, что после войны, начатой грузинами в ночь на 8 августа, «мир изменился», а на Западе заговорили о «холодной войне». Не впору ли говорить о дестабилизации мировой безопасности?

-- США и их европейские союзники на фоне событий вокруг Южной Осетии форсировали оформление договоренностей по созданию элементов стратегической противоракетной обороны (ПРО) США в Европе, доказав, что эти планы нацелены не на заявленное парирование угроз с «новых ракетоопасных направлений», а на девальвацию стратегического ядерного потенциала России. Особенно тревожно то, что администрация США не желает заключать с нами обязывающие договоренности -- это касается и ПРО, и стратегически-наступательных вооружений. Мы не скрываем озабоченности и намерения при необходимости реагировать, в том числе с использованием военно-технических средств.

-- Наши дипломаты иногда говорят об альтернативном варианте реагирования по принципу великого русского поэта и дипломата Федора Тютчева, говорившего о необходимости «решительного безучастия».

-- Мой опыт подсказывает, что безучастно реагировать мы не можем. Драйв в сторону раскрепощения нашей внешней политики можно описать и в других терминах. В центре внешней политики России -- обеспечение наших национальных интересов. Это не безучастность к происходящему вокруг нас, а в известном смысле здоровый внешнеполитический эгоизм. И его время пришло во многом из-за действий наших партнеров на Западе. Да, мир после 8 августа изменился, маски сброшены, настал момент истины. Хорошо, что в политическом запале некоторые наши оппоненты высказали то, что раньше сидело в подкорке. Со стороны США наговорено немало. Например, госсекретарь США Кондолиза Райс в прошлом месяце по дороге в Брюссель заявила: «Мы лишим Россию ее стратегических целей, будем отрицать стратегические цели России». Это показатель реального отношения к нам как к партнеру. Если США намерены отрицать наши стратегические цели, то это серьезная проблема.

-- В свете пребывания флота США и НАТО в Черном море премьер Владимир Путин упомянул наш «спокойный, неистеричный ответ». Один из таких ответов -- это военные учения с венесуэльцами в Карибском море? Поговаривают еще о базах в сирийском порту, помощи Кубе...

-- Речь об учениях пока не идет. Состоится заход отряда военных кораблей России в один из венесуэльских портов для пополнения запасов, что характерно для дальнего похода любого флота. Пока не определены даже сроки. А на Кубу мы самолетами МЧС направляем гуманитарную помощь -- страна ведь пострадала от урагана. Идет информация, будто Россия ищет опорные точки для утверждения своего военного влияния в разных регионах, нам приписывается какая-то геополитическая игра. Это ложные сигналы. Мы против конфронтации и не хотим возврата в логику прошлого. Это не наш путь.

-- А как мы ответим на американскую систему ПРО?

-- Рассчитываем на то, что США сохранят здравый смысл и продолжат с нами разговор по мерам доверия, по разработке нового соглашения для замены действующего договора о стратегических наступательных вооружениях (СНВ). Все должно быть положенным на бумагу и юридически обязывающим. России нужны гарантии, что сдвиги в стратегической сфере не станут посягательством на наши интересы. Если дипломатические усилия не увенчаются успехом, то реакция военно-технического плана неизбежна. Но современный мир слишком устал от кризисов и непредсказуемости, так что разумной альтернативы поиску баланса интересов и его документальному оформлению просто быть не может.

Мы не прерываем с США диалог на эту тему, обмен мнениями идет, но, к сожалению, очень туго. Многие изначально сделанные на уровне госсекретаря и министра обороны США предложения, по сути, не то что дезавуированы, но в ключевых своих элементах или де-факто отозваны или препарированы так, что их стержень выхолощен.

Дело не сводится к мерам транспарентности и доверия на самих объектах в Польше и Чехии, хотя это тоже очень важно. Мы не получим стабильности без продвижения по всему фронту стратегической безопасности и взаимодействия с США (по наступательным вооружениям, по ПРО, нераспространению запрещенных вооружений, мирному атому). В сфере ПРО надо начинать с общей оценки угроз, смотреть, откуда реально может исходить такая угроза, а потом уже заниматься совместно вопросами архитектуры системы ПРО.

-- Сотрудничество с США в сфере нераспространения, в частности по иранской проблеме, сохраняется?

-- Здесь у нас с США нет принципиальных расхождений, есть тактические. Позитивные стимулы для Ирана, подводящие Тегеран в его же интересах к замораживанию программ по обогащению урана, должны сработать. Одобренные с нашим участием резолюции СБ ООН 1737, 1747, 1803, в которых предусмотрены санкционные меры, тоже не исчерпали свой ресурс. О новых санкциях вести речь сейчас контрпродуктивно.

-- Какова ситуация с иранской атомной станцией в Бушере, которую заканчивают строить россияне?

-- На примере Бушера мы показали мировому сообществу реальный путь движения к мирному атому без создания государством собственных ядерно-обогатительных и перерабатывающих мощностей. США не возражают против такого подхода и в заявлениях признают, что предпринятое Россией по Бушеру -- элемент общих усилий в работе с Тегераном.

Путь к достижению технологических возможностей создания ядерного оружия весьма долог. Россия никогда не согласится с обладанием Ираном ядерного оружия. Работа «шестерки» стран-посредников, включая Россию, и взаимодействие Ирана с Международным агентством по атомной энергии позволяют нам уверенно говорить о том, что военного ядерного потенциала эта страна на данном этапе приобрести не может. Важно так выстроить дипломатическую линию, чтобы законные нормальные потребности этой страны в обладании мирным атомом были удовлетворены, а международное сообщество гарантировано от возникновения в Иране перемычки между мирным и военным атомом.

-- А наше военно-техническое сотрудничество с Ираном?

-- Оно идет, это не секрет. Детали поставок -- вопрос другой. Мы не делаем ничего в контактах с Ираном, что выходило бы за рамки соответствующих экспортно-контрольных режимов и требований резолюций СБ ООН.

-- Не спровоцирует ли все в комплексе превентивный удар Израиля по Ирану?

-- Гипотетическая военная акция перечеркнула бы все надежды на сохранение стабильности в регионе, шла бы вразрез с требованиями Устава ООН. Мы говорим об этом и с израильской стороной, и с американцами. Принимаемые международным сообществом усилия -- серьезный предохранитель, позволяющий гарантировать, что в обозримой перспективе у Ирана не появится ядерного оружия.

-- Возвращаясь к проблеме нераспространения... Как вы оцениваете нежелание Вашингтона исключить Северную Корею из списка стран -- спонсоров терроризма до полного раскрытия ее всех своих ядерных программ? И это несмотря на то, что на переговорах уже был серьезный прогресс.

-- Мы встревожены происшедшим сбоем. Но участникам процесса нельзя впасть в состояние, кто кого перекричит. Все-таки опыт показывает, что северокорейская ядерная проблема поддается дипломатическому урегулированию.

-- Как вы расцениваете нынешнюю договорно-правовую базу в сфере стратегической стабильности, прежде всего в отношениях с США?

-- Срок действия договора о стратегических наступательных вооружениях истекает в 2009 году. Мы ведем дело к формированию новой договорной базы на период после истечения его действия. Это задача номер один. Тесно сопряжен с ней поиск устраивающего нас решения проблемы с развертыванием системы стратегической американской ПРО. По Договору об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) было бы важно понять, к чему готовы наши партнеры.

Нужно запускать работу о новом договоре о европейской безопасности. Президент Дмитрий Медведев предложил начать работу над ним с созыва общеевропейского саммита, причем с обязательным участием и североамериканских партнеров, и таких активных организаций, как НАТО, Евросоюз, Организация Договора о коллективной безопасности. Мы предложили внушительный набор идей. Пока они обсуждаются за закрытыми дверями. Такие идеи вызревают годами. Надо всем взять паузу, осмотреться и попробовать укрепить основы европейской безопасности через некий новый пакт. Миру нужна стабильность, а не квазиоборонительная, а на деле наступательная стратегия США.