О такой любви можно мечтать, и ее невозможно выдумать. Она достойна высокой литературы, но является фактом истории. 30 июля (18-го по старому стилю) 1893 года родилась Анна Васильевна Сафонова, в замужестве -- Тимирева. Судьба мгновенно и навсегда связала ее с одним из самых ярких и сложных героев революционного безвременья -- адмиралом Колчаком. Анна Тимирева и Александр Колчак познакомились в 1915 году в Гельсингфорсе, куда перевели из Петрограда ее мужа, капитана I ранга Сергея Тимирева. Первая встреча -- в доме контр-адмирала Николая Подгурского, общего знакомого Колчака и Тимирева, -- оказалась фатальной. «Нас несло, как на гребне волны», -- писала Тимирева впоследствии. Ей было 22 года, ему -- 41. Между их первой встречей и последней -- пять лет. Его расстреляли в 1920-м, она несла свой крест еще более полувека.

Ночной разговор

У каждого семья, у обоих сыновья. Порой не виделись месяцами, а встречаясь, не находили слов, чтобы говорить о главном, что соединило их. Вскоре после первой встречи на костюмированном балу она подарила Колчаку (и еще нескольким знакомым) свое фото в русском костюме. И много месяцев спустя Подгурский рассказал Анне Васильевне, что этот снимок висит в каюте Колчака. А еще он всюду возит с собой ее перчатку.

Она первой призналась ему в любви -- с откровенностью пушкинской Татьяны и решительностью своей тезки Карениной. "Я сказала ему, что люблю его". И он, уже давно и, как ему казалось, безнадежно влюбленный, ответил: "Я не говорил вам, что люблю вас. Я вас больше чем люблю".

Гельсингфорские встречи продолжались чуть более года. 28 июня 1916 года контр-адмирал Колчак был произведен в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом. Он уехал в Севастополь. Казалось, все кончено. Но 16 июля она получила письмо. Анна Васильевна вспоминала: «Был теплый, пасмурный июльский вечер... Знаете, Александр Васильевич милый, если бы упала бомба с неба, это не произвело бы большего эффекта!.. Господи, как я была рада тогда! Я помню, как долго сидела с письмом, решительно не в состоянии его прочесть и только думая, что Вы вспомнили и написали мне скорее, чем я ждала и могла ждать этого». Потом только письма, и долгожданная встреча лишь в апреле 1917 года.

Письма Тимиревой Колчаку за период с 18 июля 1916 года по 17 мая 1917 года -- их всего 53 -- хранятся в Российском государственном архиве Военно-морского флота. Сюда они переданы в 1918 году начальником статистического отдела Морского генерального штаба капитаном II ранга Владимиром Романовым. Он был близким другом Колчака и Тимиревой, и когда началась переписка, был их доверенным лицом.

До начала переписки отношение Тимиревой к эпистолярному жанру было скептическим: «Раньше письмо казалось <...> мертвой и малоговорящей вещью». Однако произошедшее расставание кардинально изменило ее взгляд на этот предмет. «Вообще я корреспондент из рук вон плохой, -- говорила она, -- и если пишу Вам так часто и такие длинные письма, то это единственное в своем роде исключение из правил, никому и никогда я не писала с такой радостью и легкостью, как Вам, милый Александр Васильевич». Однако и Колчак никому не писал так, как Анне Васильевне. Переписка с Колчаком стала для Тимиревой смыслом существования. «Без Ваших писем мне было бы страшно и очень грустно жить», -- говорила она. Листки почтовой бумаги с мелким неразборчивым почерком давали надежду. Теперь она постоянно находилась в состоянии ожидания. «В час, когда должен прийти почтальон, дежурю у окна и выхожу ему навстречу -- это достойно гимназистки maximum 5-го класса и очень глупо», -- писала она. Конечно, переписка не могла заменить живого общения и стать лекарством от вынужденного одиночества. Тем сильнее становилась жажда личных встреч.

Письменное общение было весьма интенсивным. За 1916 год написано 28 писем, еще 25 за 1917-й -- это почти дневники. Однако не все Анна Васильевна отсылала своему корреспонденту, некоторые письма летели корзину. Она боялась «смертельно» надоесть ему своей корреспонденцией. Практически все письма написаны ночью. «Днем я как-то не люблю Вам писать -- слишком развлекает суета и шум кругом», -- объясняла она. В поздние часы, оставаясь наедине с собой, Анна Васильевна ставила перед собой фотографию Колчака и начинала неспешную беседу с ним, перечитывая наиболее понравившиеся его письма.

Переписка Тимиревой и Колчака не являлась тайной для окружающих. И несмотря на колкие замечания знакомых и предупреждения друзей, на закономерное раздражение мужа, Анна Васильевна не прерывала ее. Это был настоящий роман в письмах.

"Думать о Вас с неизменной нежностью и постоянной тревогой"

В апреле 1917 года, после почти девятимесячной разлуки, Тимирева и Колчак наконец встретились в Петрограде, где адмирал находился по вызову Временного правительства. Именно здесь он узнал об отмене Босфорской операции, с которой он связывал свою будущую научную и военную карьеру. В это время овладение Константинополем и его проливами стало для Колчака почти идеей фикс. После гибели в ноябре 1916 года флагманского корабля Черноморского флота «Императрица Мария», в которой Колчак винил только себя, отмена Босфорской операции казалась Колчаку крахом карьеры. Будучи на грани нервного срыва, он взывал к Анне Васильевне: «Пожалейте меня!» И чуть позже: «В несчастье я считаю лучше остаться одним... Несчастье должно возбуждать что-нибудь вроде презрения». Такая откровенность привела ее в смятение. Она опасалась, что, выйдя из кризиса, он не простит себе проявление слабости, и это приведет к разрыву. Колчак считал, что «милостивое и снисходительное» отношение Анны Васильевны к нему основано лишь на его военных заслугах и высоком звании, и исчезни они -- она потеряет к нему интерес.

Тимирева не дала переписке и роману оборваться: «Дорогой Александр Васильевич, вчера я вернулась из Гельсингфорса и сегодня получила наконец после долгого ожидания письмо от Вас, глубоко огорчившее меня. Оно жестоко, холодно и просто враждебно по отношению ко мне -- но все это ничего, у меня нет ни горечи, ни обиды, мне только бесконечно больно видеть Вас в таком состоянии полной безнадежности. Вашей виновности, о которой Вы говорите мне не в первый раз, я не признаю. Если Вы ответственны за все, что происходит под Вашим командованием, это еще не значит, что во всех несчастьях лично Вы виноваты, тем более в тех, где помочь Вы фактически не имели возможности... Вы пишете, что сознательно отказываетесь от моего отношения к Вам и моих писем... если Вы действительно хотите забыть меня совсем -- скажите слово, и я никогда не напомню Вам о себе больше. Но думать о Вас по-прежнему с неизменной нежностью и постоянной тревогой за Вас -- этому помешать не в Вашей власти... Я так далека от Вас, и мне абсолютно ничего от Вас не надо -- неужели все-таки я Вам в тягость?»

"Приняв на себя крест этой власти"

В январе 1918 года Тимирева с мужем и сыном возвратилась из Ревеля (Таллин) в Петроград. Благодаря репутации в военно-морских кругах муж Анны Васильевны, Сергей Николаевич, уволенный в отставку без пенсии в ноябре 1917 года, к этому времени сумел получить должность уполномоченного Центрального военно-промышленного комитета по ликвидации имущества морского ведомства на Дальнем Востоке. В апреле 1918 года Тимиревы отправились во Владивосток. По дороге, в Благовещенске, Анна Васильевна узнала, что Колчак вернулся из Америки, куда в конце июля 1917 года отправился в качестве консультанта ВМФ США, подав в отставку с должности командующего Черноморским флотом. К этому шагу адмирала вынудила неуправляемая «либерализация» армии, выразившаяся, в частности, в насильственном разоружении офицеров матросами. Сам Колчак, когда «братишки» ворвались к нему в каюту, отказался сдать свое наградное оружие -- золотую саблю и выбросил ее за борт. 6 июня 1917 года он отправил военному и морскому министру Александру Керенскому телеграмму, в которой сообщил, что руководить флотом в обстановке анархии и хаоса он более не считает возможным и отныне будет «с полным спокойствием ожидать решения правительства», которое определит его судьбу. Отставка была принята.

Окончательно решив соединиться с Колчаком, Тимирева объявила мужу о своем намерении «всегда быть вблизи Александра Васильевича». В августе 1918 года постановлением Владивостокской консистории она была официально разведена с мужем и после этого считала себя женой Колчака.

В апреле-мае 1918 года Колчак занимался формированием белых войск в Маньчжурии, а в сентябре приехал в Омск, где в коалиционном правительстве -- Директории -- стал военным и морским министром, а затем, после переворота, приведшего к свержению Директории, был провозглашен Верховным правителем с диктаторскими полномочиями. 18 ноября 1918 года жители Омска увидели расклеенные по всему городу листовки с портретом адмирала Колчака. Это было «Обращение к населению России», сообщавшее о свержении Всероссийского Временного правительства (Директории): «Совет министров принял всю полноту власти и передал ее мне -- адмиралу русского флота Александру Колчаку. Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю: я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности. Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом, установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему свету».

Колчак свои политические убеждения формулировал внятно: "Будем называть вещи своими именами, как это ни тяжело для нашего отечества: ведь в основе гуманности, пацифизма, братства рас лежит простейшая животная трусость..." Еще одна предельно внятная оценка: "Что такое демократия? -- Это развращенная народная масса, желающая власти. Власть не может принадлежать массам в силу закона глупости числа: каждый практический политический деятель, если он не шарлатан, знает, что решение двух людей всегда хуже одного... наконец, уже 20--30 человек не могут вынести никаких разумных решений, кроме глупостей". Тимирева к революции относилась с не меньшей антипатией -- все надеялась, что «найдется наконец узда на Совет солдатских и рабочих депутатов и с ним начнут разговаривать надлежащим тоном». И признавалась с сарказмом: «От чтения газет, рассуждений о коалиционном правительстве, об утешительных событиях на флоте, о Ленине, анархистах и тому подобной прелести голова окончательно приходит в негодность».

В середине декабря Тимирева приехала к Колчаку в Омск. Она работала переводчицей в отделе печати при управделами Совета министров и Верховного правителя. В декабре 1919 года так называемая демократическая оппозиция (включающая в себя практически весь спектр политических сил, противостоящих как Колчаку, так и большевикам, -- эсеров, меньшевиков, сибирских кооператоров, городское и земское самоуправление) создала в Иркутске Политический центр -- коалиционное правительство. В его задачу входило свержение колчаковского режима и переговоры с большевиками о прекращении Гражданской войны и создании в Восточной Сибири «буферного» демократического государства. Политцентр подготовил восстание в Иркутске, продолжавшееся с 24 декабря 1919 года по 5 января 1920 года. В итоге город стал центром антиколчаковской оппозиции.

5 января 1920 года представители Антанты выдали письменную инструкцию командующему союзными войсками генералу Пьер-Морису Жанену провезти Колчака под охраной чешских войск на Дальний Восток, в то место, куда он сам укажет. Жанен предложил Колчаку с теми, кого он хочет взять с собой, перейти в один вагон, прицепленный к поезду 8-го Чехословацкого полка. На вагоне были подняты флаги -- английский, французский, американский, японский и чешский, символизировавшие, что адмирал находится под защитой этих государств.

15 января состав благополучно прибыл на станцию Иннокентьевская и дальше не двигался. Сопровождавшие бывшего Верховного правителя вспоминали, что Колчак неоднократно говорил о своем предчувствии предательства... Предчувствие переросло в уверенность, когда в вагон вошел помощник коменданта чешского поезда и объявил, что Колчак передается иркутским властям, то есть коалиционному Политцентру. Казалось, адмирал даже не удивился, кивнув: «Значит, союзники меня предают». Его выдача была заранее предусмотрена соглашением чешского представителя в Иркутске доктора Благош с Политическим центром, согласившегося пропустить чешские эшелоны на восток -- за Иркутск, к Владивостоку.

На следующий день было опубликовано сообщение: «Уполномоченные Политического центра: член Центра М.С. Фельдман, помощник командующего Народно-революционной армии капитан Нестеров и Уполномоченный политического центра при штабе Народно-революционной армии В.Н. Мерхалев приняли от Чешского командования бывшего Верховного правителя адмирала Колчака и бывшего председателя Совета министров Пепеляева. По соблюдении необходимых формальностей они под усиленным конвоем доставлены в Иркутскую губернскую тюрьму, где и помещены в одиночные камеры. Охрана Колчака и Пепеляева поручена надежным частям Народно-революционной армии».

19 января между большевистским Сибревкомом и Политцентром в Томске было достигнуто соглашение о создании «буферного» государства. Одним из условий соглашения была передача бывшего Верховного правителя вместе со штабом представителям Советской власти. 20 января началось следствие.

После ареста Колчака по красноармейским штабам и ревкомам была разослана телеграмма Сибирского ревкома и Реввоенсовета: «Именем революционной Советской России Сибирский революционный комитет в Реввоенсовет 5-й армии объявляют изменника и предателя рабоче-крестьянской России врагом народа и вне закона».

Сохранились все девять протоколов допросов Колчака (они находятся в Центральном архиве ФСБ РФ и опубликованы в 2003 году). Характерно, что в них адмирал фигурирует не как «арестованный», а как «задержанный».

Первый допрос состоялся уже 20 января. Члены Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК) подготовили для адмирала перечень вопросов. Отвечая на них, Колчак подробно рассказал о своей жизни, научной и военной деятельности вплоть до 18 ноября 1918 года, когда был провозглашен Верховным правителем. Допросы проводились с чрезвычайной, неожиданной корректностью: следствие вели дипломированные еще в царское время юристы. Кроме того, членами ЧСК были меньшевики и эсеры: Константин Попов (председатель, меньшевик), Всеволод Денике (заместитель председателя, меньшевик), Александр Алексеевский (эсер) и Георгий Лукьянчиков (эсер).

Уже 25 января Политический центр перестал существовать, и власть перешла в руки большевиков. Председателем ЧСК стал большевик Самуил Чудновский. Следствие было прервано секретным письмом Ленина с директивой немедленно расстрелять Колчака.

"О себе не беспокоюсь - все известно заранее"

На берегу извилистой речки Ушаковки, впадающей в Ангару, стоит простой деревянный крест. Это памятник на месте расстрела Колчака. Неподалеку иркутская городская тюрьма, где адмирал провел последние дни. (Камере, где он содержался, недавно вернули прежний номер -- пятый, сделав ее таким образом мемориальной.) Его и премьер-министра его правительства Виктора Пепеляева расстреляли здесь под обрывом 7 февраля 1920 года.

В газете «Советская Сибирь» были напечатаны воспоминания председателя ЧСК Самуила Чудновского: «В начале февраля 1920 года, когда Иркутску грозило наступление белогвардейцев... Рано утром 5 февраля я поехал в тюрьму, чтобы привести в исполнение волю революционного комитета. Удостоверившись, что караул состоит из верных и надежных товарищей, я вошел в тюрьму и был проведен в камеру Колчака. Адмирал не спал и был одет в меховое пальто и шапку. Я прочитал ему решение революционного комитета и приказал моим людям надеть ему ручные кандалы». Когда за адмиралом пришли и объявили, что он будет расстрелян, Колчак лишь спокойно спросил: "Вот так? Без суда?"

Суда не было, как не существовало и приговора: едва начавшись, следствие было оборвано запиской в реввоенсовет 5-й армии: "Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так под влиянием... опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Ленин".

Перед расстрелом Колчак молиться отказался. Пытался успокоить совершенно потерявшего самообладание Пепеляева. Попросил передать благословение законной жене, Софье Федоровне, и сыну Ростиславу, за два года до того эмигрировавших во Францию. Об Анне Тимиревой, добровольно пошедшей под арест, чтобы до конца не расставаться с ним, -- ни слова. За несколько часов до расстрела Колчак написал Анне Васильевне записку, так до нее и не дошедшую. Десятки лет листок кочевал по папкам следственных дел.

"Дорогая голубка моя, я получил твою записку, спасибо за твою ласку и заботы обо мне... Не беспокойся обо мне. Я чувствую себя лучше, мои простуды проходят. Думаю, что перевод в другую камеру невозможен. Я думаю только о тебе и твоей участи... О себе не беспокоюсь -- все известно заранее. За каждым моим шагом следят, и мне очень трудно писать... Пиши мне. Твои записки -- единственная радость, какую я могу иметь. Я молюсь за тебя и преклоняюсь перед твоим самопожертвованием. Милая, обожаемая моя, не беспокойся за меня и сохрани себя... До свидания, целую твои руки". Свидания больше не было. Есть легенда, что он просил о прощальной встрече с ней. Отказали.

«Постановление Военно-революционного комитета от 6 февраля 1920 года за №27 приведено в исполнение 7 февраля в 5 часов утра в присутствии председателя Чрезвычайной следственной комиссии, коменданта города Иркутска и коменданта иркутской губернской тюрьмы, что и свидетельствуется нижеподписавшимися:

Председатель Чрезвычайной следственной комиссии С. Чудновский.

Комендант города Иркутска И. Бурсак».

Официальное сообщение о расстреле Колчака срочной телеграммой было передано в Москву, а 8 февраля опубликовано в «Известиях Иркутского Военно-революционного комитета».

С 1998 года предпринимались неоднократные попытки признать Колчака жертвой политических репрессий. Однако Главная военная прокуратура, в ведении которой находятся дела подобного рода, оснований для пересмотра дела и реабилитации расстрелянного без суда и приговора адмирала не нашла. В 2004 году в Иркутске появился памятник «Верховному правителю России».

С 20 по 30 мая 1920 года в пригороде Омска -- Атаманском хуторе проходили заседания Чрезвычайного революционного трибунала «по делу самозваного и мятежного правительства Колчака и его вдохновителя». Трибунал, несмотря на наличие у подсудимых опытных адвокатов, вынес суровые приговоры «членам колчаковского правительства». Четырех приговорил к смертной казни, шестерых -- к пожизненным принудительным работам, троих -- к принудительным работам на все время Гражданской войны, семерых -- к работам на десять лет, двоих -- к условному лишению свободы сроком на пять лет, одного суд признал невменяемым и поместил в психиатрическую лечебницу. Осужденные обратились с просьбой о помиловании к Ленину и Троцкому. Безуспешно.

Тимиреву вскоре после расстрела Колчака выпустили из иркутской тюрьмы.

"Арестована бывшая куртизанка - жена Колчака"

"Прошу Чрезвычайную следственную комиссию мне сообщить, где и в силу какого приговора был расстрелян адмирал Колчак и будет ли мне, как самому ему близкому человеку, выдано его тело для предания земле по обрядам православной церкви. Анна Тимирева".

Резолюция на письме: "Ответить, что тело Колчака погребено и никому не будет выдано ".

Тимиреву после расстрела Колчака выпустили из тюрьмы. Ненадолго. Уже в июне 1920-го ее отправляют "сроком на два года без права применения к ней амнистии в Омский концентрационный лагерь принудительных работ". "Освобождать ее ни в коем случае нельзя -- она связана с верхушкой колчаковской военщины и баба активная", -- с истинно большевистской галантностью оценивал характер своей "подопечной" представитель Сибирской ВЧК. Выйдя из лагеря, Тимирева подала местным властям прошение о выезде в Харбин. В ответ получила короткую резолюцию «Отказать» и год тюремного заключения. Освободившись, Анна Васильевна вышла замуж за инженера-путейца Владимира Книпера и перебралась в Москву, а в 1925 году была административно выслана в Тарусу. "Я никакой антисоветской деятельностью не занималась... Предъявленное мне обвинение основано на вымышленных показаниях свидетелей и искажении фактов... никакой шпионской деятельностью не занималась".

Анну Васильевну этапировали в Красноярский край "как социально опасную личность по связям с контрреволюционным элементом". Хождение по мукам продолжалось. Весной 1935 года новый арест, лагерь, вскоре замененный поднадзорным проживанием в Вышнем Волочке, Верее и Малоярославце. Работала швеей, вязальщицей, портнихой, дворничихой. В 1938 году новый арест. "За контрреволюционную деятельность, выразившуюся в проявлении среди своего окружения злобных и враждебных выпадов против Советской власти, ОО УГБ НКВД арестована бывшая куртизанка, жена Колчака -- Книпер-Тимирева Анна Васильева... Обвиняется в том, что, будучи враждебно настроенной к Советской власти, в прошлом являлась женой Колчака, находилась весь период активной борьбы Колчака против Советской власти при последнем... до его расстрела... На данный период Книпер, не разделяя политики Соввласти по отдельным вопросам, проявляла свою враждебность и озлобленность по отношению к существующему строю, т.е. в преступлении, предусмотренном ст. 58, п. 10 УК".

Тогда же арестовали и ее 24-летниго сына от брака с Тимиревым -- Володю, талантливого художника. Две его картины находятся в ГМИИ им. Пушкина в Москве, 15 -- в Пермском художественном музее, более 100 -- в Музее изобразительных искусств Нукуса. Он оформлял книги, сотрудничал с газетой «Вечерняя Москва», был штатным художником Загорского музея (Троице-Сергиева лавра), ездил в научные экспедиции на Каспий, где проявил себя серьезным исследователем. Его работы, сделанные во время поездок, экспонировались на специальной выставке. Возможно, поводом для ареста послужили его попытки переписываться с отцом, жившим во Франции. Не менее вероятно, что Володя был «зачислен во враги народа» из-за Колчака -- в следственном деле адмирал фигурирует как его отчим. Володя был осужден по печально известной 58-й статье и расстрелян 17 мая 1938 года. Реабилитирован в 1957 году.

До 1954 года Анна Тимирева мыкалась в лагерях и ссылках. После освобождения жила в Рыбинске, работала художником в местном театре, а в 1960 году, после реабилитации, поселилась в Москве, получив крохотную комнатку в коммунальной квартире. Анна Васильевна Книпер, или Колчаковна, как называли ее друзья, умерла в 1975 году. С молодости и до последних лет жизни она писала стихи. Среди них есть и такое:

«И если я еще жива

Наперекор судьбе,

То только как любовь твоя

И память о тебе».